Искра и Тьма

Барх отвернулся и пошел к себе, за ширму.

— Но ты не ответил на мои вопросы! — крикнул ему вслед Манас.

— Неправда, ата, — сухо ответил Барх. — Ты услышал то, что все хотели знать. Остальное вас не касается.

Манас сидел на матраце, поджав ноги, вспотевший и измученный. Огонек в чашке с маслом горел тонким коптящим пламенем, дрожа и мигая от малейшего дуновения ветра. Старик не мог заснуть. Ему казалось, что от меча струится невидимая нить холода, которая окутывает ноги, вызывая в них судороги. Манас вскакивал, прыгал на месте и испуганно растирал их.

«Глупости! — упрямо шептал он себе. — Нет ничего такого. Просто это старость…»

Вскоре он заснул, убаюканный шумом внезапно пошедшего дождя.

i Курултай — собрание знати для решения важных государственных вопросов, здесь: выбора нового кагана.

ii Байбак — грызун из рода сурков.

iii Кыспа — куртка-безрукавка, жакет.

iv Адриан Великий, у кочевников — Эйдархан (29 год до имп. эпохи — 52 имп. эпохи), — двенганский вождь, завоеватель, основатель империи Треара и ее первый император, треманин по национальности. Двенганский союз — межплеменной союз, возникший в середине II века до имп. эпохи как ответ на агрессию Марна. Племена, вошедшие в союз: тремане — самый многочисленный на тот момент этнос, живший в верхнем Нижнеземье; хурты, из которых впоследствии вышли адраги, дженчи и гхурры, двенганские племена — драгны, драггиты и другие.

v Бакуин, в Нижнеземье более известен как Даркхан (между 55 и 51 годами до имп. эпохи — 9 имп. эпохи), — самый известный двенганский полководец, завоеватель, покоривший практически всё Нижнеземье, фактический творец будущей Треарийской империи, бывший раб, треманин по национальности. Прославился крайней жестокостью.

4. Говорить с лесом

Отряд, проскакав с полверсты по большаку — Жертвеннику, как величали его венеги, — остановился по приказу Горыни у опушки, в центре которой высился заросший сорняком насыпной холм.

Горыня слез с коня и, сняв шлем, подошел к кургану. Встал на колени. Рядом незаметно присела Искра.

— Вот, Светозар, мы и пришли к тебе, — сказал княжич. — Давно не были, брат. Но не забываем тебя, поверь. Не забываем.

Горыня покачивался. Искра смотрела на него с плохо скрываемой неприязнью.

— Благослови нас, брат, — продолжал Горыня. — Едем в дальний путь, сестру вот… выдать замуж за князя Северского.

Он посмотрел на Искру. Девушка уже стояла на ногах.

— Хватит, поехали, — сказала она, отряхиваясь. — Еще, чего доброго, расплачешься.

Горыня криво ухмыльнулся.

— Пошли, сестричка…

Вскоре Жертвенник сузился. Дорога опустела, местами заросла пыреем и подорожником, изредка путь преграждал бурелом. Тракт пробегал в низине, у самой реки. С обеих сторон возвышался сосновый лес. Вечерело — солнце коснулось верхушек деревьев. В сумраке леса глухо бормотали тетерева и призрачно хохотал черный дятел.

Отряд миновал все венежские слободы и деревни. Впереди был только один двор — Болоний Яр, жилище Сивояра — отшельника и ведуна.

Болоний Яр расположился на холме, один из склонов которого круто обрывался вниз, к реке. Несколько ладных изб окружал частокол. Во дворе рос старый дуб, и от земли, вверх по его шишковатой коре, полз мох. Под кроной висел большой выпуклый нарост, чем-то похожий на выпяченную губу. Хозяин называл этот нарост глазом и дереву поклонялся, как божеству.

Отряд остановился. Горыня прямо на коне клевал носом и сопел. Вместо него в ворота постучал Девятко.

— Кто вы такие? — послышался голос.

