Искуситель

– Хорошо, это было хорошо.

– Хорошо?
– повторил я.

Она кивнула и посмотрела на меня, смывая остатки мыла, которое я использовал. Чертовски горячая. Я намылил ее бедра, вокруг задницы, мои глаза следовали за рукой, словно в ее теле хранились все секреты мира. Ее руки двигались на груди, и я клянусь, что был почти на грани, потому что мыло облегало одну из самых любимых частей ее тела, будто играя в прятки.

Боже, я собирался умереть прямо на том месте. Мое тело реагировало на нее просто фантастически, это было нереально. Она вручила мне кусок мыла и обернулась. Разочаровавшись, я сказал себе, что нужно успокоится, и начал мыль ее спину, когда единственное чего я желал - схватить ее кипу черных волос и потянуть, пока она снова не закричит в экстазе.

Я закончил с ее спиной, и положил мыло на одну из ее идеальных ножек. Я ритмично поднимался и опускался плавными движениями, пока не достиг внутренней части ее бедра. Остановившись, я позволил своим губам прикоснуться к месту, где только что было мыло. Вздохнув она откинула голову назад, схватила мои волосы и потянула. Как, черт возьми, я мог еще сильнее желать ее? Черт, мне никогда не будет достаточно ее, не так ли? Я встал и ухватился за ее бедра.

– Оберни ноги вокруг меня.
– потребовал я.

– Значит, будем обниматься?
– невинно спросила она.

– Правильно. Я собираюсь обнимать тебя так сильно, что ты забеременеешь.

– Чейз!
– она ударила меня по руке.

Я говорил серьезно. Выключив душ, я завернул ее в полотенце, обтерев нас обоих, а затем понес ее к раковине, не тратя лишнее время, чтобы сделать все правильно. Я раздвинул ее ноги и толкнулся в нее. Я действительно был не в настроении для романтики и прелюдий. Это была необходимость. Природная потребность. Я хотел заставить забыть ее обо всем, о том, с чем мы оба столкнемся в ближайшие двадцать четыре часа.

Если я умру, то хочу, чтобы ее имя было последним на моих губах.

Если меня застрелят, последнее, что я хочу видеть иллюзией в голове - ее обнаженное тело, с улыбкой, сочными губами и этими проклятыми голубыми глазами.

– Чейз...
– Мил застонала, когда мои губы скользнули по ее шее, я дразнил ее языком и слизывал капли воды. Ее голова упала на зеркало.

– Я должен тебе кое-что сказать.
– я вошел в нее, медленно, а затем быстрее.

– Ты можешь сделать это быстрее?

– Ты могла бы не отвлекать меня?
– простонал я.

– П-прости.
– ее тело сжалось вокруг меня, и она вздрогнула. Затем она вздохнула и прислонилась к моей груди, когда мое тело достигло кульминации.

– Я люблю тебя.
– я говорил это дважды в жизни. Один раз Трейс, а теперь моей жене.

– Повторишь?

Я ухмыльнулся.

– Думаешь, я не смогу?

Она ударила меня по плечу.

– Что?
– сказал я невинно.

– Ты такая задница иногда.

– Думаю, именно поэтому ты меня и любишь?
– прошептал я.

Глаза Мил были чисты как день, такие синие и яркие, чтобы убедиться, что я не умер. Я вздохнул.

– Я любила тебя с четырнадцати лет.

– Правда?
– я поднял ее с раковины, чтобы она могла встать, а я мог держать ее на руках.
– Ты же не говоришь это, чтобы польстить моему эго?

– Последнее, что тебе нужно - лесть. Я серьезно. Когда мой отец ударил меня, я увидела твое лицо. Когда он...
– она задохнулась.
– Когда он заклеймил меня, тебя там не было, но я притворилась, - огромная слеза скатилась по ее щеке, - я закрыла глаза и сделала вид, что это лишь кошмар. Вообразила, что вновь в твоих объятьях. Ты поцеловал меня и сказал, что все будет хорошо. Раньше ты не хотел быть моим белым рыцарем. Это смешно, потому что в моем дневнике именно ты всегда был им. Ты был для меня всем. Я слишком злилась, чтобы признать это.

– А теперь?
– хрипло прошептал я.

– Теперь я ничего не могу с этим поделать.
– ее руки ласкали мое лицо, потирая мою щетину, которая появилась из-за того, что я не брился в этот день.
– Я не могу не желать тебя. Я не могу не нуждаться в тебе. Я не могу не зависеть от тебя. И в этом виновата не моя воля, Чейз. Это был ты. Это все ты. Ты.

Мое сердце разрывалось.

И я наконец понял разницу. Раньше я думал, что был влюблен. Это было больно, как ад, но эта любовь? Любовь к Трейс? Теперь я понимаю, что в основном это была страсть и глубокая неистовая дружба, но не более того. Я любил ее всем своим сердцем до сих пор, но не так, как я любил Мил.

Я был одержим Мил.

Мне хотелось скопировать ее ресницы и смотреть на них, как сумасшедший: они были такими красивыми и длинными.

Каждый раз, когда она вздыхала, я ревновал к воздуху - это была та трогательная часть, которую нельзя было исправить.

Она была моим началом - моим концом. Женщина, которую я хотел видеть рядом с собой в старости, мы бы все еще носили оружие и стреляли бы в белок.

Я хотел будущего с ней.

Я хотел настоящего с ней.

Я просто желал ее.

– Кажется, ты очень много думаешь.
– прошептала она.

– Как люди выживают?
– спросил я вполголоса.
– Как они выживают, когда умирает тот, кого они любят? Как они живут, если умирает вторая половинка их души?

– Многие не могут.
– грустно сказала Мил.
– Но мы? Все будет хорошо. Знаешь, почему?

– Почему?
– я должен был это услышать.

– Ты слишком большая задница, чтобы умереть рядом со мной, и я слишком упряма, чтобы сидеть и смотреть, как смерть забирает тебя.

– О, хорошо.
– я кивнул.
– Значит, у нас есть план?

– План?

– Да.
– я перехватил ее руки и сжал их.
– Мы не даем друг другу умереть, пока не придет время, и когда оно придет, мы умрем вместе, в стиле фильма "Дневник памяти".

– С каких пор парни смотрят "Дневник памяти"?

– С тех пор, как мне вручили Трейс на три месяца, и она медленно пытала меня птенцами.

– Ты плакал?

– Черт, нет!
– закричал я.

– Лжец.

– Несколько слез, - грубо сказал я, - но это была, скорее, аллергия на попкорн и... соль.

– Соль?

– Прекрати, Мил.

Она невинно подняла руки.

– Мы должны одеться, вдруг что-то случиться. Наверное, они не хотят, чтобы мы бегали по городу голыми.

– Баммер.
– Мил бросила полотенце.

– Черт возьми, женщина!
– я обернулся.
– Перестань, ты сведешь меня в могилу. Я не могу стерпеть твою наготу. Это меня возбуждает, и я вынужден держать пистолет.

– Какой пистолет?
– прошептала она, обхватив меня руками за талию.

Я едва сдержался, повернулся и пристально посмотрел на нее.