Искры

– Нет уж, – говорю я, ища в темноте его губы и по пути целуя подбородок, щеки и зарываясь носом в густую бороду, которая оказывается приятно колючей. – Знаешь, чему меня научила моя работа? Завтрашний день может и не наступить, Адамов. Поэтому я ценю каждый миг и живу на полную катушку.

Решив, очевидно, сменить тактику, Данила подхватывает меня под бедра. Оторвав от пола, несет куда-то. Мое сознание ликует, но ровно до того момента, пока он не опускает меня на что-то твердое. Похоже, это стол.

Блин, ладно. Тоже сойдет.

– В самом конце важно будет лишь одно: кого и как ты любил, – произносит Данила, расположившись у меня между ног.

Он медленно прокладывает дорожку из поцелуев вдоль моей шеи – от подбородка вниз. Эта обезоруживающая нежность оказывается еще коварнее грубой страсти, она заставляет меня тихо стонать, откинув голову назад и подавшись грудью вперед.

– Ты можешь уже заткнуться? – спрашиваю я, ведь слова тут явно лишние. Мне не понять и половины их смысла. – Просто делай то, что ты делаешь с другими женщинами. Не нужно разговоров.

– Ты не они, – произносит Адамов. Его пальцы теребят лямки моего сарафана. Мне приходится расстегнуть пуговицы, чтобы он не мучился. Данила тянет вверх край моей футболки. – По сравнению с тобой никто из них не достоин даже упоминаний.

– Поддерживаю, – говорю я, сдирая с него свитер.

– Ты сумасшедшая.

– Это тебе во мне и нравится.

– Что ты чувствуешь? – Эти слова он ставит барьером между нами, разорвав очередной поцелуй.

– Дежавю, – признаюсь я, водя руками по его крепким мускулам и широкой груди, на которой, на удивление, почти нет волос. – Как будто мы начали с того момента, на котором остановились много лет назад. И я так же, как и тогда, прекрасно осознаю, что делаю.

– Тогда не делай вид, будто это совсем ничего для тебя не значит.

Данила опустился ниже и лизнул мою кожу под кружевом лифчика. Я выдохнула со стоном.

– Брось, мы же взрослые, – шепчу я. Меня не напрягают разговоры во время секса и перед ним, просто догадываюсь, куда он ведет. И это пугает. – Разве секс должен что-то значить? Кроме того, что мы хотим друг друга.

– Ты для меня всегда значила намного больше.

Ладно. Если он хочет все портить, то пожалуйста.

– Тогда ты должен помыться и сбрить бороду, – говорю я, выпрямляясь.

– Зачем? – Адамов отодвигается.

– Чтобы заняться со мной сексом. Ты ведь хочешь? – Я беру его ладонь и кладу себе на грудь. – Видишь? Я повзрослела. У меня сиськи выросли, хоть я и переживала, что этого уже не случится.

– Бороду брить не буду.

В темноте я почти не вижу его лица, но, судя по голосу, Адамов озадачен.

– Ты похож на батюшку, прости господи!

Мое мастерство свести серьезность разговора к пошлым шуткам достигло пика. Хуже уже некуда.

– Я пообещал, что сбрею ее, когда раскрою дело. Говорю же.

– Кому?

– Себе.

– Говоришь сам с собой? Так и знала, что ты долбанутый, – притягиваю его к себе за пояс джинсов. – Ладно, тебе повезло, что я тоже.

Данила прижимается губами к моим губам, его ладони жадно сминают мои ягодицы. Ух, такая бесцеремонность нравится мне гораздо больше, чем разговоры. Я обвиваю его талию ногами и стону, чувствуя, как между ними упирается в меня его твердый член. Мне нужно больше и желательно немедленно, но Адамов дразнит меня глубоким, чувственным поцелуем, от которого между нами закручивается электрический смерч такой силы, что во все стороны летят искры.

Происходящее напоминает схватку, в которой каждый использует весь свой арсенал средств, чтобы победить. Я вздрагиваю, когда губы Данилы оказываются на моей шее, затем перемещаются к груди. Он поочередно берет оба моих соска в рот и нежно посасывает прямо через кружево лифчика. У меня ноет в груди и между ног, сердце стучит как безумное. Данила чуть прикусывает кожу, и волна мурашек, разбегающаяся по телу, заставляет меня откинуться назад и застонать уже в голос.

Он мягко укладывает меня на стол и дьявольски медленно снимает каждый сапог. Я дрожу, чувствуя, как Адамов избавляет меня от колготок и насквозь промокшего белья. Меня буквально трясет, веки тяжелеют, а в венах кипит кровь. На мне больше ничего, кроме лифчика и сарафана, сбившегося в гармошку на талии. Я обнажена и беззащитна перед ним. Неужели это происходит на самом деле?

Данила наклоняется надо мной и целует. Легко, но многообещающе. Я все еще чувствую его твердость между моих ног, и мои мысли путаются, превращаясь в пульсирующий туман желания. Почему он медлит? Почему не отнесет меня в постель? Зачем издевается, дразнит?

Из-под ресниц я вижу, как Данила перемещается ниже. Чувствую, как он ласкает языком и сжимает пальцами мои отвердевшие до болезненности соски. Его колючие щеки царапают нежную кожу моей груди и живота, усиливая ощущения и делая ласки невозможно восхитительными. Моя грудная клетка ходит ходуном, а бедра все сильнее приподнимаются ему навстречу в попытке получить желанное ощущение наполненности.

Меня охватывает неистовство, когда его ладонь касается моей нежной плоти, влажной от желания. Я едва не вскрикиваю от молний, разносящихся по телу. Господи, как же мне хотелось этого с самой первой минуты, как я его увидела!

Данила издает низкий хриплый звук из глубин своего горла, погружая в меня пальцы. Мне нравятся эти звуки, и даже в темноте я вижу, как он не сводит с меня взгляда, жадно улавливает любую мою реакцию на его прикосновения, подмечает каждую мелочь. Я кусаю губы, когда его большой палец сдавливает клитор, и чуть не кончаю, когда вдруг чувствую язык Данилы у себя между ног.

– О-ох! – всхлипываю я, хватаясь руками за край стола. – Я недооценила твою бороду, – выгибаю спину от ощущений, когда он вонзается в мою набухшую от желания плоть, и ритмично двигаю бедрами навстречу. – Очень сильно недооценила…

Этот мужчина меня погубит. Я окончательно теряю разум, изо всех сил сжимая его пальцы своими внутренними мышцами и наслаждаясь ощущениями. Мои ноги бесстыдно раскинуты в стороны, перед глазами стоит пелена. Адамов ласкает со всей изощренностью, впиваясь в меня губами и зубами, нежно, но настойчиво выписывая круги языком возле самой чувствительной точки.

– Твою мать! – вскрикиваю я, когда он прихватывает ртом мой клитор. И жалобно стону. – Еще… еще!

Мое дыхание превращается во всхлипы, я начинаю дрожать всем телом. Мне так хорошо, что даже больно.

Жар нарастает в животе, превращаясь в огненный вихрь. Я перебираю пальцами волосы Данилы, вцепляюсь в них, бессовестно надавливая на его голову, желая получить больше, и он дает мне это, ускоряя темп и превращая возбуждение в яростный танец ощущений. Я упираюсь пятками в край стола, его пальцы двигаются во мне взад-вперед, язык обжигает прикосновениями, и предвкушение наполняет каждую клеточку, пока не взрывается сияющим фейерверком внизу живота.