Истории господина Майонезова
Шрифт:
– Что нам делать, Пыш? – спросила Берёза, чуть не плача.
– Сегодня никто из них даже не заметил, что они сидят на тёплых чехлах, а не на железяках, - сказал Пышка, - но мы продолжаем работать: Мушка довязывает коврики, я пойду обрабатывать новую партию галатуса, вы занимаетесь чистотой и порядком.
– Мы сейчас постираем все подушки, - отозвалась живо Берёза, - а завтра – все одеяла!
– Скоро будем есть помидоры, - сообщила Мушка, - жаль, с цветами не получается, вышила настурции, и фиалки, и розы, и тюльпаны – ни один цветок не перешёл в почву!
– Остались
– Мушенька, забыла тебе сказать со всеми этими разладами, что мы нашли у Адриано, не поверишь, в кошельке несколько зёрнышек апельсина! – радостно сообщила Рёзи.
– Ура! – воскликнула Мушка, - А странно, что профессор не заинтересовался бормотусом, он такой милый!
– За работу, бездельники! – ласково скомандовал Пышка.
После ужина деловые люди отправились по делам, задержался лишь Войшило.
– У господина Майонезова, - сказал он, - сложился определённый стиль письма: куча мелких деталей, старых словечек, одним словом, всякой всячины, которую, когда разгребёшь, заблестит внизу золото, я имею в виду идеи! Не теряйте здесь времени в праздности, молодой человек, это повредит Вашему таланту, опишите наши последние приключения!
– Ему сложно держать в пальцах ручку, очень распухли руки от ссадин и уколов, несмотря на наши врачевания, - печально ответила за Пыша жена.
Профессор удивлённо пожал плечами и отправился писать тезисы выступления на телевидении.
Адриано и Берёза, вздохнув одновременно, начали собирать со стола посуду. Кро принёс краски и произнёс фундаментальную фразу: «Сейчас все будем рисовать, если мы их и себя любим!»
– У меня вопрос, - первой взяла слово Берёза, - чем мы будем приклеивать к стенам картины?
– Если долго варить шипы и плавники галатуса, получается отличный клей, мы им уже склеили бумажный колпак, - ответил Пышка.
– У меня вопрос, - вторым взял слово Адриано, - в туалете на боковой стене есть не большая дверца в четвёртую комнату отдыха, а из четвёртой комнаты отдыха нет никакой дверцы в туалет?!
– Мы разгадаем эту тайну, - пообещал Кро.
– У меня вопрос, - взяла слово Мушка, - здесь всё растёт даже без полива, на станции уже выросли три куста помидоров, десять кустов секирусов, взошли апельсины; почему вся планета серая, без растительности?
– Я думаю, - ответил Кро, - здесь чьё-то охотничье угодье, они разводят галатусов, а секирусы, бормотусы и совсем мелке рачки, которыми питаются галатусы, остались от предыдущего этапа развития планеты.
Повисло напряжение, все вопросительно уставились на Кро.
– Раскалывайся, брат! – предложил Паралличини, - Иначе потащю тебя в духовочку, как много лет назад!
– Я видел железного робота, который собирал в металлическую сетку галатусов, - «раскололся» Кро.
– И ты ничего нам не рассказал! – воскликнул Пыш, - Мы даже не знаем всех опасностей, которым ты себя подвергаешь!
– Я был подготовлен к встрече, - сообщил Кро, - один добросердечный бормотус от лица Котса накануне сообщил из озера: «А вот пожаловал и железный Робин – Бобен – Барабек!» Он, вероятно,
запрограммирован на движение и на белок, пройдя рядом, он меня не засёк, видимо, этому препятствует костюм.Кро прошепелявил ещё что-то невнятное.
– Бедный, Кро! – с ужасом выдохнула Мушка.
– Какой ценой нам достаётся пища! – воскликнул темпераментный южанин Адриано, - А эти бездельники – игроки считают нас своим обслуживающим персоналом!
– Поэтому, за работу, друзья, - предложил Кро, - я нарисую Дом Черепахи среди осенних клёнов.
– А я нарисую нас всех за столом на полянке у пруда, - сказал Пыш.
– Я нарисую детей в яркой одежде, возможно, наших уток, кормящих у пруда лебедей! – радостно сообщила Мушка.
– А я нарисую Мотильду Васильевну в платье с кружевным воротничком, то есть, мою маму, которая кормит Подснежника и Медуницу, приговаривая: «За папочку ложечку, а теперь ложечку за мамочку!» - произнесла совсем сентиментально Берёза с блестящими влажными глазами.
У Пыша и Мушки от её слов глаза наполнились влагой, а сердца щемящей болью.
– Я изображу, пожалуй, гостиную в Доме Черепахи, где мы по вечерам поём и пьём чай за круглым столом с кружевной скатертью из чашек с хризантемами! – энергично заявил Паралличини, выпятив живот и три подбородка.
– Интересно, почему он не замечает «Глорию»?! – хриплым басом спросил проснувшийся бормотус.
Художники вздрогнули от неожиданности.
– А, действительно, Кро? – поинтересовался Пышка.
– Я думаю, - с умным видом прошепелявил Кро, поправляя очки, - или от самой станции, или от креста идёт излучение, которое мешает роботу видеть этот объект.
– От креста?! – удивлённо воскликнул Адриано.
С металлическим шумом дверь одной из комнат отдыха распахнулась, и Фигурка пьяной походкой, даже не взглянув на сидящих за столом, прошёл в своё купе, бормоча слова оправдания, что-то вроде: «Ксюшенька, последний раз прости подлеца!»
– Нате вам, наклюкался! – с негодованием воскликнул Паралличини, - Видимо, у нас ещё парочка штрафных недель! Как тут заниматься живописью, тем более, когда ни разу не держал кисть в руках!
– Хорошо, что на красках есть цветные наклейки, по названиям мы бы цвета не определили, - сказала философски Берёза, - не плачь, мачо, ты же земляк Рафаэля.
– Я думаю, бормотуса надо выпустить, Кро, - произнесла Мушка, промывая кисточку, - он так внимательно наблюдает за нами, вдруг у него есть интеллект и семья!
– Я думаю, бормотуса надо выпустить, Кро! – повторил голосом Мушки белый лягушонок из бутылки.
Усталый и бледный Кот прошмыгнул в свою спальню, бросив любопытный взгляд на перепачканных красками художников. Дверь за ним гулко захлопнулась, послышались нервные шаги и какие-то обвинения с выкриками.
– Поздравляю, ещё неделя! – не удержался от комментария Паралличини.
Загремели стулья в четвёртой комнате отдыха, Варвара Никифоровна и Рокки появились растрёпанные и не довольные, они пожелали собравшимся у стола спокойной ночи и разошлись по своим купе. Трагически вздыхая, вышел несчастный и расстроенный профессор, держась за сердце.