Исповеди на лестничной площадке

Долгое время эти хомяки, утки, свинки и прочие, воспроизведенные исключительно по памяти и очень точно, резвились на лестничном пролете нашего подъезда между площадкой мусоропровода и площадкой лифта на седьмом этаже.

Даже совсем не понимающему человеку ясно было, что на лицо талант, и следует учить Тамару основам изобразительного искусства, но матери развивать Томкины способности не приходило в голову, не до талантов дочери ей было. Это была высокая, красивая женщина, но разрушительное влияние алкоголя уже явственно проступало на лице.

Она входила в лифт, высокомерно отвечала, прищуривая глаза, если с ней здоровались, всем своим обликом говорила: я знаю, что вы обо мне думаете, но мне плевать.

Темные глаза слегка косили в стороны, красная помада пунцовела на губах. И мне становилось страшно за девчонку, кареглазую Томку с косой, тянущую свою детскую еще жизнь с пьющей матерью.

В отличие от Димкиной матери, она никогда не орала, не скандалила с окружающими, а в гордом одиночестве безмужней молодой женщины стремительно катилась по наклонной плоскости все вниз и вниз.

Как-то раз Тамара курила одна, и я с ней разговорилась. Мне понравилось, как разумно отвечала девочка, как улыбалась, спокойно и приветливо.

– А ведь девочка-то ничего выросла, - сказала я Наташе при встрече.
– Хорошая.

– Прекрасная девочка, - согласилась Наталья, - просто на удивление, учитывая всякие обстоятельства.

Обстоятельства, нам обеим известные, мы уточнять не стали

Года два эта компашка из трех женщин курила на площадке у мусоропровода, а потом ее вытеснили молодые парни с шестого этажа, приходившие потусоваться к Викиным сыновьям и Виктору, Натальиному младшему.

Спустя пару лет я как-то ехала вечером в лифте вместе с Томкой и расспросила ее, что она делает, как поживает.

Она училась в колледже на повара, скоро должна была закончить, начать работу.

Уже проходила практику в ресторане, ей нравилось.

А кто была та загадочная женщина в красном халате? Надо бы у Натальи спросить.

***

Пока Сашка, Викин старший, не ушел в армию, темной стеной стояли его дружки возле мусоропровода: не протиснуться и, главное, в отличие от аккуратных женщин, всю лестницу пеплом засыпали. Таня страшно сердилась на них, но не умела проявить агрессивность и выгнать или хотя бы призвать к порядку, как это делала Любовь Ивановна, за что в свое время и пострадала. Таня же тихо, шу-шу, жаловалась мне, высказывалась, что она по этому поводу думает, но я отмалчивалась: грязь на площадке мне не нравилась, но парням был срок в армию идти, и что их там ждало, неизвестно, так что пепел на полу выглядели на фоне их будущего мелочью, делом житейским.

***

В трудную для себя минуту познакомилась я с Валей. Мама лежала с инсультом, и приглашенный мною врач нейрохирург назначил лечение, капельницы в вену.

Я пошла вниз к Наташе, а не рядом к Лене.

Наташа человек общительный, а Лена вроде меня, и за информацией я спускалась вниз, а не звонила направо.

– Не знаешь, кто у нас медсестра?

Наташа в курсе моих семейных обстоятельств, она сочувствует моей маме.

Они дружили, и Наташа делала ей массаж, днем, когда я бывала на работе,

Лечила ее остеохондроз, мягкий массаж делала, не то, что я, жесткий, и маме было лучше. Во всяком случае, ее утешали знаки внимания.

– Зина, с первого этажа, она же медсестра, ну та квартира, что возле лифта слева, - говорит мне Наталья.

Я давно знаю Зину, мы здороваемся и перебрасываемся парой слов уже много лет, но что она по профессии медсестра, я не знала.

Иду к своей тезке, звоню Зине, объясняю, что мне нужно капельницу поставить.

Зина мне отказывает:

– Я этим не занимаюсь,- говорит она.- Капельницы Валя ставит, поднимись наверх, на девятый, она там живет, квартира, как наша. Да ты ее знаешь, наверное.

Я даже не представляла, о ком она говорит.

Поднялась на девятый этаж, позвонила, и впервые увидела Валентину. Она оказалась миловидной полной женщиной, моложе меня годков на десять.

Валя согласилась ставить капельницы, мы договорились о цене и она стала выяснять, где же я живу, так как далеко ходить не могла: и дома забот много и суставы у нее были уже тогда плохие, с такими не побегаешь.

Страшно удивилась, узнав, что я живу в одном подъезде с ней.

– В нашем доме, на седьмом? Странно, а давно ты там живешь?

– С самого начала, как дом сдали.

– Так и я здесь живу с самого начала, но тебя никогда не видела.

– И я тебя никогда не видела.

Вот так мы и познакомились, спустя почти двадцать лет после того, как поселились под одной крышей.

Из четырех семей, живущих на девятом этаже, я знала две, обе в моей стороне. А Валю и тех, кто жили в квартире рядом с ней, не помнила.

Потом все же окажется, что это ее я не помнила, а мужа ее, Глеба, знала, он со мной всегда здоровался, когда мы в лифте ехали.

От капельниц мама пришла в себя, и я почти три недели надеялась, что мы ее вытащим, но нет, через три недели отказали почки, начались пролежни, и есть она ничего не ела, таяла на глазах, быстро ушла, всего месяц пролежала после инсульта.

Но месяц этот был тяжелый для меня, свекровь сломала руку, муж уехал за ней, и целую неделю я была одна с больной мамой, дочка жила в Москве, ждала ребенка, и помощь и поддержку, как моральную, так и физическую, я получала от Вали, и мне казалось, что мы знакомы уже тысячу лет.

Жизнь ее была насыщенной до невозможности:

Она жила в двухкомнатной квартире с мужем и двумя сыновьями, а еще потом и деда взяли, отца Вали, он состарился, нуждался в уходе, и куда было старика девать? Взяли к себе.

Помещались, впятером в двух комнатах.

Дед жил с ними в большой комнате, а мальчики в маленькой.

А мальчики были взрослые, старший отслужил и работал в пожарной охране, младший заканчивал школу.

Мне все это было не внове, всего два года назад мы жили семеро в трехкомнатной, семь человек на один толчок!

Нет, вру, шесть, у внучки был свой личный детский горшок.

Валя обладала тем здравым житейским умом, который так редко встречается в жизни. Она умела отстраниться от любой ситуации, посмотреть на происходящее издалека и под каким-то неожиданным углом зрения, но несмотря на житейский ум, миловидность и решительность, благополучная внешне жизнь ее не была счастливой: ее красивый, образованный, веселый муж страдал тяжелыми запоями.

Из раза в раз Валя вытаскивала его из состояния запоя, ставила капельницы, очищала кровь.