Испорченная кровь

случае не могла избавиться от Айзека, то считала,

что безопасно задать самый актуальный вопрос. Тот,

на который только он мог ответить:

— Кем ты был?

Начинался

дождь.

Не

предсказуемая

вашингтонская морось, а большие капли воды,

которые взрывались, когда попадали на землю.

Айзек взялся за край своего свитера и снял его

через голову. Я сто яла неподвижно, хотя была

поражена. Он был передо мной без рубашки.

— Я был этим, — сказал он.

Большинство

людей

помечают

себя

разбросанными идеями: сердцем, словом, черепом,

женщиной-пиратом с огромной грудью — маленькие

части, которые представляют собой целое. У Айзека

была одна татуировка, и она была непрерывной.

Верёвка. Она обматывалась вокруг его талии и

груди, петляя вокруг шеи, как удавка. Она дважды

оборачивалась вокруг каждого бицепса, прежде чем

закончится прямо над словами, которые я видела

торчащими из-под рукавов. На это было больно

смотреть. Неудобно.

Я поняла. Татуировка напоминала оковы.

— Вот кто я сейчас, — произнёс он. Двумя

пальцами Айзек указал на слова на предплечье:

« Умереть, чтобы выжить».

Мои глаза посмотрели на другую руку.

« Выжить, чтобы умереть».

— Что это значит?

Айзек внимательно посмотрел на меня, будто

не знал, должен ли отвечать.

— Часть меня должна была умереть, чтобы

спасти себя. — Мой взгляд опустился на левую руку.

« Выжить, чтобы умереть».

Он спасал жизнь, чтобы умереть самому. Чтобы

оставить плохую часть себя мёртвой, доктор должен

был постоянно напоминать себе о бренности жизни.

Медицина была единственным спасением для

Айзека.

Боже.

— В чём разница? — спросила я его. — Между

любовью всей жизни и родственной душой?

— Первая — это выбор, вторая — нет.

Я никогда не думала о любви как о выборе. Для

меня она скорее было чем-то неизбежным. Но если

вы остаётесь с кем-то, кто страдает саморазрушением

и решаете сохранить любовь, это может быть

выбором, я полагаю.

Я ждала, чтобы он продолжил. Чтобы объяснил,

как я вписывалась в его теорию.

— Существует нить, которая соединяет нас,

которая не видна глазу, — сказал Айзек. — Может

быть, у каждого человека душа соединена с

несколькими людьми, и так весь мир пронизан

этими невидимыми струнами.

Как будто , чтобы подтвердить свою точку

зрения, он прочертил своим пальцем линию по

чёрной ленте, которая была вплетена в гриву моей

лошади.

— Может быть, вероятность того, что ты

найдёшь каждую из своих половинок, слаба. Но

иногда тебе везёт наткнуться на одну. И ты

чувствуешь притяжение. И это не совсем выбор

любить её, несмотря на недостатки и различия. Ты

любишь её, даже не пытаясь изменить. Ты любишь

эти недостатки.

Он говорил о полигамии с родственными

душами. Как можно было отнестись к чему-то

подобному всерьёз?

— Ты дурак, — выдохнула я. — В этом нет

никакого смысла.

Я чувствовала, что злюсь. Хотела наброситься

на него и заставить увидеть, как глупо он выгляд ел,

веря в такие не прочные идеалы.

— В этом слишком много смысла для тебя, —

сказал он.

Я оттолкнула его. Айзек т акого не ожидал.

Расстояние между нами увеличилось только на одну

секунду, пока левой ногой мужчина отступил на шаг

назад, чтобы удержать равновесие. Тогда я сама

набросилась на Айзека, откинув его на красочную

лошадь за спиной. Ярость в кулаках. Я колотила его

по груди и ударяла по лицу, а он стоял и просто

позволял мне. « Как он посмел. Как посмел».

С каждым ударом мой гнев опускался на более

низкую точку кипения. Я била его, пока мой гнев не

испарился,

а

я н е была в изнеможении. Я

соскользнула

вниз,

мои

руки

коснулись

металлических ромбиков карусельного пола, а спина

упёрлась в копыта лошади, на которой я каталась.

— Ты не можешь исправить меня, —

произнесла я, глядя на свои колени.

— Я и не хочу.

— Я истерзана, — добавила я. — Изнутри и

снаружи.

— И всё же я люблю тебя.

Он наклонился, и я почувствовала его руки на

своих запястьях. Позволила ему поднять себя. Я была

одета в чёрный джемпер из флиса, который

застёгивался на молнию по всей длине. Айзек

потянулся к моей шее, захватывая верхнюю часть

застёжки-молнии, и потянул её вниз к моей талии. Я

была настолько потрясена, что у меня не было

времени среагировать. Минуту назад он был с голой

грудью, теперь это была я. Если бы у меня были

соски, т о они бы заострились от холодного воздуха.

Если бы.

Я лишь шрамы и куски от женщины. Айзек

видел меня такой. В некотором смысле он всё создал

скальпелем и твёрдой рукой, но я всё равно

потянулась,

чтобы

скрыть

свою

грудь. Айзек

остановил меня. Схватив меня за талию, он поднял

меня и усадил боком в седло пронизанной лошади.

Мужчина раскрыл флис, открывая себе доступ, а

затем поцеловал кожу там, где должна была быть моя

грудь. Он целовал, нежно касаясь шрамов. Моё

сердце. Конечно, Айзек чувствовал, как стучит моё