История и сага
Шрифт:
Отношение к смерти в этом обществе, скорее всего, объяснялось отсутствием сознания полной обособленности и изолированности индивида, его неспособностью мыслить себя атомарно. Род воплощался в каждом из его представителей. Человек был частью родственной группы, принадлежал к более обширному организму, чем он сам, и в этом смысле продолжал существовать и после своей смерти.
Нам трудно, опираясь на высказывания саг, согласиться с точкой зрения, что скандинавы не страшились смерти. О страхе смерти саги, как правило, и в самом деле не говорят. Но что этим доказывается? Скандинав не должен бояться смерти, от него ожидают, что перед лицом ее он проявит хладнокровие и бесстрашие.
Когда норвежские государи, начиная с Олафа Трюггвасона, приступили к христианизации подчиненного им населения, они не останавливались перед расправой над язычниками, противившимися
20
В других случаях отказ креститься объясняли особыми причинами.
Эйвинд Рваная Щека из Халогаланда отверг предложение Олафа креститься, и конунг велел поставить ему на живот таз с горячими угольями. Живот Эйвинда лопнул, и тогда Эйвинд сказал:
— Уберите таз. Я хочу сказать несколько слов перед смертью.
И это было сделано. Конунг спросил:
— Теперь ты хочешь уверовать во Христа, Эйвинд?
— Нет, — сказал он. — Я не могу принять крещение. Я дух, рожденный в человеческом образе благодаря колдовству финнов, потому что мои отец и мать не могли до этого иметь детей.
Потом Эйвинд умер. Он был великий колдун (Ol. Tr., 76).
Однако в целом история крещения норвежцев свидетельствует о том, что страх смерти оказывался эффективным средством обращения в новую веру, только под угрозой кровавой расправы бонды соглашались отречься от веры и обрядов своих отцов.
В «Хеймскрингле» можно найти свидетельства и того, что в минуты смертельной опасности люди впадали в панику. Ярл Хакон, могущественный и смелый человек, вряд ли поступил очень мужественно, прячась от бондов в яме в свинарнике вместе с рабом. Он и не скрывал своего страха:
— Главное — спасти жизнь! (Ol. Tr., 48).
Человек страшится смерти, этот страх заложен в его природе. Человек не может избавиться от сознания конечного характера своей жизни. Страшился смерти и древний скандинав. «Лучше живым быть, чем мертвым», — гласили «Речи Высокого»; перед лицом смерти исчезают различия между богатством и бедностью, даже хромой, безрукий, глухой или слепой еще могут быть на что-то полезны, но «что толку от трупа!» (Havamal, 70–71). Трудно эти слова эддической песни истолковать как презрение к смерти. Конечно, они не воплощают героического идеала, но, повторяем, идеал этот состоял не в пренебрежении угрозой гибели, а в том, что страх смерти должен быть побежден. Дело не в том, страшится ли человек смерти, неизбежно его поджидающей, а в том, какие средства предлагает ему культура для того, чтобы преодолеть этот животный страх.
Разгадка отношения к смерти людей, о которых прежде всего повествуют королевские саги, содержится в знаменитых словах той же песни «Старшей Эдды»:
Гибнут стада, родня умирает, и смертен ты сам; но смерти не ведает громкая слава деяний достойных. Гибнут стада, родня умирает, и смертен ты сам; но знаю одно, что вечно бессмертно: умершего слава21
Параллелью к этим словам может служить изречение англосаксонского «Беовульфа»: «Каждый из нас придет к концу жизни в этом мире; пусть же тот, кто может, завоюет славу, прежде чем умрет, ибо это лучшее, что останется мертвому» (Beowulf, 1386–1389).
«Умершего слава» («domr urn dau?an hvern») — это суждение современников и потомков о человеке. «Domr» — буквально «суд», «приговор», такой приговор выносят норны о жизни и судьбе каждого человека, и такой приговор выносят люди умершему, судя его по его делам. В эпоху, когда человеческая индивидуальность не была сконцентрирована на самой
себе, она, естественно, искала оценку своей собственной сути и своего поведения прежде всего в окружающей среде, в суждении других людей. Давление общественного мнения на индивида было колоссальным, оно-то, собственно, и определяло в первую очередь его поступки.Следовательно, главное — мнение, приговор людей об умершем, и об этой посмертной репутации, славе нужно заботиться больше, чем о сохранении жизни. Суждение людей о человеке — единственное, что останется навсегда. И так как перед угрозой смерти с наибольшей силой и полнотой могут проявиться его мужество, бесстрашие и стойкость, то он преодолевает страх и ведет себя так, как об этом повествуется в сагах.
