История народа Рос. От ариев до варягов

Таким же органичным было и представление о существовании изначальной славянской общности. Именно этим объясняется отсутствие в древних русских летописях имени собственно славянского «прародителя». Интересно отметить, что идея о Мосохе как «прародителе» славян, выдвинутая польской исторической мыслью, в кругах русских книжников долгое время не находила поддержки, видимо, из-за своей откровенно искусственной конструкции «Мосох – Москва – московиты», явно ориентированной на Московское государство. И, тем не менее, польский историк XVI в. М. Стрыйковский, ссылаясь на рукопись Б. Ваповского (1456–1535), писал: «Поскольку славаки, или словяне, предки наши, прозвались от озера Словеного, которое расположено в Московских пределах, то поляки, чехи, болгары и прочие славаки и русаци происходят от Мосоха, или Москвы, сына Иафетова, и вышли из краев Московских» [452] . Обращает на себя внимание тот факт, что в данном случае польские историки взяли на себя труд мифологического обоснования не только родства всех славян, но и их общей прародины на территории России.

452

Цит. по: Мыльников А.С. Указ. соч. С. 25.

В русскую историографию эта версия вошла лишь в 1670 г., когда завершилась переработка Ипатьевской летописи в соответствии с польскими хрониками и был создан летописный свод, известный под названием Густынской летописи. Русское общественное сознание приняло ее, поскольку она, пусть и на мифологическом уровне, защищала правильную по своей сущности мысль об этногенетической общности славянства.

В этом смысле такими же правильными по своей сути были и различные варианты легенды о Чехе, Лехе и Русе, о которых уже шла речь во втором параграфе предыдущей главы. И легенда о Мосохе, и особенно легенда о трех славянских братьях – обе они были попытками ответить в мифологизированной форме на кардинальные, системообразующие вопросы, связанные с возникновением суперэтнической славянской общности, ее постепенным расселением на обширных пространствах Европы и формированием в ходе этого расселения отдельных, связанных родством происхождения народов. Возможно, что в этих эпонимических легендах отложилась историческая память, которая в дописьменный период передавалась от поколения к поколению в форме устного народного творчества. Во всяком случае, С. Лесной, проанализировав легенду о Чехе и сопоставив ее с историческими данными, пришел к заключению, что в ней отсутствует элемент фантастики; оттолкнувшись от вполне достоверного, исторически установленного факта, она и в дальнейшем все время остается на почве реальности [453] . «Рациональные элементы» этой легенды отмечает и такой серьезный ученый как А.С. Мыльников [454] . Следует обратить внимание на то, что легенда о Чехе, Лехе и Русе говорит о них не как о родоначальниках чешского, польского и русского народов, а как об основателях трех «королевств», следовательно, народы эти существовали уже и до них. И уж, конечно, под этими «королевствами» не нужно понимать современные славянские государства. Речь шла о небольшой территории на стыке Чехии, Польши и Закарпатской Руси, где первоначально сели названные братья, возглавившие отдельные племена. Нет ничего неправдоподобного в том, что одного из вождей, сумевшего организовать и повести за собой часть росов, легенда называет Русом.

453

Лесной С. Откуда ты, Русь? Ростов-на-Дону, 1995. С. 72–75.

454

Мыльников А.С. Указ. соч. С. 280–281.

Таким образом, можно констатировать, что как в позднеантичные времена, так и в эпоху средневековья у разных народов имелись сведения о древнейших росах. Конечно, их имя зачастую заменяется на какие-то совершенно иные имена, которые даже с трудом поддаются идентификации, очень часто они «теряются» среди скифов, сарматов, готов, гуннов, но, тем не менее, целый ряд свидетельств, зафиксированных в письменных источниках, сохранил и их истинное древнее самоназвание: рос, росы, русь.

§ 3. «Черты и резы» древнейших росов

Один из важнейших вопросов, связанных с древнейшим периодом истории наших далеких предков, – это вопрос о существовании у славян письменности в языческий период. Без его окончательного решения наши знания о древней Руси будут оставаться неполными.

Уже В.Н. Татищев был глубоко убежден в том, что «славяне задолго до Христа и славяно-руссы собственно до Владимира письмо имели» [455] . Из советских ученых первым к этой проблеме обратился Л.В. Черепнин, который пришел к заключению, что восточные славяне еще задолго до принятия христианства «пользовались какими-то знаками письменности» [456] . П.Я. Черных, обобщив факты, накопленные наукой к середине ХХ столетия, сформулировал принципиально важный вывод: «Таким образом, можно полагать, что восточные славяне с древнейшего времени умели писать. Можно говорить о непрерывной (с доисторической эпохи) письменной традиции на территории древней Руси» [457] . Болгарский ученый Е. Георгиев обратил внимание на то, что такие слова как «письмо», «писать», «читать», «книга» и некоторые подобные им являются общими для всех славянских языков, что свидетельствует об их древности и подтверждает умение славян читать и писать «очень давно, еще прежде, чем зажить самостоятельной жизнью в новосозданных славянских державах» [458] .

