Истинная пара: третьим будешь?

— Тшшш, не говори ничего, я знаю, что ты рад! Прощай, дорогой муженёк! Мне пора собираться на шабаш!

Какой шабаш? Куда она собралась? Почему ЕЁ ребёнок? Что за выходки?

Сплошные вопросы…

Рыжая натянула ярко-синее платье, огладив его на бёдрах, дерзко выставила одну грудь из-под кружев и засмеялась довольно:

— Как на меня сшито!

И вышла, забыв освободить Рому из невидимых пут.

* * *

Какие они все здесь тупенькие! Что оборотни, что ведьмы! Как можно выжить в жестоком мире, будучи настолько тупыми и мягкими? Ну ничего, Аксинья научит каждого, кто станет поперёк её пути.

Ноги покрепче сжали жирные бока свиньи, и та недовольно взвизгнула, но получила по загривку крепкой рукой и замолчала. Свинка — самый лучший вид для этого бездельника, который притворяется садовником! Кирилл, что ли… Неважно, это даже не оборотень, а обращённый. Не человек, не существо, так — отброс! Все люди отбросы, но хотя бы достойны толики уважения: ведь ненавидят существ и не желают с ними иметь дела. А эти… Сами подставляют шеи для укуса!

Аксинья заколотила пятками по бокам свиньи:

— Хей, хей, неси меня быстрей!

Обращённый захрюкал обиженно и громко, но это вызвало у Аксиньи только хохот. Скотина, что с неё взять? Даже если выдохнется с непривычки, отдохнёт в загоне для свиней. Её ещё в обратный путь нести. Инициация должна пройти успешно. Приглашение с собой, фамильяра себе сделала, платье сидит как влитое — греет и делает их с «конём» невидимыми. Верховную ведьму надо убедить склониться к переменам. Слишком долго оборотни и вампиры притесняли Аксиньину расу! Хватит терпеть этих бесполезных бруталов и расфранчённых кровососов! Пора выходить из подполья! Даже обидно: боролись, боролись, да на перемирие напоролись. Нет уж, невозможно поверить, что её сёстры и тётки, её предки погибли зря! Ведьмы должны владеть миром, а не прятаться за человеческой внешностью.

Чёртово городище было уже недалеко. Аксинья чуяла его ведьмовским нутром. Вся магия, всё колдовство скопились там и притягивали, будто невидимой нитью, к себе. Не Лысая гора, конечно, не тот размах, но сойдёт для первого раза. Следующий шабаш будет побольше и пошумнее! У Аксиньи большие планы. Теперь, когда эта мямля, её немыслимо тупенькая правнучка заброшена в далёкие лесные дебри со своим любовником, когда он лишит её силы вместе с девственностью, когда они загнутся там или по пути обратно к Москве, именно Аксинья займёт место Юли. Достойное место. Изведёт сперва младших барсов, потом волчицу с прислугой, а потом и старого помойного кота. Никакой жалости, никаких сомнений! Оборотни должны поплатиться за преступления своего рода и исчезнуть навсегда с лица земли!

Вот и городище. Аксинья прищурилась, зорко вглядевшись в кроны деревьев, отметая проплешины и дороги. Шабаш устраивают на пустынном высоком месте, значит, где-то здесь должна быть гора. Но ниточка магии вела прямиком к огромному особняку, стоявшему посреди леса на поляне. Неужели поленились соблюсти многовековые традиции? Неужели опустились до такой гадости? Надо же… В особняке… Не на природе, не с кострищами и котлами зелий… Небось, варят колдовские настойки для остроты ощущений и весёлости, как Юлька, в кастрюле на плите!

Жалко, но придётся с первого же шабаша устраивать переворот. Вон они, молодые ведьмочки — в вычурных нарядах, в туфельках на каблуках, с причёсками — стоят на этом ужасном изобретении, на асфальте, который убивает силу земли и трав. Что же, готовьтесь, милые, тупенькие девчонки!

Аксинья идёт!

Глава 19. Какой лес без сюпризов?

— Ну, покажи ещё раз, пожалуйста!

Валера смеялся. Я оперлась локтем на подушку, снисходительно качая головой, а потом сбросила человеческую личину. Серые пятна на моём лице отличались особой гармоничностью расположения, тонкими очертаниями и красивой формой. А ещё они постоянно, хотя и медленно двигались, плавали, что показывало чистоту рода ведьмы.

Валера завороженно смотрел на меня, на моё тело, следя за контурами пятен кончиками пальцев, а потом выдохнул:

— Шикарно! Представляешь, раньше я считал ваши пятна отвратительными…

— Да ты что? — усмехнулась и скрыла сущность. В другой момент и на другого я бы обязательно обиделась, но обижаться на Валеру отчего-то не хотелось. Меня переполняла благодать. Раньше я никогда не задумывалась над этим понятием, а сегодня почувствовала на себе. Мне было хорошо. Без света и воды в кране, на твёрдой лежанке с тонким матрасом, посреди жопы мира — но хорошо!

— Я не что, а кто, — мурлыкнул Валера, лизнув моё ухо, чем заслужил горячую порцию возмущения и даже пару оплеух, впрочем, ему это было сродни поглаживания. Зато я оказалась опрокинутой на спину, крепко обездвиженной и целованной до потери дыхания. А когда мы оба отдышались, я спросила:

— Скажи мне, только честно! Вот такая… эйфория, она надолго? А то мне так хорошо, так спокойно, хотя в жизни полный писец… Там же Аксинья вытворяет шабаш знает что, а мне — всё равно! Я желаю остаться тут навсегда, только если с тобой!

Валера откинулся к стене и рассмеялся:

— Ты меня сейчас убила! Рыженькая, это теперь на всю жизнь!

— Как это, на всю…

Я даже растерялась. Какие ещё навсегда, если у него жена и дети, а у меня муж, который по совместительству его брат…

— А вот так, ведьмочка! Истинную пару не выбирают, она сама выбирает тебя.

Валера хмыкнул, глядя в потолок, и добавил:

— Когда отец нашёл Алку, они поженились за два дня, а потом улетели куда-то на острова на медовый месяц. Так вот, Алка вернулась бледная, как и уехала. Понимаешь?

— Нет.

— Из бунгало они не выходили! Две недели! Представила? А ты говоришь, надолго…

Ага, а детей так и не могут заделать… Так, подожди, не гони!

— Валер, а ваша с Ромой мама… Разве она не истинная пара с твоим отцом? Была… Кстати, где она?

— Погибла в горах, — Валера пожал плечами. — Нам год был тогда, я её не помню даже. Магдалена нас вырастила, она наша дальняя родственница какая-то.

— Ой! Прости…

Всё, что я могла сделать — это обнять его и прильнуть всем телом в порыве нежной жалости. Валера извернулся, потираясь головой о мою голую грудь, вытянул руку, как это делают коты — распуская пальцы и показывая когти. Меня это насмешило, а он снова полез целоваться, недвусмысленно намекая, что неплохо бы заняться чем-то более увлекательным, чем разговоры. Но тут я воспротивилась:

— Эй, у меня уже всё болит! Надо сделать перерыв!

— Никаких перерывов, — мурчал куда-то мне в промежность Валера, как это уже входило у него в привычку. — Лучше я тебя укушу, ты обратишься в барса, и сразу всё заживёт… Или давай я подую, и болеть перестанет!

В доказательство он фукнул, обдав мою многострадальную, но довольную дырочку горячим дыханием, и мне снова стало смешно. Если так будет всегда… Я согласна! На всё согласна!

Через полчаса мы оторвались друг от друга, обессиленные, и я заявила, едва переводя дыхание: