История героя: Огонь наших душ

— Ты уже осыпал меня и Вахаки более чем ценными дарами, — улыбнулась ранга.

— Ну, не тащить же его обратно, — резонно возразил эльф. — Держи. Ты, я вижу, как раз отдаешь предпочтение копью, — он протянул ей недавний подарок Коннайта Дунвара, костяное охотничье копье.

— Ты возвращаешь Вахаки не только утерянных соплеменников, но и реликвии, что забрала было Нгати, — довольно отозвалась Руасаре. — Это копье принадлежало одному из лучших наших охотников, и всегда находило сердца его целей. Лишь одна добыча оказалась не по зубам хитрому Метани — джонки Рауатая.

— Удачно получилось. С возвращением реликвии, то есть, — заметил Кьелл. — Это что же, Метани погиб в бою с рауатайцами?

— Его каноэ утонул, подорванный рауатайской глубинной бомбой, — ответила женщина, задумчиво поглаживая копье. — Думаю я, его дух будет доволен, если я напою это оружие кровью сынов Рауатая, когда придет время.

— Обязательно, главное, не выходи на каноэ против их тяжелых джонок, — усмехнулся гламфеллен. — Духу Метани всяко не понравится, если ты отправишься к нему в гости тем же способом, что и он ушел За Грань, — Руасаре удивленно глянула на него, и прыснула.

— Вахаки храбры, но не глупы, Кьелл, — ответила она, все еще смеясь. — Рауатайцы познают нашу ярость, и научатся бояться ее.

— Вот и хорошо, — подытожил тот. — Ну что, Руасаре, пойдем, присоединимся к гулянке?

— Идите, я скоро буду, — добро улыбнулась ранга Вахаки. — Когда придет время, я буду рада встать с тобой рядом на поле брани, Кьелл.

Примечания

[1] Кокблокер — некто, мешающий парочке предаваться плотским утехам.

[2] Стеньга — часть рангоута, продолжает верхний конец мачты. На нее вешают всякие флаги, в том числе.

[3] Новембер чарли — код международной флажковой азбуки, означающий просьбу о помощи. Каждый из оных флагов означает некую буквы латиницы, т.е. новембер — N, чарли — C.

[4] Финома/finoma (вайл.) — последний, финальный.

[5] Гуоно/guono (вайл.) — добро, благо, хорошо.

[6] Пер мес Канк Суолиас/per mes Canc Suolias (вайл.) — за Пять Солнц. Братство Пяти Солнц — паладинский орден Палледжины.

[7] Таньчжун — акупунктурная точка промеж лопаток.

[8] Импруденско (вайл.) — безрассудный. Производное от «пруденско» — благоразумие.

[9] Фиачес вокс конверано/Fiaces vocs converano (вайл.) — боевой клич Палледжины. «Да поглотит тебя огонь».

[10] Хоа тане (хуана) — бойфренд, любовник.

Глава 21. Ненависть

Море Дедфайра, близ Некетаки

Обратное плавание, продлившееся даже чуть меньше ожидаемого, не принесло «Онеказе» и ее экипажу ни новых встреч, ни новых схваток. Кьелл закончил очередную картину, названную им «Ностальгия», на которой запечатлел всех близких, друзей, и знакомых Сяо-Фаня, чью внешность смог вспомнить, и огромное полотно заняло одну из стен капитанской каюты. Гламфеллен по-прежнему радовал друзей и команду музыкальными вечерами, расслаблялся вместе со всеми в кают-компании, или изучал морское ремесло — все же, его познания в деле вождения парусных кораблей были весьма поверхностными, и единственным его спасением было наличие рядом опытных моряков — Беодула, Ваницци, Леуки, и многих других, на которых бледный эльф мог опереться при нужде.

«Онеказа» подходила к границам вод Королевской Бухты, отделенным волноломами от открытого моря, когда солнце уже начинало клониться к закату. Едва склоны Некетаки показались вдали, неясное предчувствие кольнуло сердце Кьелла. Он сбегал в каюту за подзорной трубой, и, повинуясь все тому же предчувствию, захватил и верный вещмешок, прятавший в своих недрах множество походных мелочей. Вернувшись на палубу, гламфеллен устремил объектив зрительной трубы на Некетаку, и его сердце словно задрожало в его груди звонящим тревожный набат колоколом — над городом поднимались дымы пожаров. Корабли, во множестве покрывшие собой прибрежные воды, то и дело окутывались пороховым дымом, и в ответ на его белые клубы, далеко в городе вспыхивали новые огоньки, и поднимались новые дымы. Война пришла в Некетаку, успев раньше Кьелла.

