Испорченная реальность

Глава призраков ухмыляется мне, зубы у него серые от гнили и отравы:

— Она очищена.

Я бросаюсь на него. Вырываюсь из вцепившихся в меня рук, вскакиваю с колен, лечу по воздуху как снаряд, скрючив пальцы, как когти. Вижу только его глаза у меня под пальцами, только горло в моих руках.

Я не продвигаюсь и на два фута. Они наваливаются на меня, отовсюду, прижимают к земле. Я падаю у ног Иезавели. Кожа на ее ступнях висит лентами. Воздух из легких вышибло. Я пытаюсь вздохнуть.

Шепот начался снова. На этот раз они не спорят, не говорят о шансе. Только очищение, очищение, очищение. Снова и снова, голос там, голос здесь, ни гармонии, ни мелодии, ни даже тени напева, просто повтор, просто злоба, просто очищение.

V

Ворона ушла за новой бутылкой вина. Анна смущенно ерзала в кресле. Я откинулся назад, не зная, как продолжать разговор, что еще говорить. Ненастоящий. Мои воспоминания были фальшивкой. Так сказала могущественная ясновидящая с крашеными черными волосами.

Она вернулась, налила нам по новой, хотя пила в основном сама. Анна молчала, пока ее подруги не было, а у меня почти не осталось слов. Я едва мог смотреть на нее. Просто поднял бокал и уставился на него.

— Еще вопросы, — сказала Ворона, коснувшись моего бедра. — Может, все еще не слишком плохо. Ты точно здесь, хотя для Анны всего лишь сон.

— Ты ранишь мое эго, — заметил я.

— Вообще-то, я очень хороша в этом, — сказала Ворона. — Но не будем отвлекаться.

Она обернулась к Анне:

— Я сегодня отпросилась с работы. Думаю, это окажется куда интересней кучки пожилых женатиков, мечтающих, чтобы их половинки выглядели как я.

— Как... — Анна осеклась, взглянула на меня, начала снова: — Как Кевин вообще здесь очутился?

Ворона потянулась, покачала головой:

— Понятия не имею.

— А твои книги? — спросила Анна.

— У меня их куча, — ответила Ворона. — Но о таком в них ни слова, можешь мне поверить.

— И как, если его воспоминания нереальны, он нашел меня? — продолжила Анна.

Ворона посмотрела на меня:

— Это вопрос для Ромео. Давай спросим. С чего ты решил пойти к Анне?

— Я не шел к Анне, — сказал я. — То есть не именно к ней. Я шел на работу. И отправился туда не сразу. Я... я пропадаю тут уже полдня.

— Ты не помнишь, где я живу? — спросила Анна.

— Я никогда у тебя не был.

— Мы постоянно устраиваем вечеринки у меня дома, — сказала Анна. — Поверить не могу, что ни разу тебя не приглашала.

Я покачал головой.

— Это неправильно, — заметила Анна. — Почему твои воспоминания отличаются от моих?

— Я помню тебя там, — ответил я. — Но здесь много перемен. Некоторые совсем незначительны.

Я обернулся к Вороне, словно она могла нас рассудить, обладала знанием и мудростью.

— Кое-что изменилось в корне.

— Например?

— Ресторан, — сказал я. — Я не видел ни Маризы, ни Лео.

— Может, у них выходной.

— Все казалось неправильным, — объяснил я. — Это не «Чудесная жизнь». Мы почти не связаны. Они жарили стейки задолго до того, как я стал к ним ходить.

Девушки не знали этого местечка, но поняли, о чем я. Вещи изменились, причем такие, на которые я не мог повлиять. Если это правда, а то, что я помню — ложь, то где тогда мои настоящие воспоминания? Кто я такой?

Я не мог додумать эту мысль. Отбросил ее. От этого она стала реальней.

— Новые вопросы, — сказала Ворона. — Все просто чудесно.

— Что, черт побери, чудесно? — спросил я. — Мы ничего не знаем, просто треплемся.

— Мы раскрываем тайны? — сказала Анна, скорее спрашивая, чем утверждая.

— Нет тут никаких тайн.

— Конечно, есть, — заметила Ворона. — Может, не у нас, но ты точно что-то скрываешь.

— Что такого, по-твоему, я знаю?

— Честно? — спросила Ворона. — Думаю, ты знаешь, кто ты, но не больше. Где-то между знанием и незнанием есть дверь и есть ключ, но ты его прячешь.

— Это бессмыслица.

— Внутри, — на сей раз она коснулась моей груди, прямо над сердцем, — внутри ты знаешь, что с тобой случилось, знаешь, где должен быть, знаешь, почему попал сюда и что нужно делать.

— И что же?

— Я не могу залезть тебе в душу.

— Я могу, — резко сказала Анна. Мы обернулись к ней. Пальцы Вороны все еще лежали у меня на груди. — По крайней мере, в твою голову. Ты меня знаешь. Знаешь вещи, которых не можешь знать, и другие — несуществующие.

— Но не неправильные, — добавила Ворона.

— Скажи, Анна, — попросил я, — что мне делать?

Она покраснела, отвернулась и шепотом произнесла:

— Исполнить мои мечты.

Ворона откинулась на спинку кресла, смеясь, как мне показалось, совсем невесело.

— Я лучше пойду, — сказал я, поднимаясь, чуть не уронив свой бокал.

Анна тоже вскочила, схватила меня за руку:

— Не надо.

— Отпусти его, — сказала Ворона, оказываясь рядом со мной. Поддев пальцем мой подбородок, она повернула мне голову.

— Мы всё о нем узнаем, и он вернется. — Она поцеловала меня в щеку и отступила, освобождая путь к двери.

— Ворона, — сказала Анна.

— Анна.

Я вышел. Из двери, вниз по коридору, на улицу — прошел полпути по Кинг-стрит (направлялся к станции) и понял, что забыл сумку, которую купила мне Анна. Но был не готов вернуться. Пока нет. Как и сказала Ворона, я вернусь. Я знал, где живет одна и работает другая. Неважно, что я об этом думал, Анна была самой крепкой связью с моей прошлой жизнью.

Но Ворона пробудила во мне чувство, что я не могу верить своим воспоминаниям.

VI

Я не знал, куда идти, и просто хотел сбежать. Это показалось мне хорошей идеей. Уйти от всех и вся, забыть о своей жизни или руинах, в которые она превратилась. Я мог купить бутылку, сесть на углу и просить милостыню у добрых прохожих, а к ночи забиться в какой-нибудь уголок Сиднея.

Но там жили призраки. С ними нельзя было связываться.

На станции я потратил последние деньги на билет в город.