Исторические записки. Том 2

В седьмой луне, в день синь-хай (1 сентября 177 г.) император вернулся из [области] Тайюань в Чанъань. Он издал эдикт, обращенный к управителям и чиновникам: “Цзибэй-ван нарушил [основы] добродетели и выступил против государя, он обманул и ввел в заблуждение чиновников и народ, совершив тем самым большую измену. Чиновники и простой [235] народ в Цзибэе, которые еще до прихода наших войск сами наведут порядок, а также те, кто сдастся нам вместе с войсками и поселениями, все будут помилованы и восстановлены в должностях и титулах. Те, кто порвет с ваном Син-цзюем и придет к нам, тоже будут помилованы”. В восьмой луне (сентябрь — октябрь 177 г.) армия Цзибэй-вана была разбита, а ван взят в плен [47] . Все чиновники и люди из народа, кто восставал вместе с ваном в Цзибэе, были помилованы.

47

В Хань шу и Цзы чжи тун-цзянь говорится о самоубийстве Лю Синь-цзюя.

На шестом году [правления Вэнь-ди] (174 г.) [48] управители и чиновники — юсы доложили, что Хуайнань-ван по имени Чан отменил установления прежних императоров, не подчиняется эдиктам Сына Неба, в его резиденции не соблюдаются [надлежащие] правила, при своих выездах и въездах он подражает Сыну Неба, самочинно издает законы и указы, замышляет вместе с наследником Цзипу-хоу по имени Ци поднять мятеж, отправил гонцов к племенам юэ в Минь и к сюнну, чтобы они послали войска [против Хань]. [Он] создает опасность для храма предков и алтарей духов Земли и злаков. Все сановники, обсуждавшие донесение, сказали: “Чан должен быть публично казнен на площади”. Однако император не решился применить такую меру против вана, он простил его преступления, лишив только титула вана. Сановники просили поселить [Хуайнань-]вана [Чана] в Яньдао или Цюнду, находящихся в области Шу [49] , на что император дал согласие. Чан по дороге заболел и умер, не успев доехать до места, о чем император сожалел. Через шестнадцать лет Чану, носившему титул Хуайнань-вана, был пожалован посмертный титул Ли-вана, а трем его сыновьям — титулы Хуайнань-вана, Хэншань-вана и Луцзян-вана.

48

События 4-го и 5-го годов правления Вэнь-ди здесь не упомянуты. Между тем в Хань шу сообщается о важных мерах: о дальнейших льготах клану Лю; о разрешении в 175 г. до н. э. свободной отливки монет, что вызвало серьезный кризис. Цзя И, осуждая эти меры, писал: “Люди бросают сохи и мотыги, льют металл. Фальшивых денег становится с каждым днем больше, а хлеба не становится больше…” (ХШБЧ, II, III, 2039, ЦЧТЦ, II, 464–465). В схему “добродетельного” правления Вэнь-ди эти факты не укладывались, может быть, поэтому они и были опущены.

49

Яньдао находился на территории совр. уезда Инцзин пров. Сычуань. Поскольку его населяли племена мань, он относился к административной единице дао ***. Цюнду (в 118 гл. именуемый Цюнъю, — ШЦ, VI, 3079) — в том же совр. уезде Инцзин.

На тринадцатом году правления (167 г.) [50] , летом, император объявил: “Мы слышали, что по законам Неба беды возникают от злобы, а счастье рождается от добродетелей. Ошибки наших чиновников несомненно проистекают от Нас лично. Ныне жрец во дворце — мичжу перекладывает [Наши] ошибки на нижестоящих, и это делает наше несовершенство [236] еще более ясным, чего Мы никак не можем допустить. Настоящим [мы] ликвидируем эту должность” [51] .

50

В “Исторических записках” годы 173–168 ничем не отмечены. Между тем в Хань шу в этот период упоминается ряд неблагоприятных знамений: пожар во дворце (173 г.), появление кометы (172 г.), засуха (171 г.), прорыв дамб на Хуанхэ (168 г.). В. Эберхард в своих исследованиях показал, что в “Истории ранних Хань” за первое столетие зафиксировано более ста различных природных знамений, в то время как в “Исторических записках” их всего 34 (эта разница заметна, как мы видим, и для периода правления Вэнь-ди), что отражает, по мнению американского ученого, положительное отношение Сыма Цяня к первым ханьским императорам, ибо каждое знамение (реальное или придуманное) имело политический смысл, выражало “предупреждение Неба” о нерадивости правителя (см.: W. Eberhard, The Political Function of Astronomy and Astronomers in Han China, — в сб. “Chinese Thought and Institutions”, Chicago, 1957, стр. 45).