Уняв бешено стучащее сердце, тот осмотрел батальную панораму, в которую превратился вид на столицу Хуана, еще раз, пытаясь объективно оценить ситуацию. Кораблей врага, на второй взгляд, было не так много, и они не упорствовали в своем обстреле — то и дело, дымящийся парусник отходил в открытое море, спасаясь от огня береговых батарей. На горизонте были видны корабли, ведущие морские баталии — Хуана сражались, и теснили врага. Но проведя в очередной раз объективом по вершине горы, где устроился район Змеиная Корона, гламфеллен едва из рук трубу не выронил. Горел королевский дворец. Десантные партии врага, неведомо как проникнув вглубь Некетаки, нанесли удар в самое ее сердце.

Сердце же бледного эльфа будто льдом покрылось. Он молча убрал трубу в вещмешок, и повернулся к стоящему на мостике Беодулу. Тот оглядывал дымы и взрывы, пятнающие лик Некетаки, с растерянным недовольством.

— Выживите до моего возвращения, — коротко бросил ему Кьелл, и взметнулся в воздух, летя над волнами в невероятном прыжке.

Отталкиваясь от поверхности моря, он на сверхчеловеческой скорости приближался к городу, подмечая все новые детали постигшего тот несчастья. На улицах шли бои, сразу во многих районах, едва ли не по всему городу. Стража давала бой вторженцам, и давала его успешно. Корабли же, атаковавшие Некетаку с моря, несли очень знакомый бледному эльфу флаг. Перевернутая корона на фиолетовом поле.

Принчипи сен Патрена, Князья без Отчизны. Прихвостни Фурранте и компании, пираты Дедфайра, возомнившие себя государством в государстве, и покусившиеся на правителей Хуана.

«Дерео,” мимолетом подумал эльф. «Вот как эти жалкие трусы, которым сейчас простые стражники дают прикурить, добрались до самой Змеиной Короны. В Некетаке поселились крысы, а я, в самонадеянности своей, не потравил их вовремя. Приручить решил пушистиков-симпатяг, да. Ничего, все исправим, главное, чтобы моя милая была в порядке.»

Беспокойство за Онеказу ножом резануло сердце, но Кьелл титаническим усилием подавил ненужные сейчас эмоции, прибавляя скорости. Он перепрыгнул один из пиратских галеонов, вызвав удивленные возгласы матросов, и продолжил свой безумный бег. Он не замечал, от чего отталкиваются его сапоги, будь то коньки крыш, листья высоких пальм, либо же головные уборы редких разумных, проносясь мимо всего этого едва заметным привидением. Всё его восприятие, и обыденное, и духовное, сейчас было сконцентрировано на самой высокой точке Некетаки — дворце Каханга. Чувства Видящего ощущали там два находящихся рядом друг с другом огонька знакомых душ — один, полыхающий обычно лесным пожаром, сейчас дрожал гаснущей свечой. Другой же, тот, что был ему дороже всего прочего на Эоре, вспыхивал и опадал пламенем костра на бурном ветру. Кьелл уже знал, что именно так выглядит применение сайферских сил.

«Самую чуточку продержись, милая,” отчаянно думал он, перелетая в высоком рывке через фонтаны и мостики Змеиной Короны. Он уже видел доски дверей, ведущих в храм Хилеи на втором этаже дворца, там, где он видел души Онеказы и Аруихи, окруженные множеством других.

— …А твоя симпатичная головка будет висеть на моем поясе, в компании прочих трофеев, ха-ха-ха! Я бы и поразвлекся с тобой напоследок — не каждый день случится королеву…

Кьелл вынес своим телом дверь храма, срывая одну из створок с петель, и доносившийся до него громкий и грубый голос прервал свою незамысловатую речь. Говорил великанских статей огр, одетый в цвета Принчипи, и опирающийся на ствол корабельной пушки. Его свободная рука тянулась к замершей у статуи Хилеи Онеказе. Женщина глядела спокойно, но её руки были до побелевших костяшек сжаты на рукоятях кинжалов, что она выставила перед собой. Она была без короны — та валялась у ног королевы, рядом с изрубленным, едва дышащим Аруихи. Группа разумных, где-то в пару дюжин числом, отлично вооружённых и разнообразно одетых, окружала правителей Хуана и огра. Пол храма был усеян трупами — как вторженцев, так и стражников-матару. Кьелл осознал всю эту картину во мгновение ока, и чёрная, страстная ненависть начала подниматься из глубин его души, заставляя его верхнюю губу непроизвольно дрожать в намечающемся оскале.