Искры

– Видишь? Все будет хорошо, – повторяю я ей, когда мы обе оказываемся на твердой поверхности пола.

– Я возьму ее, – говорит Илья.

При необходимости я и сама могла бы вынести ее наружу, но сейчас не сопротивляюсь. Нужно думать о пострадавшей.

Когда мы выбираемся из здания, свет бьет нам в глаза. Дину забирают медики, ее кладут на каталку и проводят осмотр. Я пью воду, Илья докладывает второму расчету о том, что внутри здания. У нас есть время отдохнуть, и я оглядываю площадки возле автобазы. Среди зевак не видно мальчишек, но на глаза попадается брошенный самокат, возле которого Адамов опрашивает очевидцев. За его спиной маячит рыжая шевелюра Инги – она тоже здесь, наглая стерва.

Я делаю глоток воды и иду к карете скорой помощи. На Дине маска, ей нужно продышаться после чертового ада в этом здании. Интересно, как она там оказалась? Подростки порой выбирают очень опасные строения для игр.

– Ну, как она?

– Перелом, – сухо отвечает фельдшер, – забираем ее.

Я подхожу ближе, беру ее за руку. Дина вся в саже. В ее глазах стоят слезы, она смотрит на меня с благодарностью.

– Все позади, – говорю я с улыбкой.

И тут у меня по спине пробегает холодок. На девочке черный худи, прямые джинсы и кеды. Волосы убраны в низкий хвост. Если надеть капюшон, она вполне сойдет за парня.

«Боже мой, так это ты», – осеняет меня.

Но я не произношу этого вслух.

Глава 24. Данила

Гости из будущего – Лучшее в тебе

– Я здесь из-за девочки, – сразу подчеркивает Ева, появившись в больничном коридоре.

На ней форменный полукомбинезон и боевка, в которых она была на пожаре.

– Спасибо, что приехала, – говорю я. Уговорить ее начальника отпустить ее со службы ненадолго было совсем не трудно. – Она ни с кем не хочет говорить. Может, тебе доверится, ты ведь ее спасла.

– Вера тоже здесь, – кивает она через плечо, и я вижу психолога, вошедшую через главный вход и спешащую к нам. – Так ты выяснил? Это она?

– Ты про девочку?

– Да. Это она поджигала все те здания?

– У нее на руках следы легковоспламеняющейся жидкости.

– Ясно, – кивает Ева.

Она не смотрит мне в глаза, ее взгляд устремлен куда-то в сторону, в стену. У меня сердце разрывается от желания сжать ее в своих объятиях, покрыть поцелуями, объяснить ей все прямо сейчас. Я не могу потерять эту девушку, тогда и моя жизнь потеряет всякий смысл.

– Я хочу попросить об одном, – ее голос звучит бесцветно. – Пожалуйста, только не нужно говорить с ней как со взрослой, ладно?

– Да. Конечно.

– Дина совершила все эти ужасные поступки, но она еще ребенок. Не нужно жестокости и грубости. Не дави на нее.

– Я понимаю. – Моя рука тянется к ее плечу, но Ева едва не отшатывается.

Напряженно сжимает челюсти и бросает на меня полный боли взгляд. Меня трясет от отчаяния. Не зная, куда деть руки, я нервно почесываю шею.

– Всем привет, – подходит к нам Вера.

– Здравствуй, – я пожимаю ее ладонь.

– Мне нужны вводные, – просит она.

– Я считаю, что девочка в этой палате, – киваю на дверь, – наш поджигатель. Но с момента приезда в больницу она не проронила ни слова. Необходимо ее идентифицировать и сообщить родителям. На вид ей лет четырнадцать, и я не могу допрашивать ее без их согласия.

– Поняла.

– Ева спасла ей жизнь, поэтому я подумал, пригласить ее будет нелишним. Девочка может довериться кому-то знакомому.

– Правильно, – кивает Вера. – Только знаешь… я бы попросила тебя пока не входить. Давай мы с ней побеседуем, попробуем установить контакт, а там уже будет видно. С подростками нужно очень аккуратно, а ты мужчина, еще и в форме.

– Без проблем, я подожду, – делаю шаг назад. – Время есть.

– Спасибо.

Ева еще раз бросает на меня укоряющий взгляд, и они входят в палату. А я остаюсь наблюдать у небольшого окошечка. Девочка лежит на постели и опасливо косится на меня. Ей повезло, что я пока не докладывал в органы, ведь местные следователи могут и не быть с ней столь же щепетильными.

Девушки подходят к ее постели. Ставят стулья, садятся рядом. Начинается беседа, и Дина сначала бросает на меня испуганные взгляды и молчит, а затем что-то отвечает. Вот и хорошо.

Решив не напрягать ее своим видом, я отхожу от окна и опускаюсь в кресло в коридоре. Меня душит тревога. Так глупо все вышло утром. Я ругаю себя, на чем свет стоит. Не представляю, что Ева чувствовала в тот момент. Страх потерять ее загораживает собой разум.

Я достаю из кармана мобильный. Тот не включается, еще вчера разрядился. Нахожу в кармане зарядку, подключаю его к розетке, кладу на соседнее кресло. И только погружаюсь в тягостные мысли, как Ева выходит из палаты.

Я подскакиваю, вытягиваюсь перед ней во весь рост.

– Ну, что?

– Вот ее данные, я записала, – протягивает мне записку Ева. Она одаривает меня тяжелым взглядом. – Дина не хочет, чтобы мы кому-то сообщали. Ее мать умерла год назад, отец нашел себе женщину, строит с ней новые отношения. Девочка живет у бабушки, поэтому ей пришлось перейти в другую школу, где у нее нет друзей. – Ее голос срывается, глаза наполняются слезами. – Она совсем одна! Бедный ребенок!

– Иди сюда, – я прижимаю ее к груди.

От нее исходит такой жар, что прикоснуться к ней – все равно что поймать руками солнечных зайчиков в летний день. Я нюхаю ее волосы, они пахнут фруктами и дымом. Целую ее в макушку. Нежно. И целую еще раз, пока она меня не оттолкнула.

– Это так несправедливо.

– Знаю.

– Не надо, не обнимай меня, – всхлипывает Ева.

Но не вырывается. Ее слезы медленно пропитывают мою форму.

– Я люблю тебя, – тихо говорю я.

Ощущение близости пьянит. Где-то глубоко внутри меня прежний Данила все-таки приходит в тот отель и не позволяет ее хрупкому сердцу разбиться.

– Нет, убери руки, грязный обманщик, – беспомощно пищит она, даже не делая попыток оттолкнуть меня.

Я беру ее заплаканное лицо в ладони и заглядываю ей в глаза.

– Позволь мне объяснить, – прошу, борясь с наворачивающимися слезами.

– А что там объяснять? – Ее губы дрожат.

– Мы с полковником Зеньковым ездили вчера к Инге, чтобы слить ей информацию по делу Сингау. У них связи в органах, они вполне могут попытаться выкрутиться, поэтому мы решили, что нам нужна поддержка СМИ и общественный резонанс.