51

Мичжу *** — жрец при дворе, тайный прорицатель (у Шаванна — le prieur secret — МИС, 2, 473; 3, 448; у Дабса и Уотсона— secret [private] invocator — I, 356). Бань Гу объясняет ликвидацию поста дворцового жреца тем, что жрец старался переложить ошибки императора на нижестоящих (ХШБЧ, III, 2102). Слово ми указывает на секретность этого поста, который, по мнению Сыма Гуана, существовал еще в империи Цинь. Хун Лян-цзи (1746–1809) отождествляет мичжу с дяньши, однако с этим трудно согласиться, так как дяньши, согласно Чжоу ли, главным образом следил за жертвенным полем государя (ШСЦ, 11, гл. 4, стр. 144–145), хотя иногда и брал на себя вину за ошибки правителя.

В пятой луне (май — июнь 167 г.) Чуньюй-гун — начальник государевых амбаров — тайцанлин во владении Ци [52] за совершенное преступление должен был подвергнуться телесному наказанию. Согласно императорскому указу его должны были арестовать и доставить в тюрьму в Чанъани. У начальника государевых амбаров сыновей не было, имелось лишь пять дочерей. Когда тайцангуна уже должны были отправлять под стражей, он, упрекая своих дочерей, воскликнул: “Родилось столько детей, но нет сыновей, и в моем затруднительном положении нет от вас пользы!”. Младшая дочь Ти-ин убивалась и плакала от горя и последовала за отцом в Чанъань. Там она представила императору письмо, в котором говорилось: “Когда мой отец служил чиновником, все во владении Ци прославляли его бескорыстие и справедливость, но сейчас за нарушение закона он должен быть наказан. Я глубоко страдаю, [понимая, что] умерший никогда не вернется к жизни, а наказанный не сможет вновь служить, и хотя бы он и хотел исправить ошибки и зажить по-новому, но возможности к этому для него закрыты. Прошу забрать меня и превратить в казенную рабыню, чтобы тем откупиться от наказания, данного отцу, и предоставить ему возможность начать сызнова”. О письме доложили Сыну Неба. Его тронули и опечалили выраженные в нем чувства, и он издал эдикт, гласивший: “Мы слышали, что во времена рода Ю-юя [Шуня] разрисовывали одежды и головные уборы, устанавливали особые одеяния, чтобы тем опозорить человека, — и народ не преступал законов. В чем причина? В совершенстве управления. Ныне же в законах предусмотрено три вида телесных наказаний, но нарушениям нет предела. В чем причина этих преступлений? Разве не в том, что Наши добродетели слабы, а поучения неясны? Мне очень стыдно за это. Ведь именно потому, что наставления, направляющие на путь истинный, не искренни, неразумный народ втягивается в преступления [53] . Как говорится в “Книге песен”: [237]

52

Тайцанлин, или тайцанчжан ***— начальник складов с государственными запасами зерна, создаваемыми на случай особых обстоятельств. В данном случае речь идет о Чуньюй И, более известном в эпоху Хань в качестве талантливого медика (о нем см. 105 гл. Ши цзи, — ШЦ, VI, 2794–2817).

53

Выражение сянь юй цзуй *** — “втягиваться, погрязать в преступлениях” встречается у Мэн-цзы (ЧЦЦЧ, I, гл. 1, стр. 56).

