История героя: Огонь наших душ

— Не знаю, но это точно было бы скучно и неприятно, — улыбнулся он. — Один из моих товарищей после анимантического обследования весь день ходил, словно пыльным мешком ударенный. Тебя когда-нибудь били пыльным мешком? — смех женщины снова пролился серебристым ручейком на этот дурацкий вопрос.

— Меня однажды стукнули по голове водяным конструктом, — серьезно ответила она. — Дараку с детства был щедро одарен Нгати, и так же щедро одарял всех результатами своих упражнений в ее священном искусстве, — она фыркнула, рассмеявшись. — Экера, я плакала навзрыд. Он почти сразу начал извиняться, но кто бы его слушал… Сейчас он важничает — один из сильнейших Заклинателей Воды, как же! Но я помню его мелким негодяем, швыряющимся водяными сферами в соседских девочек, — она проказливо улыбнулась.

— Так, Дараку, Дараку, — задумчиво повторил Кьелл. — Надо бы записать, — он озабоченно охлопал свои вечно пустые карманы, потом перевел ищущий взгляд на корзинку с закусками, и, наконец, на удивленно глядящую на него Онеказу. — У тебя письменных принадлежностей не найдется случайно?

— Зачем? — недоуменно улыбнулась женщина.

— Ну как же, — отвечал Кьелл с серьезной обстоятельностью. — Я запишу это имя, чтобы не забыть. Как только выдастся свободный вечерок, я найду этого Дараку, и как следует набью ему лицо. За твои слезы, неважно, как давно они высохли, он обязан отплатить реками крови из носа, и синяками максимальной площади. Думаю, вид енота-полоскуна подойдет этому обидчику будущих королев, — не удержавшись, гламфеллен прыснул. Онеказа вторила его смеху.

— Я ему давно отомстила, но я рада, что ты готов защищать меня от угроз нынешних, и даже минувших, — отсмеявшись, заявила женщина, добавив: — мой прекрасный рыцарь. Ведь так правильно?

— Правильно что? — ответил Кьелл удивленно. — Не, мне лестно, хоть и непонятно, но все-таки?

— Ты назвал меня «моя прекрасная королева» сегодня, и называл меня так в мыслях едва ли не каждую нашу встречу, — серьезно ответила женщина. — Я правильно ответила на это обращение? Это ведь что-то чужеземное, да? Аэдирское, быть может?

— Настолько же, насколько и я — «что-то чужеземное», — засмеялся эльф. — Понятия не имею, откуда я взял мои обращения к тебе. Ну, разве что «прекрасная» понятно с первого взгляда, — он взглянул в ее глаза, завораживающие его своей изумрудной глубиной. Она не отвела взгляд, улыбаясь ему.

— А подобные встречи, «свидания»? — спросила она, и ее контральто приобрел еще больше так волнующих Кьелла грудных ноток. — Чья это традиция?

— Хуана не ходят на свидания? — удивился он. — У тебя не было ничего такого, до этого вечера?

— Однажды было нечто похожее, но намного скучнее, — засмеялась она.

— Я была тогда совсем ещё босоногой девчонкой, — с улыбкой продолжила Онеказа, глядя в сторону заката. — Я и Тамати, соседский парень, украли у моего отца кувшин рисового вина и распили его, укрывшись на холме за нашим селением. По-моему, Тамати хотел напоить меня, чтобы переспать со мной, но сам перестарался и напился так, что уснул прямо там. Я же пошла домой, и мне даже удалось дойти. Я заснула на полу, едва ли не у дверей, — Она рассмеялась. — Знал бы ты, как мама меня вздула на следующий день…

— А что же Тамати? — спросил Кьелл, любуясь её профилем.

— Мне запретили с ним общаться, — отмахнулась женщина, — но он все равно был скучным. Я и имя его помню только из-за этого случая. Твоя очередь, — она лукаво улыбнулась, посмотрев на Кьелла. — Расскажи мне что-нибудь такое… личное.

