Искательница бед и приключений

Он протянул мне руку, я ухватилась за нее и встала. Перевела дух и спросила:

– Как твоя рана? Выдержишь подъем? Идти придется далеко.

– Как-нибудь дойду.

Я покачала головой, одновременно сомневаясь и восхищаясь. Иверс держался на ногах исключительно благодаря упрямству, это качество было его главной сверхспособностью.

Спорить и отговаривать я не взялась. Желание вырваться из подземелья стало невыносимым. Ни минуты не хотелось оставаться в этом смертоносном каменном мешке.

– Сюда.

Обогнув бассейн, я двинулась в проход, откуда явился Лилль в образе механического бога.

Мои спутники, словно получив второе дыхание, живо последовали за мной – все жаждали хотя бы ненадолго увидеть солнце и небо.

Я без колебания шагнула в темный коридор и выше подняла фонарь. Если тут и есть какие-то ловушки, обнаружить их не удастся – все мои чувства, включая Дар искателя, оглохли и онемели от утомления.

Коридор уходил далеко в недра пещеры, но, вспомнив, что показало на миг эфирное зрение, я свернула к черной, с золотыми насечками арке.

За аркой пряталась квадратная шахта. По ее стенам тянулись крутые, без ступенек, пролеты. На каждом углу они делали поворот – выше, выше и выше.

– Идемте, – приказал Иверс.

Держась одной рукой за стену, мы начали подъем.

Путь наверх оказался сложным, и непонятно было, сколько он займет.

Темнота смыкалась и давила, толща камня чувствовалась физически, в ушах стоял гул, легким не хватало воздуха, ноги начали гореть.

Скоро все мои мысли были заняты лишь одним – подсчетом шагом и приказами сделать еще один шаг... и еще один.

– Путь назад всегда труднее, – говорил Иверс, глубоко, размеренно дыша. – Но мы возвращаемся с победой. Осколки камня будут исследовать в лабораториях, и Одаренные получат новые возможности. Мы раскрыли тайну могущества афарской цивилизации. И мы вырвали эту тайну из рук бандитов и старого безумца. Однако еще предстоит убедить коллег в том, что наше открытие – не выдумка. Ведь эти кретины наверняка поднимут меня на смех.

Тут и Габриэля сбилось дыхание, он пошатнулся и остановился, но когда я протянула ему свою флягу, отмахнулся и помотал головой.

– Знаешь, Габриэль, этот безумец Лилль напоминает мне тебя, – прервала я его с коротким смешком. – Своей одержимостью и ненавистью к коллегам.

– Я не такой! – возмутился Иверс.

– Но мог бы таким стать. Если бы Молинаро не заставил тебя взять попутчиков, ты бы тоже отправился в ущелье один, тайком.

Профессор с сомнением хмыкнул.

– Но все же ты отличаешься от Лилля главным – отсутствием жадности. Ты хочешь подарить знания и сокровища всем. Ты не боишься насмешек, и ты… ты добрый, – вдруг заключила я.

– Я? Добрый?!

– Ага. Добрый, щедрый, храбрый. Разве сам не понимаешь?

– Наконец-то я дождался от тебя комплиментов. Хотя подозреваю, ты это говоришь, чтобы меня подбодрить, – он криво усмехнулся и вытер пот со лба.

– Разве тебя нужно подбадривать? Ты и сам неплохо справляешься.

Я глянула вниз. Аджиб, Эвита и Озия отстали, но догнали нас, когда мы сделали короткую остановку.

Все тяжело дышали, по бледным лицам градом катился пот.

– Я больше не выдержу, – прохрипел Озия, привалился спиной к стене и сполз. – Но надо идти, – продолжил он слабым голосом. – Мы наверняка отыщем подмогу.

– Плато необитаемо, – нахмурился Аджиб. – Там только камни. Трудно пересечь его самостоятельно.

– Нас обязательно найдут, – возразила Эвита напористо. – Я в это верю. Поверь и ты.

Она легонько ткнула Аджиба в грудь и устремилась наверх. Ее оптимизм поражал. Эвита как будто знала то, чего не знали остальные – или же просто отказывалась верить в плохой конец нашей истории.

А он, увы, был вполне реален.

Плато Пепла и Праха не зря получило свое название. Наверху нас ждало выжженное солнцем нагромождение камней. Теперь у нас были ружья, и мы могли охотиться, но без воды далеко не уйдем – да еще конвоируя пленников.

Стоило рваться на поверхность, чтобы потом погибнуть под палящим солнцем от жажды? Не лучше ли остаться в пещере и ждать, пока кто-то еще пройдет через ее лабиринты?

– Вперед! – крикнул Иверс. – Я чувствую – осталось недалеко!

И он оказался прав. Всего через пять пролетов шахта закончилась, и мы уткнулись головами в каменную плиту.

Подавив новый приступ отчаяния, уперлись плечами и руками в шершавую поверхность.

У меня тряслись поджилки, каждый мускул разрывался и гудел от напряжения.

Иверс крякнул, издал горловой рык. Мне показалось, что я слышу хруст его костей – но это заскрипел камень, и плита сдвинулась с места.

– Нажали! – прохрипел профессор.

В щель хлынул поток свежего воздуха, яркий луч солнца упал на камень. Еще рывок, и отверстие стало достаточно широким.

Ругаясь и извиваясь, Иверс первым выбрался наружу и вытянул нас по одному.

Ослепленные, мы хватали ртами горячий воздух.

Небо! Солнце! Свобода!

Эвита заливисто рассмеялась и раскинула руки.

– Мы выбрались! Мы выбрались! – захлебывался Озия.

– И что дальше? – остудил нашу радость Аджиб.

Кругом расстилалась каменистая, потрескавшаяся земля, серо-красная, безжизненная. Кое-где торчали кривые стволы кустарника, и края этому унылому пейзажу было не видать.

Мы замолчали, осознавая тяжесть нашего положения.

Свобода была миражом. Мы вырвались из подземного города – но уйти от него далеко не могли.

– Пора возвращаться в пещеру, – сказал Иверс после паузы.

Эвита горестно застонала, но вдруг замолчала, задрав голову к небу. И неожиданно завизжала так, что у меня заложило уши.

– Мы спасены! – вопила она. – Смотрите! Он нас нашел! Я знала, знала!

– Это дирижабль, – с удивлением констатировал Аджиб, показывая на приближающийся к нам округлый летающий аппарат.

– Хвала богам, – выдохнул Озия.

Мы с Иверсом хмуро переглянулись.

Откуда здесь взялся дирижабль? И главный вопрос: кто примчался к нам на помощь? Друг или враг?