Государь, и счастливый, и вместе любезный народу, —

для народа он словно отец и родимая мать! [54]

Ныне, когда человек совершает проступок, его не наставляют, а применяют телесные [тяжелые] наказания, и если кто-то пожелал бы исправиться и заняться добрым делом, у него нет пути к этому. Мы весьма сожалеем об этом [порядке]. Ведь в наказаниях доходят до того, что отрубают конечности, сдирают кожу, что причиняет мучения на всю жизнь. Как это больно, жестоко и несправедливо! Разве можно в этом случае называть [императора] отцом и матерью народа! Пусть отменят телесные наказания”. Государь объявил: “Земледелие — основа Поднебесной, и нет другого более важного занятия. Ныне земледельцы со всем старанием занимаются своими делами и платят подати в виде поземельного оброка и других сборов [55] . Таким образом, нет разницы между основным [земледелие] и второстепенным [торговля и ремесло], а это не поощряет занятия землепашеством. Настоящим отменяю оброк и налоги с пахотных земель” [56] .

54

Строфа из “Оды благосклонному государю”, входящей в Ши цзин (ШСЦ, 9, Мао-ши чжэн-и, кн. 5, стр. 1502). Нами использован стихотворный перевод А. А. Штукина Шицзин, М., 1957, стр. 367.

55

О введении в Цинь различных форм оброка или податей говорилось в 5 гл. (прим. 146). Эдикт Вэнь-ди позволяет заключить, что первые ханьские императоры продолжали многочисленные поборы с крестьянства. Цзу *** — часто понимается как поземельный оброк, шуй *** — как подать или оброк общего вида, позднее — налог.

56

В эдикте Вэнь-ди находим отголоски взглядов Хань Фэй-цзы н других сторонников легизма, считавших земледелие путем к благосостоянию страны, а торговлю непроизводительным, паразитическим занятием (Хань Фэй-цзы, гл. Ба шо и У ду). Попытка Вэнь-ди отменить земельные налоги, по-видимому, была направлена к развитию земледелия и ослаблению местных правителей. Отмена эта просуществовала менее десяти лет, в 156 г. оброк с пахотных земель был восстановлен.

На четырнадцатом году правления (166 г.), зимой, сюнну, решившие перейти границы с целью разбоя, напали на крепость Чжаона и убили [Сунь] Ана — командующего войсками области Бэйди [57] . Император послал трех военачальников стать гарнизонами в областях Лунси, Бэйди и Шанцзюнь [58] . Столичный воевода Чжоу Шэ был назначен командующим императорской гвардией, а начальник охраны внутренних дворцовых ворот Чжан У — командующим колесницами и конницей. Он стал лагерем к северу от реки Вэйшуй, располагая тысячью колесницами и ста тысячами всадников и пехотинцев. Император лично заботился об армии, управлял войсками, отдавал приказы с наставлениями, награждал командиров и солдат. Император хотел сам во главе войск выступить против сюнну, сановники убеждали его [не делать этого], но он никого не слушал. Только когда вдовствующая императрица настойчиво стала требовать от императора [того же], император оставил [свое намерение]. После этого он назначил Чжан Сян-жу, носившего титул Дунъян-хоу, [238] старшим военачальником, Чэн-хоу по имени Чи назначил на должность начальника столичного округа, Луань Бу сделал военачальником и послал их [всех] напасть на сюнну. Сюнну бежали.

57

Чжаонасай — крепость Чжаона, находившаяся в совр. уезде Пинлян пров. Ганьсу. В 110 гл. “Исторических записок” сообщается, что предводитель сюнну со 140 тыс. конников вторгся в ханьские земли. Сжигая по дороге дворцы императоров и князей, шаньюй подошел к району Чанъани. Это было одно из самых крупных вторжений сюнну в ханьский Китай (описание кампании см. в книге В. С. Таскина: “Материалы по истории сюнну”, М., 1968, стр. 47).

58

Цинский Го Сун-тао под тремя военачальниками подразумевает Чжан Сян-жу, Дун Чи и Луань Бу (Ши цзи чжа-цзи, гл. I, стр. 84). Однако, по нашему мнению, следует руководствоваться изложением событий в 110 гл. Ши цзи и в Цзы чжи тун-цзянь, где названы другие имена: Лу Цин, назначенный в область Шанцзюнь, Вэй Су — в область Бэйди и Чжоу Цзао — в область Лунси (ШЦ, VI, 2901; ЦЧТЦ, II, гл. 15, стр. 497).

