Искуситель

– Простите, - Текс покачал головой, - не то чтобы я был против реки воспоминаний, но как, черт возьми, это связано с тем, что Лука готов удрать?

У Текса были причины ненавидеть эти воспоминания. Когда его должны были инициировать как Камписи, его готовили, как мы говорили, к его крови, и в этом не было ничего веселого.

Лука смотрел на вино в своем бокале. Оно закружилось по стенкам и снова осело. Жидкость капала с края стакана и напомнила мне о крови, о крови, которая будет проливаться, пока мы не поймем, что происходит.

– Каждый помнит свою клятву. Каждому дается время для церемонии, которая считается священной. Кто-то из наших делает татуировки как личный символ или создает храм в доме, зажигая свечи рядом с изображением святого - так можно поблагодарить за то, что тебя не убили, или, того хуже, не искалечили.

– Один человек создал свой собственный символ святого. Он использовал его для того, чтобы отмечать других людей. Это способ напомнить человеку и всем, кто связан с ним, что они на крючке и в скором времени умрут проклятыми.

– Как выглядел этот символ?
– тихо спросила Мил.

Лука потянулся через стол, схватил ее за запястье и перевернул его.

– Так. Он выглядит так.

Мил попыталась вырвать руку, но он крепко держал ее и провел пальцем по очертаниям шрама. Он выглядел как пентаграмма без круга, вместо него был треугольник с очень длинными сторонами в верхней части.

– Альбатрос, - прошептал Фрэнк, сжимая другую руку и отводя ее в сторону. Шрам напоминал по форме букву А, и N рядом с треугольником.
– Он заклеймил тебя.

– Мой отец, - прошептала Мил, пытаясь скрыть дрожь, - сказал, что я была предназначена ему.

– Ты ничего не помнишь о пещере, Мил?
– спросил Лука, но не отпускал ее, будто его вовсе не волновало, что она помнила или не помнила.

– Там было темно.
– Мил заерзала на стуле и отдернула руку.
– И там было много мужчин.

– Но лишь один важен.
– выругался Лука.
– Ты когда-нибудь видела его?

– О ком ты говоришь?
– медленно спросил Чейз.

– Капо.
– ответил Лука.
– Вито Камписи. Он единственный ставит отметку Альбатрос. Если ты была важна для него, то это может значит лишь одно.

Мил начала раскачиваться на своем стуле взад и вперед.

– Какого черта?
– Чейз притянул ее к груди, пока она начала бормотать что-то про холод.
– Что ты делаешь с ней?
– он вытащил пистолет и нацелился в голову Луки.

– Чейз, - зарычал я, - опусти пистолет. Я сам застрелю Луку, если он не начнет говорить.

– Девственность, - усмехнулся он, - этот ублюдок должен был сделать ей предложение.

– Предложение?
– я нервно сглотнул.

– Продажа невест была незаконной даже по нашим меркам.
– кивнул Лука.
– Я побывал на таких мероприятиях дважды. Оба раза был свидетелем "бронирования" места в самом страшном кругу ада.

– Ты была там?
– прошептал я.

Мил кивнула.

– Однажды. Я помню, мой отец, он забыл телефон и...

– Я тоже был там в тот день.
– вздохнул Лука, обрывая ее.
– В тот момент, когда твой отец привел тебя, я вышел за дверь, не заботясь о конфиденциальности. Меня в любом случае изгнали из Сицилии благодаря Абандонато и Альферо, ведь, как они говорят, моя семья нарушила границы гостеприимства.

– он встретился взглядом с Фрэнком.
– Там было темно, лиц не было видно. Де Ланг позаботился о том, чтобы все личности оставались засекреченными. В пещере ты мог стоять рядом с президентом Соединенных Штатов и не знать об этом.

– Из-за отсутствия света?
– спросил я.

– Нет, - он ответил медленно, переводя взгляд с меня на Мил, - из-за масок.

– Нет!
– закричала Мил.

Чейз встал, опрокинув свой стакан с водой и потянулся за пистолетом. Я перехватил его руку, чтобы удержать от какого-нибудь глупого поступка, и выругался.

– Лука это не помогает.

– Ей нужно вспомнить.

– И умереть в процессе? Потерять рассудок, потому что она никогда не должна была переживать это и уж точно запоминать?

– Никсон, - Трейс покачала головой, - я думаю, это поможет.

– Мо?
– я ухватился за единственный шанс, что хоть одна из девушек скажет, что очень тяжело вспоминать то, что лучше зарыть в землю навсегда.

– У него был хриплый голос.
– прошептала Мил, все еще прижимаясь к Чейзу.
– Он был очень высоким. А маска...
– она вздрогнула.
– Я видела его глаза.

– Какого они были цвета?
– спросил Фрэнк.

– Голубые. Как лед.

Серхио выругался.

– Смерть.
– Лука поднял стакан в воздух, будто салютуя нашей смерти.

– Почему это означает смерть?

– Потому что это выглядит так, будто наш Капо решил не прощать грехи прошлого. Похоже, он одержим желанием уничтожить ее близких, включая нас. И поверь мне, он делает это хорошо.

– Он в отставке.
– предположил Фрэнк.

Лука фыркнул.

– У нас отставка может означать лишь смерть и похороны.

– Что-то не сходится.
– сказал я.
– Почему просто не убить ее? Зачем ждать столько лет?

– Ох, Никсон, - прошептал он, - иногда я поражаюсь тебе, ребенок.

– Я не ребенок.

– Ты - ребенок, - сплюнул он, - и Капо знает, что ты сделаешь все, чтобы защитить свою любовь, Чейза и его новоиспеченную невесту. И теперь это означает, что я должен защитить свою семью, которая включает всех вас, в том числе Фрэнка, гада, и Текса.
– он снова выругался.
– Возможно, он похоронит нас вместе.

– Этого не случится.
– тихо ответил Текс.
– Я не позволю.

– Ты не позволишь ему?
– прокричала Мо.
– Что ты собираешься сделать, Текс? Побежишь в аэропорт, полетишь в Сицилию и убьешь его?

– Мне не нужно, - он прикусил губу, - ставлю на то, что он уже здесь.

– И какой план? Вобьешь его номер в телефон и отследишь по GPS?
– она смотрела на него, ее губы дрожали, но она ждала его ответа.

– Мне не нужно делать это.

Лука зажал виски и начал их массировать.

– Он еще не нашел нас. Но это не надолго. Лучшее, что мы можем, это начать готовиться.

– Готовиться?
– повторила Трейс.

– К войне.
– кивнул Лука.
– Многие погибнут. Если мы выживем, я оставлю сумасшедших американцев и вернусь в Сицилию. Мне хватит этой семейной драмы до конца жизни.