Испорченная кровь

во рту, падают в глаза. Не могу добраться до пульса

на его шее. Я в ловушке между ним и одеялом. И

собираюсь испытать приступ астмы. Чувствую, что

он надвигается. В этом одеяле не хватает воздуха.

Всё, что я слышу — это собственное бешеное

дыхание. Я должна распутать нас, но он тяжёл, как

тысяча фунтов. Толкаю его на спину и изо всех сил

пытаюсь выбраться из одеяла. Борюсь за воздух,

тогда как мои дыхательные пути сужаются. Я должна

выбираться вверх и наружу. Когда я свободна от

свёртка, воздух бьёт по мне. Очень холодно. Это

необходимо моим лёгким, но я не знаю, как его туда

втянуть. Отодвигаю одеяло от лица А й з е к а и

прижимаю пальцы к его шее. Снова и снова бормочу:

« Пожалуйста».

« Пожалуйста, не умирай.

Пожалуйста, не оставляй меня здесь одну.

Пожалуйста, не оставляй меня.

Пожалуйста, не дай мне испытать приступ

астмы прямо сейчас».

Я

чувствую

пульс.

Он

очень

слабый.

Поворачиваюсь на спину и хриплю. Это страшный

з вук . Звук смерти. Почему я всегда умираю? Я

выгибаю спину, мои глаза закатываются. Я должна

помочь Айзеку.

« Стол!... Что со столом?»

Я знаю. Вижу всё то, что видела прошлой

ночью в своём бреду. Стол из моей книги. Я писала

об этом в переносном смысле. Образ, что все великие

вещи совершаются вокруг стола: отношения, планы

войны, приёмы пищи, которые позволяют нашим

телам выживать. Стол представляет собой жизнь и

выбор. Мы видим его в Камелоте, когда рыцари

короля Артура собирались вокруг круглого стола, а

также в картине «Тайная вечеря». Мы видим его в

рекламе, где семьи едят обед, смеясь и передавая

корзины хлеба. Я писала о том, что стол был

источником. Я была на начальн ом этапе моих

отношений с Ником и пыталась проиллюстрировать,

где всё пошло не так. Нам нужно было вернуться к

столу,

чтобы

вдохнуть

жизнь

в

умирающие

отношения. Это было мелодраматично и глупо, но

См о т р и т е л ь Зоопарка воплотил это в жизнь.

Установил его на нашей кухне, а я отказывалас ь

видеть.

Я поворачиваюсь на колени и ползу... к люку.

Мне удаётся пройти половину пути вниз, прежде чем

я падаю. Не знаю, был ли это холод, который сделал

меня онемевшей, или отсутствие воздуха притупило

мои чувства, но я ничего не чувствую, когда ударяюсь

о дерево. Ползу ещё немного в сторону лестницы... к

столу. Я... не могу... дышать...

Я на месте. Мои прорези на дереве на месте.

Чувствую их кончиками пальцев, но здесь так темно.

Подхожу к шкафу под раковиной и нахожу

промышленный

фонарик,

который

Айзек

не

позволяет использовать, храня е г о для экстренного

случая. Щёлкаю выключателем и помещаю фонарик

на верхнюю часть стойки, направляя в сторону

объекта моего интереса. Пошатываясь, двигаюсь

вперёд. Я знаю, что мне нужно делать, но у меня нет

сил, чтобы э т о сделать. Три шага чувствуются как

двадцать. Встаю так, чтобы моё бедро находи лось

чуть ниже края стола. Опираясь одной ногой в стену,

а другой в пол, я толкаю. Со всей силы.

Сначала ничего, а потом я слышу скрип. Он

громче, чем тот шипящий и дребезжащий звук,

который

выходит

сквозь

мои

губы.

Это

подтверждение. И его достаточно, чтобы заставить

меня толкать сильнее. Я толкаю, пока тяжёлые

деревянные плиты не сдвигаются с центра и

шатаются, готовые упасть. Поднимаюсь обратно и

смотрю. Слышится впечатляющий глухой звук, когда

столешница наклоняется в сторону, а затем

опрокидывается,

приземляясь

в

вертикальное

положение между громоздким основанием и стеной.

Я спотыкаюсь, двигаясь вперёд, и заглядываю вниз.

Смотрю в тёмную дыру. Это колодец. Или почти

колодец,

потому

что

он

без

воды.

Под

столом-колодцем что -то есть. Но я до сих пор не

могу дышать, и Айзек умирает. Мне нечего терять. Я

поднимаюсь на скамью и свешиваю ноги через край.

Затем прыгаю.

Падение не долгое. Но когда приземляюсь, то

слышу, как что-то ломается в моём теле. Ещё не

больно, но я знаю, что сломала какую-то часть тела,

и через минуту, когда шок пройд ёт, и я попытаюсь

встать, то узнаю, какая. Слабый свет от фонаря,

который я оставила на кухне, пронзает темноту

вокруг меня, но этого недостаточно. Почему я не

взяла его с собой? Шныряю руками вокруг, над

головой, слева от меня. Смотритель Зоопарка

предусмотрителен. Если он дал мне тёмную дыру, то

обеспечит свет, чтобы увидеть, что там. Пол

неровный и грязный. Я чувствую спиной. Тянусь

ниже.

Мои

пальцы

касаются

металлического

цилиндра шириной с предплечье. Я поднимаю и

подношу его к лицу. Фонарик.

Ни одна из моих рук не сломана. « Это

хорошо», — говорю я себе. — « Очень хорошо». Но

это значит, что сломано что-то другое. Я снова дышу.

Не нормально, но лучше. Должно быть, падение

вбило в меня дыхание, возвращая телу какую-то

перспективу. Я кривлюсь , пытаясь разобраться с