Искры

– Если ищешь хороший мост, чтобы спрыгнуть, я знаю парочку, – деловито говорит Лера. – Пушкинский неплох, но Большой каменный намного живописнее.

– Только покалечится, – хмурится Даша. – Если хочешь, чтоб верняк, нужно что-то повыше.

– Да у меня правда все отлично! – восклицаю я жалобно.

– Никогда не играй в покер, ладно? – просит Саша. – У тебя там без шансов.

– Спасибо, что пришли поддержать, но…

– Ты глотни, и сразу полегчает, – говорит Лера, поглаживая меня по плечу.

Сдавшись, я делаю глоток. Затем выпиваю весь бокал залпом.

– А теперь садись и рассказывай.

– Да, блин.

– Для непослушных пациентов у нас есть смирительная рубашка и укольчик, – угрожает она.

– Ну, если доктор настаивает.

Я сажусь на пол, делаю вдох, обессиленно выдыхаю и начинаю рассказывать. Про расследование, про отель, про признания Адамова и про ночь в отцовском доме. А заканчиваю все тем, как сдержанно Данила отвечал на мои сообщения после головомойки у начальства.

– Во всем виноваты мужчины, – заключает Даша. – Сначала нам приходится доказывать, что мы сильные, а потом у нас не получается вовремя остановиться. Ты не можешь переступить через себя и сказать, что он тебе нужен. Гордость – коварная штука.

– Да, – соглашается Саша. Она кусает бутерброд. – Пока все его внимание было приковано к тебе, ты дразнила его, давая понять, что у тебя куча вариантов. А теперь, когда ему надоело, ты растерялась: а где же мой самый главный поклонник, который был так предан и терпел все отказы?

– Выходит, я перегнула палку? – обреченно бормочу я. – Ему надоела неопределенность?

– Боже мой, да у мужиков все проще, чем мы привыкли представлять! – решительно прерывает меня Лера. – Пока вы строите тут теории, отчего Адамов вдруг охладел к своей Еве, он тупо дрыхнет у себя дома! Компенсирует накопленный недосып. Кувыркался всю ночь, а потом весь день получал люлей от начальства – конечно, он выдохся! А вы тут со своим анализом, напридумывали всякого, сопли жуете. – Она оглядывает наш импровизированный стол, хватает что-то и протягивает мне. – Вот, что тебе нужно.

– Яблоко? – спрашиваю я, уставившись на предмет в ее руке.

– Да, – кивает Балабося. – То самое райское яблочко, которым соблазнила Ева Адама.

– Если я его съем, мне полегчает?

– Блин, тебе бы тоже выспаться. Включай голову! – Она по очереди оглядывает нас всех. – Что, никто не понял? Яблоко. Ева должна предложить ему согрешить.

– Напоминаю, что Еву с Адамом за это изгнали из рая, – неодобрительно качает головой Даша.

Лера меряет ее взглядом, исполненным раздражения.

– Пусть сначала позвонит ему и предложит увидеться. А там будет видно. К чему сейчас нагнетать, гадая, по какой причине Данила вчера не сорвался к ней по первому зову?

Она берет с дивана мой мобильный и протягивает его мне.

– Ты думаешь, это хорошая идея? Позвонить ему самой? То есть… сделать первый шаг? Я…

– Ты, видимо, из девятнадцатого века, да? – хмурится Лера. – Сейчас уже можно звонить мужчинам первой. Особенно тем, кто признавался тебе в любви.

– Я не уверена, что готова.

– Значит, нужно больше успокоительного. – Она подливает мне еще вина в бокал.

– Погоди, не дави на нее, – вмешивается Саша. – Вы ведь все равно встретитесь завтра на службе?

– Да, – отвечаю я.

– Ну, вот. Увидишь его и поймешь, какой у него настрой. Передумал, так передумал. Пусть валит на все четыре стороны, даже вида не подавай, что он тебе интересен.

– А что ты чувствуешь? – спрашивает Даша. – Ты его любишь?

Я замираю. Мне даже вдох сделать больно. Все попытки убедить себя в том, что он мне безразличен, были чудовищной, нелепой ложью.

– Я думала, что ненавижу его. Потому что это чувство было таким сильным… Я могла жить, не вспоминая о Даниле неделями, но, когда он снова появился в моей жизни, мне стало так плохо… и так хорошо одновременно. Будто я ожила. И каждый раз, когда он оказывался рядом, мне хотелось говорить ему что-то колкое и язвительное. Хотелось ударить его, ущипнуть, укусить, оттолкнуть – годилось любое действие, позволяющее к нему прикоснуться. А когда мы были вместе, мне хотелось раствориться в нем, прорасти в него, схватиться так крепко, чтобы больше никогда не отпускать. Я не чувствовала такого ни к одному мужчине на свете.

Я опускаю взгляд. От мыслей о нашем прошлом и будущем у меня внутри одни зазубрины и занозы. А настоящее настолько запутано, что понять его еще сложнее.

– А ведь вы с ним похожи, – негромко говорит Саша. – Ты рано потеряла родителей, он рос без отца, обоих взял под опеку Петрович, и оба благодаря ему учились справляться с болью и стали сильными. Поэтому вы и нуждаетесь друг в друге. Нет, даже больше. Вы лекарство друг для друга.

– Если ты не доверишься ему, то никогда не узнаешь, что могло бы у вас получиться, – говорит Лера. – Давай, звони ему, я уже хочу познакомиться с этим парнем. К тому же давно не гуляла на чужих свадьбах.

– Ты свою-то никак не можешь организовать! – смеется Саша.

– Просто я не люблю мерзнуть, – отмахивается Балабося. – Мы с Кириллом поженимся летом, сто раз уже сказала!

– Ева, – Даша кладет свою ладонь на мою руку. – Ребята из части – твоя семья. И мы тоже. И твой отец, и братья. Но тебе нужна настоящая семья. Опора. Свой уголок тишины и покоя, – она поднимает бокал. – Слушай свое сердце. И что бы ты ни решила, мы тебя поддержим.

– Да, не торопись с решением, – поддерживает Саша.

– Лично я советую забить сегодня на все и отдыхать! – вмешивается Лера. – Поедем сейчас в спа, сделаем массаж, погреем косточки в сауне. Как вам? Девчачий день, и никаких мыслей о мужчинах!

– У меня есть еще часа три-четыре, пока Лев сидит дома с малышкой, – замечает Саша, взглянув на часы. – Так что я не против.

– Погоди, Лер, – прищуривается Даша, – разве не ты пять минут назад говорила, что нужно действовать? Трясла тут перед нами яблоком.

– Я что, не могу передумать? – вспыхивает Балабося. – Я же девушка! Мое настроение меняется быстрее, чем погода!