Исход

— Меня не интересуют ваши обобщения. Кем были подписаны эти документы?

— …там в следующей волне евреи были! Потом иностранцы!.. Вообще — все, кроме классово близких!

— Хватит!.. Отвечать только на вопрос! Кем были подписаны документы?

— Разными людьми.

— Был среди этих людей президент Кондаков?

— Нет. Якимов сказал, что президент слишком умен…

— Спасибо. После того как вы изучили документы…

— Послушайте! У нас в отряде — только половина русских. В доме, где я живу — не больше. Мы люди, мы граждане этой страны…

— Капитан…

— …а нас стравливают друг с другом, чтобы решить мутные задачи политические…

— Успокойтесь!

— … Хера вы мне тут «успокойтесь»! Мальчишка, во взводе у меня, Руслан, дагестанец, на вызове брата своего арестовывал! Брата!.. Это не этнический конфликт!.. Это гражданская война, понимаете вы, хватит уже успокаивать! У тебя самого морда не рязанская, понимаешь, что и твоих могут в машине…

Звуки ударов, мат, падающая мебель. Допрашивающий выравнивает тяжелое дыхание:

— Я попросил бы воздерживаться от анализа политического момента в стране. Придерживайтесь фактов, пожалуйста. Чем закончился разговор с Якимовым?

— Мы долго говорили. О политике в основном. Генерал убедил меня, что за беспорядки, за гибель людей ответственен один человек. Он спросил, готов ли я его остановить. Я согласился. Вечером я получил видеозапись.

— Что на ней было?

— Он сжег их живьем. Всех, кто был тогда в наряде. Я всю ночь слушал, как они орут. По кругу.

— Сагдеев, факты.

— А что факты… Скучно. Он поменял охрану после покушения. Поручил ее генералу Якимову. Смешно, да? Половина были мордовороты из наци, для имиджа, ничего не умели. И мы, офицеры. Дело техники. Я раз пять мог его снять. Но я хотел…

— Унизить его?

— Показать его место. В тот день в Казани началось, потом Урал, потом Питер затопило, а в обед передали, что в Англии грохнули премьера… Ощущение было — конец! У него расстройство сразу, раз пять бегал. И вот с ним я, и бык один, из снежков. Я его по затылку вырубил, выбил дверь в сортире, и… президента вашего. Фотки видел?

* * *

За ягодой шли утром, в туман. Молодая, ярко-зеленая трава подросла уже высоко, и Игнат сам надел резиновые сапоги и Ольгу заставил.

Они под любым предлогом покидали лагерь, атмосфера в котором после отъезда Сергея стала душной.

Поселите человека в раю, он вам ад устроит, думал Игнат, входя в лес. Трава под широким шагом свистела от обильной росы.

Началось в день отъезда Крайнева. Остающиеся четверо пришли проводить. Сергей собирался нервно, садился за руль, но, вспомнив, возвращался в дом то за правами, то за ключами от квартиры. Он мог и не говорить последней фразы. С другой стороны — должен был сказать.

Сергей завел мотор, после напоминающего писка машины пристегнулся и каждому коротко кивнул, заменяя этим более личным жестом формальное «держитесь тут».

— Постараюсь быстрее, — сказал, — Игнат, за старшего.

Вытащил из бардачка связку ключей — от ворот, складов, бросил Игнату, тронулся.

— Стоп, стоп!.. — Миша рванул за машиной, подволакивая ногу, выбросил вперед трость и успел стукнуть ею по крылу.

Машина встала, Сергей высунул голову в открытое окно.

— Кто он такой? — спросил Миша, сунув тростью в Игната и не поворачиваясь к нему, а глядя возмущенно на Сергея.

— Не понял вопроса.

— Что тут не понять?! — повысил голос Винер. — Я спрашиваю: кто он такой?

— Миша, у тебя проблема?

— Да!.. — Он обвел всех затравленным взглядом. — Вообще-то, это моя земля! Не хотелось бы напоминать, но это я вас сюда пригласил! И почему я, в своем доме, должен подчиняться?

— Он мужик, — ответил Сергей, — это в двух словах. Ты не руководитель.

— Я собственник!

— Миша, — начал закипать Сергей, — ты же толком с узбеками поговорить не можешь, ты бестолковый, в хорошем смысле…

— Та ладно, Сергей, не надо. Все нормально. — Игнат протянул Винеру связку с ключами. — Пусть Миша старшим, ничего страшного.

Теперь он кивнул Сергею, успокоить. Миша заметил. Машина Сергея отъехала, и он зло уставился на Игната:

— Только не надо одолжений делать! «Пусть Миша»…

Заковылял к лагерю, Карлович, после небольшой задержки, за ним, неловко улыбнувшись Оле и Игнату.

Руководил Миша плохо. Считал: раз наделен властью, надо ее постоянно осуществлять. Как нарочно, после двух месяцев работ по восстановлению и в огородах, наступило затишье. Пополов с утра, Игнат уходил рыбачить, прихватывая Ольгу или Карловича. Предлагал Мише — тот отказался, не отрываясь от бумаг с планами строений. Изучал их озабоченно, в очках и покусывая ноготь, словно решая задачу, недоступную другим.

Потом стал выдумывать работу. Любую попытку переубедить расценивал как покушение на лидерство, кричал, дулся, ожидая извинений, потом прощал всех и хлопал в ладоши, призывая вернуться к работе, показывая, насколько он выше мелочей.

Колонисты чистили корпуса; составляли опись медицинского оборудования в терапии, рубили деревья, чтобы открыть вид на реку, подчиняясь некомпетентным и глупым указаниям Винера. Проще было сделать ненужное, чем идти на конфликт.

Сам Винер не касался инструмента. Он полюбил ходить повсюду с бумагами, раскладными схемами и смотрел в них каждые пять минут, озабоченно качая головой.

Однажды, проснувшись раньше всех, Игнат решил порыбачить. Собрал удочки, соорудил завтрак, оставил Ольге записку. Через два часа к реке приковылял красный от волнения Винер и устроил истерику — он должен знать, где его люди, и каждый обязан спрашивать разрешения, прежде чем уйти по своим делам, когда остальные, вообще-то, работают!

Теперь приходилось отпрашиваться. Миша не мог просто кивнуть — уточнял, куда идут, когда вернутся, так ли необходимо, нельзя ли в другой раз. Мелкие проволочки выпячивали его благородство, когда он разрешал отлучиться.