Испанский любовный обман

— Как ты догадался? Что изменилось после того времени, что заставило тебя понять, что я не была сделана из стали, мистер Забывчивый?

Его хватка на мне стала немного крепче, а затем он выдохнул.

— Помнишь тот коллоквиум, который InTech провел для старшеклассников через несколько месяцев после того, как я начал работать? Мы поняли, что стульев не хватает, когда дети начали заполнять комнату. Я видел, как ты ускользала, и каким-то образом я понял, куда ты направляешься.

Я вспомнила тот день. Придурок Джеральд неверно подсчитал количество сопровождающих.

— Складные стулья.

— Да, ты выскочила оттуда, чтобы принести складные стулья, которые мы держали на складе.

В тот день Аарон появился из ниоткуда, точно так же, как и всегда. Затем он набросился на меня с дерьмом о том, что я хочу сама нести стулья, и что это не моя работа.

— Итак, что же меня выдало? Это из-за того, как я чуть не ударила тебя стулом за то, что ты был властным ослом?

— Это было то, как ты вздрогнула, когда я подошел сзади, чтобы помочь тебе с одним, который был прикреплен к полке. Ну, прямо перед тем, как ты снова потянулась и упала на пол.

Ох. О да. Я хорошо помнила этот момент.

Я чувствовала его тело позади себя. Его руки обхватили меня, не касаясь, и я уставилась — и задрожала, и покраснела, и вся завелась — на то, как они изгибались под его рубашкой, когда он пытался распутать этот чертов стул. Это было похоже на пощечину, какой горячей и обеспокоенной она меня оставила.

— Это все выдало. Я просто знал, что румянец, разливающийся по твоей шее и щекам, не имеет ничего общего с тем, что ты назвала меня упрямым, бессердечным роботом.

— Неужели это… — я замолчала, беспокойство росло в моем животе. — Тебя когда-нибудь беспокоило то, как я тебя называла? Все, что я говорила, когда мы столкнулись лбами?

Мое сердце бешено колотилось, так как я боялась его ответа.

— Нет, — просто сказал он. — В тот момент я взял все, что ты была готова мне дать, Каталина.

Что-то дрогнуло у меня в груди.

— История, которую я рассказал твоей сестре о том, как мы встретились? Я всего лишь говорил правду.

Мои веки затрепетали, закрываясь, и я поблагодарила небеса, что в данный момент опираюсь на Аарона, что он прижимает меня к груди, потому что иначе я бы упала на пол.

— К тому времени, когда я понял, каким идиотом я был, оттолкнув тебя, ты уже ненавидела меня.

Я попыталась проглотить комок в горле.

— Я услышала, как ты разговаривал с Джеффом. Случайно, — этот узел не отпускал, крепко сжимая мое горло. — Ты сказал, что будешь работать с кем угодно, только не со мной. И мне показалось, что ты просто оттолкнул меня в сторону. Считал никчемным профессионалом, потому что я тебе не нравилась. Потому что я пересекла некую черту, о существовании которой и не подозревала. Я… как я могла смотреть на тебя и не думать об этом после такого? Я внесла тебя в черный список.

— И я это заслужил, — Аарон деликатно развернул меня, очень медленно соприкасаясь нашими грудями. Он посмотрел на меня сверху вниз. — Я имел в виду то, что сказал. Когда ты принесла этот приветственный подарок в мой офис, что-то разорвалось внутри меня. Ты… отвлекла меня. Ты украла мое внимание, Лина. Ничего подобного я никогда раньше не испытывал. Поэтому я запаниковал. Я не позволил этому случиться. Когда Джефф предложил мне тесно сотрудничать с тобой, я убедил его, что это была бы плохая идея. Я также убедил себя в этом.

— Но потом я узнал тебя, — Аарон пристально посмотрел на меня сверху вниз, что-то давило в его глазах, подталкивая меня — подталкивая нас – все ближе и ближе к эмоциям, которые занимали все больше и больше места в моей груди с каждой секундой, которую я проводила, глядя в его глаза. — Я наблюдал, как ты работаешь, смеешься, была такой яркой и доброй женщиной, какой ты есть. И трещина, которая открылась в тот первый день, расширилась. Она только продолжала расти. Заставляя меня осознать, каким дураком я был. К тому времени, когда я понял, что больше не хочу тебя отталкивать, что я не могу этого сделать, было уже слишком поздно. Итак, я взял все, что у тебя было для меня, даже если это была ненависть, антагонизм, твоя очевидная неприязнь, все, что угодно, если это давало мне несколько минут с тобой каждый день. Если это заставит тебя подумать обо мне, хотя бы ненадолго.

— Аарон… — я замолчала, все в моей груди, в моей голове, в моей памяти зашевелилось, превратившись в громкую и яростную грозу. — Все это время.

— Я знаю.

Я наблюдала, как его челюсть дернулась, черты лица стали невероятно жесткими.

— Ты позволил мне настроить тебя против себя. Все это время ты сидел там и позволял мне это делать, — мой голос дрожал от эмоций. С потерей времени, которое у нас могло бы быть. Но это также потрясло ложью, которая скрывалась в моих собственных словах.

Действительно ли я ненавидела его? В тот момент это казалось невозможным. Разве я не сделала то же самое и не убедила себя в этом, потому что он причинил мне боль?

— Почему? — вопрос слетел с моих губ шепотом, для него, но и для меня тоже.

— Потому что это было все, что ты хотела мне дать. И я предпочел бы, чтобы ты ненавидела меня, чем не имел тебя вообще.

Мое тело дрожало, оно содрогалось под тяжестью его слов. С правдой под тем, что поднимаются к моим губам.

Любовь. Это должна была быть любовь — шум, вызывающий хаос в моей груди. Осознание росло во мне так же быстро, как молния удариляла в землю.

— Я не ненавидела тебя, — выдохнула я. — Как бы мне этого ни хотелось, я не думаю, что когда-либо делала это. Мне просто было… больно. Возможно, потому, что я всегда хотела, чтобы я тебе нравилась, а ты заставил меня поверить, что это не так.

Что-то промелькнуло на лице Аарона. Пространство между нашими ртами потрескивало от электричества и эмоций, которых я никогда, никогда не испытывала раньше.

— Я хочу твое сердце, Каталина, — обе его руки поднялись к моим плечам, прошлись по моей шее и обхватили мое лицо. — Я хочу его для себя, точно так же, как я отдал тебе свое.

Оно твое, ты, прекрасный и слепой мужчина, — хотелось мне сказать ему. — Возьми его. Оно мне больше не нужно, мне хотелось закричать на него и на любого, кто будет слушать.

Но я этого не сделала. Я не думала, что можно окаменеть от чистой радости. Это никогда не казалось возможным. И все же я была там, стояла перед ним, как раз в тот момент, когда он вложил свое сердце в мои руки, и все, что я могла сделать, это смотреть на него с тысячью невысказанных слов, ожидающих на кончике моего языка.