Истинная пара: третьим будешь?

— Джинны, живущие в лампах, исполняют желания. Но я свободен от лампы — откупился. Поэтому желания — это не ко мне. А так… Работал курьером одно время. Хорошая работа, много разных мест можно увидеть. Потом понял, что мне интереснее с животными. Здесь благодать — живности через край! Лечу потихоньку, за выводками слежу, охотников отвожу, ежели не в сезон стрелять собрались.

— Здорово, наверное, тут, — вздохнула я. — Но не для меня… Мы люди городские, хотя и работу по хозяйству знаю.

— Чего ж приехали сюда? За этим, как его… Дзеном?

— Рыжая! Это ещё кто такой?

Валера стоял у двери, как был — голый, измазанный кровью, с двумя тушками растрёпанных птиц в руках. И взгляд у него был совсем не приветливый.

— Простите, — Берёзкин встал, с достоинством поклонился оборотню. — Я здешний домовой.

— А точно не леший? — буркнул Валера, словно спрашивая меня взглядом — врёт или не врёт? Я кивнула, отпивая чай, потом налила ещё порцию в чашку с розочками и подвинула стул:

— Садись, я заварила горицвет и багульник.

— Звучит угрожающе.

— Не ворчи. Это восстановит твои силы.

Валера прищурился, хотел что-то сказать — даже рот раскрыл, но снова его закрыл и присел, бросив тушки Берёзкину:

— Раз ты домовой, займись делом!

Тот ловко поймал птичек и повертел их в руках, потом тихо сказал мне:

— Похоже, ваш друг не знает, как обращаться к домовым. Мне стоит его простить на первый раз? Или лучше проигнорировать?

— Прости его, Берёзкин, — усмехнулась я. — Будь добр, хозяин, помоги птицу ощипать.

Приподнявшись, поклонилась низко, и Берёзкин кивнул:

— Вот это совсем другое дело, достопочтенная ведьма.

Он унёс тушки за печку, и я снова удивилась — такой большой, высоченный, а скрылся в углу, как мышонок под метлой. Валера профейспалмил:

— Ничего себе! Может, ему ещё и ноги облобызать?

— Хозяин дома большую силу имеет. Задобришь — поможет, забудешь поблагодарить — такого наворочает, что век не разгребёшь!

— Какое счастье, что у нас нет домового!

Я выпрямилась. Точно. У Хортовых нет ни домового, ни кухонницы, ни дворового, ни бабки-нянюшки. Вот чего мне не хватало с первого дня пребывания в особняке! Этот маленький народец, служивая нечисть, очень сильно помогает в жизни, позволяя забывать о всяких мелочах вроде открытых окон в грозу или пыли под шкафом. А у барсов пусто. Никто не заботится, чтобы из картошки глазки выдернуть, цветочки протереть влажной тряпкой, муравьёв отогнать от лужайки…

— Великий Шабаш, как вы живёте без нечисти? Что сделали с домовым? Неужели прогнали или обидели? Если он ушёл… Неудивительно, что у вас все такие нервные!

— Домового всяк обидеть может, — раздался глухой голос из-за печки.

— Ладно там уже! — чуть повысив тон, ответил Валера. — Я в душе не чаю, то случилось, и, если честно, мне совершенно плевать! Лучше скажи, рыженькая, твой новый друг-приятель может нас отсюда вызволить?

— Домовой к дому привязан, — вздохнула я, допивая чай. — Но я попробую его уговорить.

— Попробуй, малыш, — Валера пересел ко мне на лежанку и поцеловал в шею, а потом покосился на печку и спросил шёпотом: — Это что же он, всё видел ночью?

С сомнением глянув на вылетевшее из угла чёрное перо, я пожала плечами:

— Может, и видел, только, думаю, ему всё равно.

— Достпопчтенная ведьма может ли разжечь огонь в печи?

