Искусство проклинать

— Не меньше! И я не рискую предполагать, сколько за него могут предложить на международном рынке. Это эксклюзивная вещь. Но если оценивать только затраченную работу, стоимость металла и камня, да со слабым намёком на старину, ведь уличать — то нас некому! — то можно остановиться тысячах на трёхстах,

или двухстах пятидесяти.

— Ну, а если двести? Или сто пятьдесят?

Льва Борисыча вполне можно понять. За ремонт мы и так получим кругленькую сумму, а вот проценты за сохранность целиком снимет «крыша». Разорять на этом клиента нам невыгодно. И опасности, что нас поймают на обмане почти нет, потому что здесь не найти настоящего эксперта. Соломон Ильич из «Алмаза» нас не продаст, в этом вопросе у них с шефом полная солидарность. Ни тот ни другой не любят «неумеренных гешефтов». Да и Маго разумно закрывает глаза на некоторые вещи.

А парень, всё-таки, не похож на провокатора, по лицу видно. Или я совсем дура!

— Хорошо, Лев Борисыч! Если риск есть, то он всё равно есть, а если нет — зачем переплачивать? Лишь бы клиент был согласен на такого рода риск. — тяну я, краешком глаза следя за реакцией клиента.

Нет, мальчик честный. Не похоже, чтобы он прикидывался. Этот крест ему дорог, и он хочет доверить мне его ремонт. Непонятно, почему именно мне, но это мы потом раскусим. Некоторые сомнения у него, явно, есть, но это не «подстава». И шеф ему, кажется, поверил.

— Значит, ты берёшься, Тиночка?

Лев Борисыч одновременно и доволен и озабочен. Теперь, когда крест будет находиться в сейфе, его, кроме усиленной системы электроники, будут охранять два боевика. Если я возьму работу на дом, два боевика обязаны денно и нощно охранять меня, куда бы я с этим крестом не отправилась. И ждать сигнала маячка в случае опасности. Я уже была под таким колпаком в том году и пережила всё вполне сносно. Город у нас не слишком шумный по части больших эксцессов, а охрана вежливая. Может быть, где — то и охрана соблазняется, но Маго своих мальчиков держит в разумной строгости, и в нашей сфере деятельности «безобразий» не водится.

Глава 4

Пританцовывающая от нетерпения Маринка и новый клиент ожидают меня у выхода. У девочки, явно, свой корыстный интерес, и я её вполне понимаю. Близко этот парень смотрится ещё лучше и его хочется видеть как можно дольше. Они уже успели познакомиться поближе, о чём свидетельствует некоторая непринуждённость в их позах и выражении лиц, в том, как Маринка расслабленно покачивает своей сумочкой, которую сняла с плеча и держит на весу, чтобы выгодней продемонстрировать знаменитые 90Х60Х90.

Я догадываюсь, кто им нужен, и, даже не пытаясь изобразить усталую стремящуюся к семейному очагу матрону: останавливаюсь перед ними так, чтобы моё внимание распределялось поровну. Хотя, говорить будет Маринка, это совершенно ясно. Тут даже не хитрость и глубокий расчёт, а элементарные правила приличия, которые, — я уверена, наш новый клиент соблюдает с лёгкостью и простотой английского лорда.

— Тина, Дан приглашает нас в Палас, чтобы обмыть сделку. Ты, ведь, теперь его мастер… Поехали, а? — сладеньким голоском предлагает Маринка, подхватив меня под руку. А предмет её хлопот молчит, но смотрит прямо и открыто. Ну просто мечта, а не мужчина, — всем хорош!

— Сделку отмечают тогда, когда она удачно завершена. Обмывать её заранее — это дурной знак — упираюсь я, и голос Маринки становится ещё слаще: уже не сахар, а чистый мёд с переливами низких грудных обертонов.

— Значит, за знакомство! Ну Тина, Тиночка — а — а!

Палас — голубая мечта Маринкиной жизни. По вечерам там полно иностранцев и по слухам, среди них попадаются серьёзные состоятельные персоны противоположного пола, а нашей первой городской красавице не терпится добавить к армии своих жертв ещё и иностранные. Что делают столичные «мисски», выиграв на конкурсе красоты? Идут в модели, заключают контракты на работу за границей, на худой конец, — в ту же заграницу выходят замуж. А чем городские красавицы хуже столичных? Да ничем!

