Искры

– Это мое любимое! – восклицает Лера, повесив рамочку с вырезкой из газетной статьи обо мне обратно на стену. – Простите, парни, но ваши интервью не такие яркие, как у Евы.

Батя заново снимает со стены рамочку, протирает ее тряпочкой и вешает обратно.

– Согласен, – довольно говорит он, ухмыляясь.

– Мне больше нравится эта, – смеется Илюха, указывая на другую рамку.

И все тоже начинают смеяться.

В этой рамке, как он и обещал, сказанная мной фраза: «Я лучше трахнусь головой о стену, чем свяжусь с Данилой Адамовым». Илья повесил ее в столовой части в тот день, когда мы с Данилой отмечали месяц наших отношений. Сослуживцы тоже знатно потешались надо мной тогда. Не подкалывал только ленивый.

– Ума не приложу, как эта штука оказалась тут, если я ее выкинула! – толкаю Илюху в плечо.

– Она слишком хороша, чтобы ее выбросить, – ухмыляется друг.

– Все готово, – зовет нас Светлана Леонидовна, мама Данилы. – Давайте садиться за стол!

– Свет, ну, как тебе печь? – спрашивает Батя, направляясь на кухню.

– Санечка, я к своей духовке привыкла, боюсь, что напортачила с пирогами. – Она выходит к нему навстречу, вытирая руки о полотенце. – Может, попробуешь?

– Уверен, пироги получились отменные, а аромат какой стоит! – говорит он, потирая руки.

– Когда уже пойдем рыбачить? – стонет Илья.

– Вот после обеда сразу и пойдем! – бросает ему через плечо Батя.

– Илюша, ты лучше пойди, посуду на стол отнеси, – просит Светлана Леонидовна.

– Да, Илюша, – хлопает его по плечу Данила, – не путайся там под ногами на кухне. – И переходит на шепот: – Дай взрослым побыть наедине.

– Думаешь, у них что-то наклевывается? – косится он в сторону кухни.

– Не знаю. Но Батя как-то уж больно расцвел в последний месяц.

– Да и мама твоя, – говорю я, обнимая Данилу за талию. – Смотрю, уже цветы какие-то посадила у нас во дворе. Надеюсь, это заставит ее приезжать чаще.

– Мне кажется, они счастливы, – улыбается он, глядя на то, как Петрович вьется вокруг его матери.

– Думаю, твоя мама всегда была в него влюблена.

– Жаль, что им тоже понадобилось столько времени, чтобы сойтись.

– Пойдем, позовем за стол остальных, – тяну я его к выходу.

– А еще это. – Лера показывает в коридоре постер с моим изображением маленькой Валерии, которой даже не исполнилось еще трех месяцев. – Посмотри на тетю, какие буфера, а!

– Прекрати, – прошу я, проходя мимо. – Чему ты учишь ребенка?

– Но реально ж классные буфера, – хихикает Балабося. – И это реально самое горячее фото в пожарном календаре. А это видишь? Серый котя. Поэтому они назвали календарь «Огненные киски», а вовсе не потому, что ты подумала…

– Дай уже мне мою крестницу, – требует Никита Плахов, протягивая руки.

– Она и моя крестница тоже, – сопротивляется Лера.

– Дайте лучше мне, пока ребенок не заплакал! – просит Даша.

– Приехать сюда на майские было отличной идеей, – замечает Данила, когда мы выходим на крыльцо и окунаемся в тишину.

– Точно, – соглашаюсь я, потянув носом свежий деревенский воздух.

– Ребята, Батя зовет к столу! – кричит он Саше со Львом, которые уединились на качели, пока в доме есть желающие повозиться с их малышкой.

– Уже идем, – машет нам Лев.

– Ты еще не рассказала отцу, что мы теперь живем вместе? – спрашивает Данила, когда мы выходим на тропинку, ведущую к конюшне.

– Не успела, но я не переживаю – он точно будет рад.

– А насчет фильма?

– Что я отказалась? – Я беру его за руку и переплетаю наши пальцы. – Думаю, он не расстроится, узнав, что я не буду бегать в кадре с пистолетом и в бронелифчике.

– А я бы посмотрел на это, – шутит Данила.

– Если бы они показали реальную работу пожарных, всю ее тяжесть, борьбу с огнем, столкновение с чужими трагедиями, боль потери, я бы согласилась. А так… – пожимаю плечами. – На Анне Чиповской бронелифчик точно будет смотреться лучше. Серьезно.

– А Илья до последнего надеялся, что его возьмут запасным дублером.

– Ничего, переживет. Пусть лучше, как его там… Кошкин? Вот, пусть лучше он спину ломает в драках с контрабандистами, а Илья побережет себя для службы.

– Мне тоже как-то спокойнее, когда Илья на выездах рядом с тобой, – признается Данила, обнимая меня за плечи.

– Костя, отец зовет к столу! – говорю я брату.

Они с Ваней на площадке учат Гриню, младшего брата Саши, ездить верхом. Пацан, похоже, в диком восторге – радостно машет нам рукой. Мы машем в ответ. Я любуюсь Огоньком: как же ему все-таки нравится проводить время с родными. Взгляд горит, грива блестит на майском солнце. Красавец!

– Я сейчас. – Данила отвлекается на звонок мобильного.

– Да, конечно, – киваю я.

Лишь бы не вызвали на службу.

Он отходит поговорить по телефону, а я медленно прохожу вдоль площадки. Посылаю Огоньку воздушный поцелуй и опускаюсь на скамейку рядом с Артёмом, задумчиво наблюдающим за прогулкой коня.

– Грустишь? – спрашиваю я.

Друг переводит на меня взгляд.

– Что ты. Даже не думал, – он расплывается в улыбке. – Наслаждаюсь.

– Просто сидишь тут один.

– Да, решил задержаться подольше. Красиво очень. Природа. И Огонек твой – просто загляденье.

– Мы теперь стараемся приезжать чаще. Стоит обнять его, и все тревоги вмиг уходят.

– Батя вроде еще щенка хотел завести?

– Ага, – я воровато озираюсь. – Заводчик сказал, привезет его в три часа, но это сюрприз.

– Сегодня?

– Да.

– Ого! Вот он обрадуется!

– Батя, кстати, уже зовет нас к столу.

– Хорошо, я только еще минуточку посижу, ладно? – просит Артём, улыбаясь.

– Все точно в порядке? – уточняю я взволнованно.

– Ты чего, бро? – Он прижимается к спинке скамейки и щурится на весеннем солнце. – Все идеально. Просто мне в больнице будто открылась истина, и я теперь ценю каждый миг.

– А-а, – тяну я. – Ну, если так.

– Ага.

Я придвигаюсь ближе, подставляю лицо солнечным лучам и только собираюсь расслабиться, как меня отвлекает голос Данилы.

– Пуговка!

– Да, любимый? – Я открываю глаза.

Он быстрым шагом сокращает расстояние между нами.

– Есть новости.

– Какие?

По его лицу непонятно, чего ожидать, поэтому я медленно поднимаюсь и вытягиваюсь во весь рост.

– По поводу оздоровительного лагеря в финансировании отказано, – сообщает он с сожалением.