Исповедь мачехи
Шрифт:
– Сынок, а в чем разница между вами и нами с папой относительно Алевтины?
– Ой, мам, ну как ты не понимаешь, – затараторила Маняша, – мы же друзья! Мы не просто братья-сестры…
– Мам, – вступил Егор, – нам кажется, что Але сейчас нужна наша поддержка. У нее теперь есть возможность начать диалог с нами, а потом мы уж как-нибудь и вас помирим.
– Егор… Машуль… Это просто чудесно, что вы выросли такими надежными и настоящими… Что не бросаете друга в беде… – мне сложно было говорить, горло предательски сжал ком. – Но вы, пожалуйста, особо не надейтесь, уж если с папой Аля не стала общаться,
Я ушла на кухню. Надо было ужинать. Дети метались из комнаты ко мне на кухню, потом к Андрею в комнату… Они не выключали компьютер и ждали…
– Мама, – влетела на кухню Маша, – Алька зашла в сеть, мы видим, что она в онлайне, сейчас она прочитает наше письмо!
– Это замечательно, идите ужинать, – только и могла сказать я.
Ужин получился скомканным. Дети были возбуждены и толком не воспринимали окружающую действительность. Они по очереди то и дело бегали к компьютеру и возвращались к столу раз от раза все грустней и грустней.
– Мама! Аля в сети, а письмо наше не читает, как это? – спрашивал и смотрел на меня Егор своими глазищами.
– А это ты откуда знаешь: читает или не читает?
– Когда письмо прочитано, его фон меняет цвет, – отвечал продвинутый пользователь Егор.
– Вы бы лучше ели как следует и не накручивали себя. Прочитает Аля ваше письмо, прочитает, – успокаивала я детей, будучи сама на сто процентов уверена в том, что старшая сестра обязательно объяснится с детьми, пусть и в интернете. Может быть, им она расскажет о том, что с ней случилось?
Прошла ночь, наступило утро. Письмо оставалось непрочитанным. Я видела недоумение детей, их растерянность, но перестала утешать и подбадривать. Наверное, необходимо было, чтобы они прошли это испытание до конца.
Алевтина прочла детское послание почти через сутки после отправки. Егор не отходил от компьютера и с точностью до получаса мог сказать, когда это произошло. Хорошо помню, как он подошел ко мне и сказал:
– Если человек читает такое письмо и его рука сразу не тянется печатать ответ, значит, ответа не будет…
– Если только человек не занят на работе. А может быть, она так растревожена этим письмом, что должна сначала собраться с мыслями, чтобы вам ответить, – защищала я сестру Егора.
– Аля должна была уже давно мне позвонить и договориться о встрече…
– Уверяю тебя, Алевтина рассуждает точно так же. Она думает: «Могли бы и сами мне позвонить…»
– Да, мама, это точно… – задумчиво сказал Егор, – я вот только не знаю, что с Машей будет, если Аля не ответит или не позвонит.
– А что Маша?
– Ты не волнуйся, я с ней все время разговариваю. Она очень переживает. И скучает по Альке. Она еще в Ялте мне про это говорила…
Дети перестали метаться к компьютеру в ожидании ответа сестры. Прошло два дня. Утром третьего дня они подошли ко мне и сказали:
– Аля так нам и не ответила. Мы ждали-ждали… В общем, мам, мы решили, что больше не хотим ждать. И знать о ней мы тоже ничего не хотим… Мы заблокируем ее… – медленно говорил Егор.
– Мамочка, ты прости нас, – расплакалась Маша, – мы никак не думали, что так все получится. Мы хотели сделать как лучше. А выходит, что сделали
тебе еще и больней…– Гаврилки, спасибо вам большое… Но прежде, чтобы пойти на такой шаг, вы должны поставить в известность папу… И знайте, что для нас Алин разрыв с вами – еще больший удар, чем ее разрыв с нами.
Дети позвонили отцу. И внесли Алевтину в «черный список»…
А еще через пару дней Андрей, приехав домой с работы, попросил детей нас не беспокоить, и мы остались наедине.
– Я должен с тобой поговорить, – начал муж, – просто считаю, что ты должна знать… Я ездил сегодня на работу к Алевтине… Понимаешь, я должен был увидеть ее глаза, чтобы понять…
– Понять что? – спросила я.
– Понять, почему она не ответила детям.
– И что? Понял?
– Понял… Она не любит их. Совсем.
– Этого не может быть. Столько лет… Они всегда были вместе…
– Ей просто было в то время больше нечем заняться. Вот и все…
Андрей пересказал мне свой диалог с дочерью.
– Ты письмо детей читала?
– Ну читала…
– А почему не ответила?
– Сначала мне было некогда, а потом Егор меня заблокировал…
– Аля! Дети заблокировали тебя через четыре дня после отправки письма! Они ждали твоего ответа, понимаешь? Они же такие маленькие, они верили тебе…
– Ну пап…
– Ты понимаешь, что Маша с Егором младше тебя, но они дали тебе шанс все исправить, они тебе руки свои протянули?..
– Взяли бы и позвонили…
Андрей рассказывал мне это, и я видела, как на моих глазах он стареет. Как в кино, когда быстро показывают событие, которое должно происходить долго, а при помощи кинопленки его ускоряют… Я смотрела на Андрея и думала: «Это какой-то фильм ужасов… Все, что с нами происходит…»
Наступил учебный год. Егор осваивал новый лицей. Мы с Машей летали между ее школой и тренировками, Иван всегда был рядом.
В конце лета я уже с нетерпением ждала начала нашей такой загруженной жизни. Я надеялась, что моя голова будет занята организацией учебного процесса детей, и у меня не останется времени и сил на мысли об Але. Но нет.
Если вдруг мне удавалось ночью поспать, то утром первая моя мысль была об Альке…
Я даже шутила сама с собой: просыпалась, понимала, что первое слово, произнесенное в уме, было «Алька», и мысленно произносила: «Ну, здравствуй, моя Аля, куда уж без тебя…»
Но если бы только я вела эти «беседы» сама с собой. Я постоянно разговаривала по телефону о случившемся то со своей мамой, то со свекровью. Другой темы для разговора у меня не существовало.
Говорят, если боль выговорить, то она отступит. У меня не отступала. Наоборот, во мне все было черное, липкое и вязкое. У меня не хватало сил избавиться от этого. Как бы я ни старалась. Каким бы сильным человеком ни была.
Что я могла сделать со своей памятью? Как могла запретить себе думать о своем ребенке, по которому так тосковала? Осознать эту потерю я не могла. Но и принять не могла.
Вся моя жизнь – это дети. И вдруг, по совершенно непонятным мне причинам, одного ребенка не стало…