— Свои, — ответил десятник. — Мы из Волчьего Стана.

— Вашему князю мы оброк не платим и платить не будем, — донесся тот же голос.

— Мы путники, — терпеливо объяснил Девятко. — Просимся на ночлег.

— Клянетесь ли вы своими богами, что не со злом пришли?

— Конечно, клянемся. Да ты открой, и мы тебе все расскажем. Доколе нам под твоими воротами топтаться?

Ворота отворились. Два похожих друг на друга парня встретили гостей угрюмо. В глубине двора стоял пожилой, но крепкий еще мужчина — прищуренные глаза смотрели хитро и проницательно.

— Помните, что на вас падет проклятие, если вы причините вред моему дому, — сурово молвил он.

— Бог с тобой, человече, о чем ты толкуешь? — пророкотал Злоба. — Неужто мы похожи на разбойников?

Хозяин нахмурился.

— Злоба, — шепнула Искра. — Ты бы помалкивал.

Сивояр призадумался и вздохнул.

— Хорошо, — сказал он. — Я вижу, вы добрые люди. Глаз у меня наметанный, меня не обманешь. Милости прошу, заходите, место найдется всем.

Большой стол под дубом щедро уставили яствами: дичью, квашеной капустой, еще теплым хлебом, медовыми сотами, а также кувшинами с квасом, переваром, пивом и крепкими настойками. Сивояр с сыновьями — Легостаем и Ледом, — Искра со служанкой, Доброгост и десятники неспешно беседовали при свете нескольких пучков лучин. Им прислуживала пухлая розовощекая женщина. Горыня уже спал. Половина дружины расселась во дворе рядом; другая отдыхала в сарае, на сене.

— А на юге, у самого океана, — нараспев вещал Доброгост, весьма довольный тем, что его слушает так много народу, — стоит древний Вереспонь, волшебное место, дивный, чудный град…

— Да что в нем дивного? — перебил Девятко, обмакнув кусок хлеба в мед. — Огромный грязный базарный город. И называется он по-другому. Давным-давно уже его именуют Вередором. А Вереспонем он звался в незапамятную старину, когда мы, венеги, жили со всеми северянами: воиградцами, дубичами, болотниками, равногорцами и прочими — одним племенем. Звались тогда наши пращуры вересами; они-то и поставили этот город. Какой же ты книжник, ежели не знаешь, что Вередор таковым именуется вот уж тыщу лет?

— Да откуда ж вы все это знаете, милейший? — высокомерно поинтересовался писарь. — Вы даже и читать-то не умеете.

— Знаю, и все тут, — отрезал десятник. — Что мне ваша грамота? Я жизнь видел, в отличие от тебя, деревянная голова. Потому и знаю.

— Хорошо, соглашусь с вами, — через силу сказал Доброгост. — Истинно, Вередор является крупнейшим торговым местом. Это потому, что находится на древнем торговом пути, соединяющем южные страны с землями бывшей империи. А еще дальше на север есть град, именующийся Павсем; когда-то был он столицей империи. Половина града, восточная, легла на большой земле, другая же — на острове, и половинки разделяются узким перешейком…

— Говорят, на том острове живут чудища, — грохнул оглушительным раскатистым басом Злоба, вытирая вымазанные жиром ручищи об рукава. — И остров тот зовется Чумным.

— Тише ты, зверина, — толкнула его Искра. — Весь народ разбудишь…

— Не ворчи, княжна, — ответил Злоба. — Дружина привыкшая…

— Да, вы точно сказали, — согласился писарь. — Чумный остров, по-ихнему Плаг. Средоточие зла…

— Ну ты и сказочник, деревянная голова, — усмехнулся Девятко. — Насчет зла, может, и соглашусь, но с оговорками: чудищ там нет, а живут одни воры, пираты и разбойники. Есть еще чернокнижники; но они обособленны, ни с кем не общаются, хлопот соседнему сброду не доставляют. Хотя, конечно, ходит о них много слухов…