Берёзкин вынырнул из угла, неся уже ощипанных птичек, положил их на стол, не глядя на нас. Я выдохнула, нежась в объятиях Валеры:

— Разожги ты, а я приготовлю еду. Мне так не хочется вставать сейчас

— Вам и вставать не надо, — пробормотал домовой. — Прямо оттуда можете…

— Не могу, я из рода проклятых ведьм, и вчера меня весьма успешно лишили сил! — я со смехом пихнула в бок моего истинного барса, а тот коротко взрыкнул:

— Ты же не сопротивлялась!

— А вы попробуйте, достопочтенная, — с нажимом сказал Берёзкин, всё ещё глядя в пол. — Сдаётся мне, что не всех сил лишили.

Я фыркнула, но всё же подняла руку, сказала от балда:

— Шипи, шепчи, печь топчи!

И щёлкнула пальцами. Огонёк вспыхнул на щепках, разгораясь, осветил заревом зев печки, перекинулся искрами на полполешка. Я повела ладонью, чуть сдвигая деревяшки в центр, и удивилась вслух:

— Надо же, работает! А чего же вчера…

— Вчера это я, — скромно ответил Берёзкин. — Надо же было понять, кто в гости явился.

— Ах ты поганец, — почти даже весело воскликнула я. — Значит, и «шам-шам» будет действовать!

Вскочив с лежанки, потянула Валеру за собой, громко произнесла:

— Шам-ташам-илишам, хочу вернуться домой прямо сейчас!

Даже зажмурилась — как сильно мне хотелось, чтобы страшное и сильное заклинание сработало. Но, открыв глаза, увидела, что ничего не изменилось. Всё та же избушка, всё те же мужчины, оборотень и домовой, запах горящих поленьев и горький привкус чая из трав во рту.

— Почему оно не работает? Почему? — с отчаяньем спросила я.

— Рыженькая, не огорчайся, малыш, — Валера обнял меня, забаюкал, прижав щекой к голой груди. — Всё будет хорошо, всё получится, заработает! Вон, домовой поможет, правда ж, домовой?

Я отчаянно помотала головой, готовая разреветься. И вдруг подумала, что ничего не получится, даже если он будет повторять обратное, как попугай. Надо быть реалистами. Надо смириться… Никто во всём мире не знает, куда нас занесло, никто не придёт на помощь, а сами мы отсюда не выберемся, и Берёзкин не поможет… Он вообще просто домовой, пусть даже и наполовину джинн…

Джинн?!

— Берёзкин! А ну отвечай, как на духу! Ты умеешь перемещаться мгновенно в любую точку земли?

Домовой молчал с минуту, а мне хотелось его ударить. Впервые в жизни ударить нечисть, которую я безмерно уважала.

— Не просите, достопочтенная ведьма, — наконец, ответил он с неохотой. — Могу, но не сделаю этого. Я дал обет никогда не служить никому, не быть джинном, а только лишь домовым. Через обет переступить — значит, растоптать память о моём отце.

Я ринулась к нему, чтобы умолять, а Берёзкин лишь сверкнул своими синими глазищами и исчез.

Глава 20. Какая ведьма без метлы?

Настроение было приподнятым. Над пропастью.

Всё плохо, очень плохо. Почему так случилось? Почему Аксинья взъелась на меня? Почему я пошла ночью на кухню? Впрочем, последний вопрос был чисто риторическим. Прабабка достала бы меня, потому что хотела навредить, в любой момент, не обязательно в ту ночь. Мне стало страшно от того, что она может натворить, сказавшись мной. Ведь похожи, как родные сёстры…

Я повернулась с бока на спину, заложила руки под голову и вздохнула. Домовой сбежал. Валера решил размяться и колол дрова у избушки. А я лежала и ждала. Чего-нибудь. Ну, хотя бы, чтобы суп сварился. В идеале, конечно, ждала чуда. Но чудо не происходило. Чудо потерялось в пути, как мы с Валерой потерялись в далёкой Сибири. Шабаш, зачем Аксинья отослала меня?