Строгий Маринкин папа, аппаратчик второго звена, держит своё единственное чадо в целомудренном повиновении и никогда не отпустит в ресторан с какой — нибудь Ленкой или Олькой. Другое дело я — непоколебимый образец скромности и умеренности. У меня нет любовников, за мной не числится никаких историй, а служба устных новостей в городе отлажена до совершенства. Конечно, к высшему городскому свету я не принадлежу, но в полусвет меня примут охотно.

Должен же быть кто — то преданный верхам, готовый обслужить — угодить — выручить, заботливый, скромный, почтительный, кого не жалко приблизить и облагодетельствовать. Такая возможность есть не только у меня, — у любого в нашем салоне, после того, как мы взяли Маринку на работу. Нам уже и намекали на это не раз, а мы всё сидим и сидим над своими цацками и не мычим, не телимся, олухи… Не понимаем своего счастья.

Этот Дан, наконец, тоже подаёт голос: Нам, в самом деле, неплохо бы, познакомиться поближе. Чтобы не оставалось никаких сомнений и недоверия…. Пожалуйста, поедем! Это не займёт много времени: час — полтора. Хороший ужин, музыка, отдых….

Он говорит просто, без рисовки и настойчивого уламывания, глядя прямо в глаза, и нравится мне своими манерами всё больше и больше.

Неужели, такие ещё водятся на земле? Не «перековались», чтобы слиться с толпой, не стали маскироваться и прятаться за молчанием, не вымерли, как исчезающий вид? Хорош — ни дать, ни отнять! И приятно, и тревожно с такими праведными. Откуда они берутся и чем дышат?

Я согласилась и Маринка кинулась к телефону, предупреждать родителей.

В Паласе, по счастливой случайности, был обычный будничный день без банкетов и гостиничных комплексных ужинов. Большинство столиков пустовало, на танцплощадке — несколько пар разного возраста, в меру разогретых алкоголем и вполне приличных. Позже народа прибавится, а в выходные это может стать нашествием, но пока — всё мило и спокойно.

Устроили нас тоже удобно, за колоннами, возле окна, рядом с двумя спокойными пожилыми парами, отмечающими какой — то юбилей в узком кругу. Напротив — трое подтянутых и деловитых не то швейцарца, не то бельгийца, обсуждали за едой свои проблемы тихими голосами. Они посматривали в нашу сторону, но очень сдержанно и пристойно. Не знаю, понравилось ли это Маринке, но папа был бы вполне доволен.

Дан держался великолепно: ненавязчиво молчал, приветливо отвечал на бесчисленные Маринкины вопросы, умело и предупредительно делал заказ, танцевал с нами по очереди и очень неплохо.

Одним словом, вёл себя естественно и непринуждённо, как хорошо воспитанный человек. Ресторан, как я поняла, для него обыкновенное место, иностранцы и красивые девушки тоже не в диковинку.

Удовлетворяя Маринкино любопытство (и мой интерес, который он, естественно, почувствовал), парень коротко, не вдаваясь в подробности, рассказал о себе: вырос под Ленинградом, в городке — спутнике, родители умерли, есть только бабушка. Окончил суворовское училище, потом стал офицером, служил по контракту в Чечне. После ранения долечивается в нашем военном санатории на озёрах. Досрочно получил звание майора и солидную денежную компенсацию.

Маринка «цвела и пахла», ахала, охала, щебетала звонким голоском свои милые глупости и старалась втянуть меня в разговор. Я нейтрально улыбалась, вставляла слово — другое в её скороговорку и всё никак не могла сообразить «в чём вопрос». В рамки моих классификаций новый знакомый укладывался с некоторым трудом.

Приличный мальчик из хорошей семьи, правильный, вышколенный, неглупый. Не выглядит ни бедным, ни богатым. Откуда такой роскошный крест? Спросить неудобно, да и слишком заинтересованной выглядеть не хочется…. Интересно, контрактников повышают в звании? Но это тоже не так важно, главное, что хотелось бы знать — что этому умнику надо от меня.