Весной император объявил: “С тех пор как Мы стали приносить животных, нефрит и шелк в жертву Верховному владыке и храму предков [59] , прошло до сегодняшнего дня четырнадцать лет. Весь этот долгий срок [60] Мы опекаем Поднебесную и надзираем за ней, не обладая ни нужной мудростью, ни ясностью [мысли], и это вызывает в Нас чувство большого стыда. Пусть будут увеличены числом и расширены алтари для всех жертвоприношений и умножены подношения яшмой и шелком. В прошлом первые наши правители, далеко распространяя свои милости, не требовали за это воздаяния; принося издали жертвы духам гор и рек, [они] не молили о своем счастье; они ставили справа [на первом месте] мудрых, а слева [на втором месте] — своих родственников; они прежде [думали] о народе, а потом о себе, что было чрезвычайно мудро. Ныне я слышу, когда жрецы молят о счастье, они все счастье просят для Нас одних, а не для байсинов.

59

По чжоуским ритуалам, Сын Неба подносил Верховному владыке жертвенного быка — си-ню ***, в храме предков подносил благовещий нефрит — цзя-юй *** или красную яшму, завертывая дары в специальную шелковую ткань — лян-би *** (см. ШСЦ, 19, Ли цзи чжэн-и, кн. I, гл. 5, стр. 227–228). Из текста эдикта видно, что этот ритуал существовал и в начале Хань.

60

Иероглиф сянь *** в данной главе рассматривается комментаторами как подмена мянь *** — “долгий, тянуться”. Такая подмена оправдана, так как в Хань шу употреблен знак ми *** — “далекий”.

Мы крайне стыдимся этого. Ведь если Мы, не обладающие добродетелью, будем единолично пользоваться всеми благами даруемого счастья и ничего не предоставлять народу, то этим только усугубим мои несовершенства. Повелеваю жрецам служить [духам] с превеликим благоговением и ничего не просить у них”.

В это время Чжан Цан, носивший титул Бэйпин-хоу, занимал должность первого советника, он хорошо разбирался в правилах музыки и в календаре. Гунсунь Чэнь из Лу представил государю доклад, в котором излагал порядок кругооборота пяти стихий — добродетелей и говорил, что сейчас наступил период [господства] стихии земли, а коль скоро стихия земли господствует, должен показаться желтый дракон; значит, необходимо изменить [месяц] начала года, сменить цвета [казенной] одежды и разные другие установления и меры [61] . Сын Неба передал доклад первому советнику, чтобы обсудить его с ним. Первый советник отверг доклад, считая, [239] что в данное время господствует стихия воды, поэтому первым месяцем года следует считать десятый месяц и превыше всего надо ставить черный цвет, а коль скоро мнения [Гунсунь Чэня] были неверными, он просил прекратить их обсуждение.

61

О пяти стихиях и их кругообороте см. прим. 2 к 1 гл. (т. I, стр. 221) и прим. 255 к 6 гл.

Первые представления о борьбе и взаимосвязи могучих начал природы, “стихий” появились в Китае в период Инь-Чжоу. Оформились они в определенную систему о пяти добродетельных силах — стихиях у-дэ ***в конце периода Чжаньго в учении Цзоу Яня (в сочинениях Конфуция, Лао-цзы, Мэн-цзы этого учения еще нет). Считалось, что династия Чжоу правила под покровительством стихии огня. Династия Цинь, как видно из 6 гл., считала себя под покровительством стихии воды, победившей стихию огня. Для династии Хань вопрос был решен не сразу, так как учение Цзоу Яня еще окончательно не утвердилось в сознании. Как показал в своем исследовании Гу Цзе-ган, в первом столетии господства дома Хань шла борьба вокруг этого вопроса. Противоборствовали две точки зрения: одна, считавшая, что, поскольку царствование дома Цинь было коротким, стихия воды себя не исчерпала и поэтому покровительствует и Хань; другая, считавшая, что в Хань господствует стихия земли, победившая стихию воды. При Вэнь-ди, несмотря на попытки Цзя И, Гунсунь Чэня и др. закрепить за Хань господствующую стихию земли, для чего было привлечено и знамение в виде желтого дракона, якобы явившегося в Чэнцзи, окончательно сменить представление о господствующей стихии еще не удалось. Только при У-ди окончательно сложилась известная схема, которая выглядела так: при легендарном Хуан-ди господствовала стихия земли, при “династии” Ся — стихия дерева, при династии Инь — стихия металла, при династии Чжоу — стихия огня, при династии Цинь — стихия воды, при династии Хань — снова стихия земли (подробнее см.: Гу Цзе-ган, У-дэ чжун-ши шо-ся ди чжэнчжи хэ лиши, Сянган, 1970, стр. 19–25).