— Помнишь тот день, когда мы встретились? — неожиданно для себя сказал он, не в силах больше сдерживать неодолимое притяжение к этой необычайной женщине. Он придвинулся ближе к ней, заглядывая в ее глаза, и продолжил, чувствуя, как громко стучит его сердце:

— Два глупца в дипломатских чинах стояли перед твоим троном и галдели, как чайки над коркой хлеба, но это было совершенно неважно. Я стоял тогда перед тобой, застывший, как истукан, и смотрел только на тебя. Вся остальная Эора перестала существовать для меня тогда, — он прерывисто выдохнул. — Я ещё и думал при этом всякую чушь и ерунду… Ты ведь читала те мои мысли? — Онеказа, зачарованно слушавшая его, с опозданием кивнула.

— Да, — ответила она, внимательно глядя на него. — Я и сама тогда думала всякое. Например, «а он красавчик. Ему и правда так нравятся мои губы? Интересно, он хорошо целуется?»

Кьелл подался вперёд, коснувшись её губ своими, и поцеловал её, нежно-нежно. Она ответила сразу, словно ждала этой секунды уже долгое время. Притянув женщину к себе, он целовал ее, забыв обо всем на свете, чувствуя только сладость ее губ, и ласки рук, обнимающих его. С трудом оторвавшись от неё, он хрипло спросил:

— Ну как? Хорошо ли?

— Не распробовала, — выдохнула Онеказа. Раскрасневшаяся, с припухшими губами, в эти мгновения она казалась ему прекраснее, чем когда-либо. Её ладони гладили плечи и спину Кьелла, не собираясь их отпускать. — Повторишь? — прошептала она, и Кьелл снова приник к её губам. Весь остальной мир перестал существовать для него, совсем как в ту, первую их встречу. Внезапно она отстранилась, и когда он машинально потянулся следом, положила руку ему на грудь, останавливая.

— Подожди, — прошептала она.

— Что-то не так? — хрипло спросил он.

— Все так, — она улыбнулась, гладя его по щеке, — Все замечательно…

Он накрыл её ладонь своей и поцеловал её запястье, затрепетавшее в его руке, но не в неприятии, а в нетерпеливом ожидании. Она сама потянулась к нему, и коснулась было его губ в поцелуе, но тут же отстранилась.

— Постой, — снова прошептала она то ли ему, то ли себе, — Пожалуйста… Я должна попросить тебя об одной вещи.

— Все, что угодно, — выдохнул он.

— Убери свои ментальные щиты, пожалуйста, — она улыбнулась несколько нервно. — Ты ведь веришь мне?

— Целиком и полностью, — ни секунды не сомневаясь, ответил он. — Постой, у меня есть ментальные щиты? — удивление даже несколько отрезвило эльфа.

— Да, и очень прочные, — ответила Онеказа. — Я не могу прочитать ничего глубже поверхностных мыслей. Ты снимешь их? Для меня.

— Да, — сказали его губы прежде, чем он это понял. — То есть, подожди. Дай мне минутку, чтобы с ними разобраться.

Он нехотя отстранился от неё, сел поудобнее, прикрыл глаза, и попытался отрешиться от всего, даже от присутствия любимой женщины рядом с ним. Старательно регулируя дыхание, он успокоил бешено колотящееся сердце, а следом — и разум.

«Я — лист, влекомый ветром. Я — кристально чистая вода горного озера. Я — горный пик, открытый всем ветрам. Нет ничего, кроме Я, и Я — единственное, что существует.»

Он понятия не имел, как снимать эти ментальные щиты, о которых узнал только что, и поэтому применил мантры, которые использовал для очищения разума. Он избавился от всех мыслей, всего белого шума в голове, и некоторое время просто сохранял в целости эту кристально-чистую пустоту. Потом он вдохнул и выдохнул энергию мира, полностью расслабившись, и открыл глаза.