Искательница бед и приключений
Шрифт:
– Разумеется, – с некоторой опаской ответил отец. – Если моя дочь не против.
– Я только за! – всплеснула я руками. – Обожаю делать доклады по вотивным чашам. Габриэль, ты успеешь собраться?
– Только захвачу чернильницу потяжелее, – подмигнул мне Иверс. – Она обязательно тебе понадобится, когда мы начнем спорить.
Эпилог
Три месяца спустя
В кабинете жарко пылал камин, но меня била дрожь.
О боги! Кажется, вся столица собралась на конференцию, послушать наш отчет об экспедиции. Включая репортеров из крупнейших газет. Если что-то пойдет не так, о моем позоре узнает весь мир.
Дверь приоткрылась, в кабинет заглянул серьезный, расфранченный до невозможности Абеле Молинаро.
– Через десять минут начинаем, – предупредил он. – Публика на взводе и жаждет сенсации! Такого аншлага не было даже в варьете, когда там выступала знаменитая Электрическая Стрекоза Элли со своим танцевальным номером...
– Сейчас. Уже идем, – от волнения у меня клацали зубы, и я чуть не прикусила язык.
– Пойду пока загляну в ваш академический буфет. И тебе рекомендую для храбрости, – подмигнул Абеле и скрылся.
– Не смейте напиваться! – проорал ему вслед Иверс.
– Я хорошо выгляжу? – спросила я его, лихорадочно одергивая жакет.
– Ты ослепительна. Все будут смотреть только на тебя.
– Этого-то я и боюсь!
Я с завистью оглядела Иверса. Он казался образцом непоколебимой уверенности. В сером костюме с жилетом, рубашке с накрахмаленным воротничком и галстуке-бабочке, он мог служить иллюстрацией к словарной статье «выдающийся ученый». Но опасный блеск в глазах и хищная улыбка показывали его подлинную суть: с этим профессором шутки лучше не шутить.
Я взяла графин с водой и попробовала наполнить стакан, но руки тряслись, и я пролила половину.
Иверс придержал мое запястье, помогая напиться.
– Ты волнуешься, и это нормально, – сказал он спокойно, поправляя мне воротник. – Когда начнешь читать доклад и отвечать на вопросы, волнение переродится в азарт. Или в здоровую злость, если вопросы будут каверзные. Ведь чем крупнее открытие, тем больше скептиков, не верящих в очевидное. Но не беспокойся: вздумают придираться, я от них места мокрого не оставлю.
– Только не лезь в драку, пожалуйста!
– Уж как получится, – усмехнулся он.
– Я и сама могу за себя постоять.
– Знаю. Если захочешь швырнуть в кого-нибудь чернильницу, удерживать тебя не стану. Джемма, все будет хорошо. Мы привезли столько материалов и убедительных доказательств, что сомнений ни у кого не возникнет. Даже Зильбер своими инсинуациями оказал нам услугу: все поняли, что дело серьезное и заслуживает внимания.
Я шумно вдохнула и выдохнула, и потерла виски.
– Все же я бы предпочла сейчас оказаться где-то далеко-далеко.
– Вернуться бы опять в твою деревеньку, где мы провели отпуск, – мечтательно подтвердил Иверс. – Я часто вспоминаю наши разговоры, прогулки, игры в карты...
а чаще всего – то ночное купание в водопаде под луной.Я вспыхнула, потому что купались мы без одежды, а потом... Неважно, что было потом.
Впрочем – нет, важно! Потому что это было восхитительно, и при воспоминании о той ночи у меня загорелись щеки, а по телу пробежала сладкая судорога.
Видимо, мысли профессора Иверса устремились в том же направлении. Он прижал меня к себе и интимно провел руками по спине – и гораздо ниже. А потом страстно прошептал:
– Очень хочется повторить ту ночь. И другую, в купе поезда. А еще ту, в моем кабинете. Помнишь, когда мы сломали мой рабочий стол?
– Хватит воспоминаний, – я вырвалась из его рук и одернула юбку. – Нам пора открывать конференцию. О боги, у меня сейчас сердце разорвется от страха! Я никогда еще не выступала перед такой большой и важной аудиторией.
– У меня есть кое-что для тебя... чтобы ты не волновалась, – Габриэль с несколько смятенным видом полез во внутренний карман пиджака.
– Что это? – удивилась я.
– Талисман на удачу. И не только. Хотел вручить тебе после конференции, но зачем ждать?!
Он протянул мне на раскрытой ладони бархатную коробочку.
– Открой, – поторопил странно напряженным голосом. – Скажи, что об этом думаешь.
– О чем? – Я подняла крышку и обомлела. – Ах вот оно что. Надеюсь, я поняла тебя правильно.
– Ошибиться сложно.
Я взяла золотое кольцо с выгравированными символами и неловко сжала в пальцах.
Мне нужно было собраться с мыслями. Кровь зашумела в ушах, сердце выпрыгивало из грудной клетки, колени ослабели, но о выступлении я больше ни капли не волновалась. Иверс не просчитался. Повод для волнения теперь у меня имелся куда более серьезный!
– Кошка, ибис, паук и жук-навозник. Интересное украшение, – сказала я слабым голосом. – Узнаю этот код. Он помог нам войти в лабиринт.
– У этих символов много толкований. Кошка – еще и символ любви и преданности. Ибис – терпения. Паук – мудрости и нерушимой связи.
– А жук-навозник? – усмехнулась я.
Иверс в смущении потер шею.
– Между прочим, традиция дарить кольцо в важный для пары момент появилась именно в древнем Афаре.
– Знаю. И все же уточните, доктор Иверс: это то, что я думаю? Вы дарите мне кольцо, потому что делаете предложение руки и сердца?
Я еще никогда не видела неустрашимого профессора растерянным и теперь смаковала этот момент.
Он побледнел, раздул ноздри и твердо сказал:
– Ты все верно думаешь. Хотел сделать все иначе, после конференции. Но хватит тянуть, – он мотнул головой и уставился на меня выжидающе. На его виске пульсировала жилка, а глаза стали такие тревожные, что меня разобрало веселье. Однако я приняла мудрое решение не дразнить профессора.
– Ладно, – пожала я плечами. – Я выйду за вас замуж, доктор Иверс.
Габриэль недоуменно вздернул брови. Кажется, он ожидал категорического отказа.