На пятнадцатом году [правления Вэнь-ди] (165 г.) в Чэн-цзи появился желтый дракон [62] , Сын Неба тогда вновь призвал к себе луского Гунсунь Чэня и назначил его на должность боши — ученого мужа [63] , чтобы он разъяснял все, что связано со стихией земли. После этого император издал эдикт, в котором говорилось: “Дух необычайного вида явился в Чэнцзи, он не нанес вреда народу, значит год будет урожайным. Мы лично принесем в окрестностях столицы жертвы Верховному владыке и всем духам. Пусть чиновники, ведающие церемониями, обсудят [их порядок] и не скрывают того, что может утрудить Нас”. Управители и чиновники, а также чиновники, ведающие церемониями, сказали: “В древности Сын Неба летом лично приносил в окрестностях столицы жертвы Верховному владыке, поэтому в названии жертв [появилось слово] цзяо — “предместье””. После этого Сын Неба впервые посетил Юн [64] , чтобы принести жертвы цзяо пяти императорам [65] , эта церемония была исполнена в четвертой луне, в начале лета [66] . Синьюань Пин, уроженец княжества Чжао, увидев необыкновенные испарения-облака, явился к императору и стал убеждать его построить храм пяти императоров на северном берегу реки Вэй. Он думал, что это поможет найти треножники дома Чжоу и обязательно приведет к обнаружению прекрасной яшмы [67] .

62

Чэнцзи — уезд, созданный при Хань, находился на территории совр. уезда Циньань пров. Ганьсу. История о появлении желтого дракона повторяется в 4 и 27 гл. Хань шу (ХШБЧ, I, 146; III, 2103). В более поздних компиляциях — в Це фу юань-гуй (законченной в 1013 г.) и в своде Юй хай, составленном Ван Ин-линем (1233–1296), добавлено еще одно знамение — появление на солнце иероглифа ван *** — “править” (на это указывает и Дабс, ссылающийся на Шэнь Цинь-ханя, — “История ранних Хань”, I, 258). Это знамение, по-видимому, должно было прославлять правление Вэнь-ди.

63

Боши *** — ученые мужи, эрудиты. Это звание появилось еще в период Чжаньго; в циньской империи насчитывалось несколько десятков боши. Согласно Хань гуань-и, при Вэнь-ди находилось не менее 70 таких ученых-советчиков. Ван Го-вэй отмечает, что сначала боши были просто грамотными, опытными людьми, к периоду же У-ди они превратились в начетчиков и знатоков классических конфуцианских книг (см.: Гуань-тан цзи-линь, кн. 4, стр. 1063). Поэтому их стали именовать у-цзин боши (см.: Чжоу Гу-чэн, Чжунго тун-ши, 1948, т. I. стр. 250).

64

Относительно Юн см. прим. 78 к 7 гл.

65

Из 28 гл. Ши цзи явствует, что под пятью императорами здесь понимаются Бай-ди — Белый император, Цин-ди — Синий император, Хуан-ди — Желтый император, Чи-ди — Красный император и Хэй-ди — Черный император, в честь которых и был сооружен жертвенник в Юн (ШЦ, III, 1378).

66

В тексте написано да-ли *** “ответная церемония”. Но, поскольку речь идет об основной церемонии жертвоприношения, что подтверждается описанием в 4 и 27 гл. Хань шу, слово да в нашем переводе опущено.

67

Считалось, что священные треножники — символы власти дома Чжоу — не перешли (или не полностью перешли) к циньскому дому, ибо Цинь рассматривалась конфуцианской ортодоксией как узурпаторская династия. Поэтому перед ханьским домом и ставилась задача найти все треножники, чтобы обеспечить устойчивость власти. Юйин *** — название прекрасной яшмы (по другой версии — прекрасного цветка), которая, по даоским легендам, приносила долголетие. Упоминается в Хуайнань-цзы, а также в “Чуских элегиях” Цюй Юаня (Чу-цы цзи-чжу, кн. 2, гл. 4, стр. 6, Пекин, 1953. Русский перевод строфы: “Я выпиваю настойку из белой толченой яшмы”. См. “Цюй Юань”. М., 1954, стр. 87).

