Истинная пара: третьим будешь?
Шрифт:
Нет, моя мама никак не могла бы…
Да и тётка Фотинья должна была быть на шабаше.
Вот Верховная вполне ошиблась бы. Но это катастрофа, поэтому даже думать о таком раскладе не хочу.
Скорей бы Берёзкин вернулся!
Костёр вдруг зашипел, заплевался искрами в разные стороны, и мы подобрались, опасливо отодвигаясь от огня. Валера даже начал обращаться, видимо, непроизвольно — покрылся мягкой, но встрёпанной шерстью и зарычал, обнажив клыки. Но в середине костра возник полупрозрачный и донельзя озабоченный Берёзкин. Поклонившись, торопливо спросил:
— Не могла
Валера удивлённо глянул на меня:
— Что это значит, рыжая?
— Это значит, что я уговорила Берёзкина помочь нам!
Вскочила, лихорадочно соображая, как помочь помощникам. Знак для ведьмы… Над лесом… Шабаш, может, на метле летит? Тётя Фотя, небось! Как же её привлечь сюда? Ориентир… В голову пришло только одно средство. Когда-то на праздник Всех Ведьм мы с сёстрами запускали магические фейерверки, видимые только существам. Несложная манипуляция с пудрой огневика, которой у меня, конечно же, нет, но зато есть огонь. Попробую побыть факиром и не спалить весь лес.
— Отойди к избушке, будь добр, — попросила Валеру, и он поспешно отпрыгнул на крыльцо, держась за дверь. Я приблизила ладони к костру, впитывая его жар кожей, и сказала, надеясь не перепутать слова:
— Вейся в небо, цвети и гори, радуй глаза и назад упади!
Рифма, конечно, оставляла желать лучшего, но в спешке ничего более эстетически упорядоченного в голову мне не пришло. Хорошо что магия работает и без стихосплетения, хотя и хуже, но работает.
Первый робкий снопик фейерверка поднялся над костром, выстрелив примерно до середины невысокой сосны. Да, надо помочь руками.
— Выше! Выше! Лети над крышей!
Крыш здесь раз два и обчёлся, а точнее, всего одна, но я представила, что верхушки деревьев — это и есть крыша. Огонь понял и, следуя пассам, направляющим его вверх, уже смелее пальнул в звёздное небо, расцветая там импрессионистскими маргаритками и выплетая всё новые брызги искр. А я увлеклась, пытаясь переплюнуть сама себя с каждым новым выстрелом, послать его выше и дальше. Скорей бы! Скорей бы увидела тётушка, не пропустила бы!
— Всё, всё, хватит уже.
Тихий голос из-за плеча заставил вздрогнуть. Обернувшись, увидела Берёзкина, который улыбался. Последний всплеск огня промазал мимо неба, и мне пришлось спешно ловить его и бросать снова в костёр. А с неба послышался громкий смех, такой знакомый и такой весёлый:
— Ну, разошлась Юльча! Узнаю наши фамильные фейерверки!
— Мама?
Две женщины на мётлах описали несколько кругов по поляне, спускаясь постепенно, и наконец спрыгнули на землю — почти синхронно. Тётка Фотинья схватилась за поясницу:
— Ох, священные камни! Стара я уже стала для таки путешествий!
— Вернёшься домой, в баньке попаришься и будешь как новенькая! — захохотала и мама, разгибаясь. — Юленька, доченька, как же тебя занесло-то сюда?!
— Мама…
Я всё никак не могла опомниться. Кого не ожидала увидеть — так это мамулю. Как? И на метле!
— Неужели тётя Фотинья вас обеих донесла сюда?
— Да куда мне, что ты, деточка, шабаш с тобой! — тётка доковыляла до крыльца
и весело поздоровалась с Валерой: — Ну, здравствуй, зятёк!— Рома, как же не уследил за Юленькой? — укорила мама, укладывая метлу на траву. — Что у вас происходит вообще?
— Ну, что происходит, мы примерно представляем, — усмехнулась тётка. — Бардак тут происходит!
Валера встал и с достоинством протянул руку:
— Добрый вечер, Валерий. Мы, кажется, ещё не знакомы.
— Заочно, — тётка осторожно пожала его ладонь и оглянулась на меня: — Юльча, может, объяснишь?
— Да, хотелось бы быть в курсе! — у мамы глаза чуть на лоб не вылезли. — Валерий — это же брат… А как же Рома?
Я вздохнула, шагнула к маме и обняла её, шепча:
— Мне надо перед вами повиниться.
— Ох, доченька! — мама взволнованно и радостно прижала меня к себе. — Мы так переволновались! А ещё и с шабаша вести странные, Верховная сову прислала с посланием… Уж расскажи нам, будь добра.
— Куропатка почти готова, — Валера решил показать себя рачительным хозяином и широким жестом пригласил дам к костру. Тётка заохала, что не может сидеть на траве, и я поискала взглядом Берёзкина. Тот понял без слов, и по воздуху из избушки приплыла табуретка. За ней — колченогий стул для мамы, а потом и ведёрко с чистой водой из ручья.
— Благодарю, уважаемый, — тётка меленько поклонилась домовому. — Кто ж ты есть таков? Джинн или…
— Папа мой из домовых, — с достоинством ответил Берёзкин. — С вашего позволения, достопочтенная ведьма, пойду печку истоплю, ночевать будете, наверное.
— Я бы прямо сейчас в обратный путь отправилась, — пробормотала тётя Фотя, пристально глядя на место исчезнувшего Берёзкина. — Но поглядим. Поглядим. Давай-ка, Юльча, рассказывай всё как на духу!
Пока Валера разделывал отлично запечённую куропатку, я рассказала. Про «шамшам» и мои обиды на Ромео, про Вишенку, про Аксинью из зеркала, про истинную пару и цветы на коже. Про то, как прабабка решила удалить меня из дома и занять моё место.
Тётка переглянулась с мамой и уточнила, подавшись ко мне:
— Ты сказала «шамшам»? А откуда ты про него знаешь?
— Прабабушка Юлиана, — призналась с опаской.
Но опасаться было нечего. Тётка воздела руки к звёздному небу и в отчаянье воскликнула:
— Ну Юлиана! Ну жаба безголосая, лисица бесхвостая! Прости шабаш, да будет её загробная жизнь лёгкой и приятной, ну удружила! Как можно было ребёнку доверить именное заклинание проклятой ведьмы?!
— Фотя, успокойся! Разве могла бабуля знать? — укорила сестру мама. — Да и Юленька была её любимой правнучкой…
— Я, конечно, очень сильно извиняюсь, — выбросив обглоданную ляжку куропатки, я в упор глянула на тётку. — Меня в ваших словах интересуют особо вот эти: «именное заклинание» и «проклятая ведьма». Можно пояснить для чайников?
Тётя Фотя покачала головой, но пояснила:
— Именное — это вот этот «шамшам», только каждая ведьма его раньше под себя сочиняла. И порошком вербены с рутой пользовала. Тебе же Юлиана дала готовое заклинание, а принадлежало оно прабабке Аксинье, той самой, из-за которой на нашем роду проклятье лежит.