Понятия «честь», «достоинство» занимают в сознании скандинавов и соответственно в сагах столь же важное место, как и понятия «судьба» и «удача». Эти понятия тесно между собой связаны, так как именно в ситуациях, в которых обнаруживается человеческая судьба, более всего требуется вести себя с достоинством и отстаивать свою честь. Тот, кто способен утвердить собственное достоинство в глазах общества, побеждает смерть, и слава о нем сохранится в памяти людей.
Во время нападения на Норвегию конунга Магнуса Слепого, который ранее был низложен, изувечен, ослеплен и изгнан из страны, произошел такой эпизод. Напавшие потерпели поражение. Слепой конунг не мог самостоятельно спастись, и тогда дружинник Хрейдар поднял его на руки, пытаясь перескочить с одного корабля на другой. В этот момент Хрейдара пронзила стрела, вошедшая затем в конунга Магнуса. Так они вместе и погибли. «Все говорили, что он [Хрейдар] мужественно последовал за своим господином. Счастлив всякий, кто приобретет подобную славу» (or?romr) (Haraldssona, 10). Or?romr — общественное мнение, слава, суждение людей — вот что ценится превыше всего.
В битве между викингами из Йомсборга и норвежцами один из предводителей викингов, Буи Толстый, получил смертельную рану в голову. Разрубив одним ударом меча своего противника пополам, Буи схватил два своих сундука, полных золота, и с возгласом:
— За борт, все люди Буи! — прыгнул в море. Многие из его людей последовали за своим вождем, предпочтя смерть храбрецов плену.
Потерпев поражение, многие из йомсвикингов попали в руки противников. Пленников связали и усадили на большое бревно., Палач с секирой шел вдоль бревна и отрубал головы сидящим. Один юноша с прекрасными длинными волосами сказал ему, когда подошел его черед:
— Не замарай кровью мои волосы.
Ловким движением ему удалось избежать удара секиры, который пришелся по рукам того, кто держал его за волосы. Тогда ярл Эйрик, присутствовавший при казни, осведомился, кто этот красивый юноша.
— Они зовут меня Сигурдом, — отвечал тот, — и мне сказали, что я сын Буи. Еще не все йомсвикинги мертвы.
Ярл предложил Сигурду сохранить жизнь, но юноша ответил:
— Это зависит от того, кто предлагает.
— Предлагает тот, — сказал ярл, — кто имеет власть предлагать: ярл Эйрик.
— Тогда я принимаю предложение, — ответил Сигурд (Ol. Tr., 41).
Бесстрашие сына Буи внушает уважение его врагу (красота же физическая считалась проявлением благородства внутреннего), и тот дарует ему жизнь. Но не от всякого готов принять пощаду мужественный человек, ибо не так дорога жизнь, как важны условия, на которых ему удалось ее сохранить, — они должны быть почетными. Другой викинг, которому ярл также предложил пощаду, отвечал:
— Я согласен, если мы все ее получим.
И всех оставшихся в живых помиловали. Чувство товарищества ценится выше, чем сохранение жизни ценою отказа от него и, следовательно, ценою утраты чести.
Казнь пленных викингов
В «Саге о сыновьях Харальда» описана жуткая казнь, которой был подвергнут низложенный и плененный конунг Сигурд Слембир. Мстившие ему люди долго и изощренно его мучили. Сигурд стойко все претерпел. Он отвечал на оскорбления тихим голосом и, не испустив ни стона, был так же ровен до самой кончины, «как если бы сидел за выпивкой». Свидетели, на которых ссылается Снорри, подчеркивали неслыханное мужество и выносливость конунга (Haraldssona, 12). Снорри упоминает при этом, что Сигурд успел пропеть часть псалма, но явно не христианского мученика изображает он, а человека, следовавшего образцам древнего героического поведения, — ведь и погиб он не за Христову веру, а от руки родственников убитых им некогда врагов.