На шестнадцатом году (164 г.) государь лично принес жертвы — цзяо в храме пяти императоров на северном берегу реки Вэй, а поскольку эта церемония исполнялась летом, то предпочтение стали отдавать красному цвету [68] .

На семнадцатом году [правления Вэнь-ди] (163 г.) найден яшмовый кубок, на котором было вырезано: “Владыку людей ожидает долголетие”. После этого Сын Неба изменил счет [годов правления], начав вновь с первого года, и приказал устроить по всей Поднебесной большое пиршество. [240] В том же году раскрылся обман Синьюань Пина, он был казнен вместе с тремя поколениями родственников [69] .

68

Красный цвет в данном случае символизировал летний расцвет природы.

69

Императору доложили, что россказни Синьюань Пина об эманациях и других знамениях ложны. Обманутый государь приказал казнить его вместе с родней (ШЦ, III, 1383). Это обстоятельство замедлило в сознании людей принятие идеи о покровительстве стихии земли при Вэнь-ди.

На втором году последнего периода [правления Вэнь-ди] (162 г.) государь объявил: “Из-за того, что Мы недостаточно мудры и не в состоянии далеко распространить [влияние наших] добродетелей, в некоторых владениях, лежащих за пределами внутренних земель, нет спокойствия и мира, а живущие в диких землях вокруг нас в четырех направлениях [70] лишены покоя в жизни; что же касается живущих в пожалованных владениях и на императорских землях, то они усердно трудятся, но тоже не находят покоя. Беды и тех и других происходят от того, что Наши добродетели слабы и они не могут достигнуть далеких мест. За последние несколько лет, кроме того, сюнну неоднократно бесчинствовали на границах, в большом числе убивали наших чиновников и народ. Наши же пограничные чиновники и военные командиры не могли разъяснить сюнну наши добрые намерения, чем еще более усилили мои несовершенства. Когда трудности не прекращаются и войны следуют одна за другой уже давно, как могут срединные и внешние владения считать себя в покое? Ныне Мы рано встаем и поздно ложимся, усердно трудимся для Поднебесной, печалимся и страдаем за наш народ. [Мы] постоянно скорбим и потеряли покой, ни на один день не можем забыть обо всем этом. Поэтому Мы посылаем к сюнну послов, которых так много, что каждый следующий видит шапку впереди идущего, а следы колес их возков переплелись на дорогах. Их цель — изложить Наши намерения шаньюю. В настоящее время [сюннуский] шаньюй вернулся на старый путь, он думает о покое алтарей духов Земли и злаков, заботится о получении выгод его народом и сблизился с нами. Мы совместно отбросили мелкие ошибки и вступили на Великий путь, соединились узами братства, чтобы обеспечить покой великому народу всей Поднебесной. Мирные и родственные отношения уже установлены и действуют начиная с нынешнего года” [71] .

70

Историк употребил словосочетание сы-хуан ***,которое в интерпретации Эр-я указывало на окраинные, малонаселенные районы и дикие местности в направлении всех четырех стран света. В древности эти районы называли: Гучжу (на севере), Бэйху (на юге), Сиванму (на западе) и Жися (на востоке), — см. ШСЦ, т. 38, Эр-я чжу-шу, гл. 7, стр. 271.

Во времена Вэнь-ди словосочетание сы-хуан могло обозначать окраинные территории ханьского государства и соседние племенные образования, связанные с Хань различными формами общения.

71

В 110 гл. “Исторических записок” приводится переписка между Вэнь-ди и вождем сюнну — шаньюем Лаошан Цзиюем. Граница между Хань и сюнну была определена по Великой стене (см.: “Материалы по истории сюнну”, стр. 47–49). Письма Вэнь-ди к сюнну и обращение к народу помещены как официальные документы в сборнике древних текстов, составленном Янь Кэ-цзюнем (см.: “Полное собрание текстов…”, т. I, гл. 2, стр. 136–137).