455

Татищев В.Н. Указ. соч. С. 93.

456

Черепнин Л.В., Чаев Н.С. Русская палеография. М., 1946. С. 58.

457

Черных П.Я. Происхождение русского литературного языка и письма. М., 1950. С. 18.

458

Георгиев Е. Славянская письменность до Кирилла и Мефодия. София, 1952. С. 37.

На обширной территории, принадлежавшей некогда древней Руси, и далеко за ее пределами учеными и простыми любителями старины обнаружен целый ряд предметов самого разного предназначения с имеющимися на них надписями, о которых мы практически с полной уверенностью можем утверждать, что они принадлежат славянам и написаны по-славянски. Однако их прочтение вызывает очень серьезные затруднения, поскольку письменные знаки этих надписей не принадлежат ни кириллице, ни глаголице, а какой-то совершенно иной, оригинальной письменности. К тому же, как предполагают ученые, у славян еще задолго до появления известных нам алфавитов и унифицированной системы письма уже существовало несколько независимых друг от друга письменностей. Памятников каждой из них найдено пока немного, никаких попыток собрать их и опубликовать в едином издании не предпринималось, что крайне затрудняет их изучение. В научной литературе долгое время держалось мнение о том, что из-за своей фрагментарности и принадлежности к разным системам эти надписи не поддаются расшифровке. И лишь в конце 90-х годов петербургским ученым М.Л. Серяковым были опубликованы результаты прочтения им памятников исконной русской письменности, которую автор называет «княжеской» [459] . По его мнению, эта письменность использовалась славянами очень долго: как минимум, с VIII по XIV в. Ученый отмечает ее необычайное сходство и, следовательно, родство с древнеиндийской письменностью брахми и выдвигает гипотезу о происхождении брахми и исконной русской письменности из единого источника. В соответствии с этим предположением, корни русской письменности должны уходить, как минимум, во II тысячелетие до н. э., а то и в более отдаленные времена. Если гипотеза М.Л. Серякова окажется верна, то это позволит ученым заглянуть в самые глубины общеиндоевропейской истории и поможет дать ответы на многие вопросы, связанные с происхождением индоевропейцев вообще и русского народа, в частности.

459

Серяков М.Л. Русская дохристианская письменность. СПб., 1997.

Несколькими годами раньше издательство Русского физического общества «Общественная польза» в серии «Энциклопедия русской мысли» опубликовала результаты дешифровки «праславянской письменности», полученные Г.C. Гpинeвичeм [460] . По мнению последнего, этой письменностью выполнены древнейшие из известных науке письменные памятники, в том числе Тэртерийские надписи V тысячелетия до н. э., протоиндийские (XXV–XVIII вв. до н. э.), критские (ХХ – ХIII вв. до н. э.), этрусские (VIII–II вв. до н. э.), а также надписи, найденные на территории современного расселения славян и выполненные так называемым письмом типа «черт и резов». Книга получила негативную оценку у специалистов. Так, известный палеограф Л.П. Жуковская отмечала, что «в своих расшифровках Г. Гриневич допускает ошибки, обнаруживает неосведомленность в истории славян и сравнительно-исторической грамматике славянских языков» [461] . Однако нападки вызвала, главным образом, проделанная автором работа по расшифровке надписей знаменитого Фестского диска, которые он прочитал по-славянски. Соглашаясь полностью в этой части с мнением как Жуковской, так и других специалистов, в то же время нельзя не признать, что методика прочтения славянского письма типа «черт и резов», разработанная Гриневичем, заслуживает внимания.

460

Гриневич Г.С. Указ. соч.

461

Жуковская Л. Комментарий специалиста // Техника молодежи. 1988. № 4. С. 57.

О том, что славяне пользовались этим письмом, мы узнаем из сказания черноризца Храбра «О письменах», относящегося к IX – началу Х вв.: «Прежде убо словене не имеху кънигъ, ну чрьтами и резами чьтяху и гатаху, погани суще» [462] . Видимо, о подобного же рода письменных знаках поведал нам и Абул-Фарадж Мухаммед Ибн-аби-Якуб – арабский автор второй

половины Х в., более известный под прозвищем эль-Недим (или Ибн-ан-Надим), в своей «Книге росписи наукам»: «Мне рассказывал один, на правдивость коего я полагаюсь, что один из царей горы Кабк (Кавказ. – Ю.А.) послал его к царю Русов; он утверждал, что они имеют письмена, вырезываемые на дереве. Он же показал мне кусок белого дерева, на котором были изображения; не знаю, были ли они слова или отдельные буквы, подобно этому» [463] . Эль-Недим приложил к своему сообщению перерисовку этой записи, которая стала известна русским ученым в 1836 г. и с тех пор неоднократно воспроизводилась в различных изданиях и подвергалась изучению.

462

Чрьноризьца Храбъра отъвети о письменехъ // Русская азбука в инициалах XI–XVI веков / Сост. и вступит. ст. Г.В. Аксеновой. М., 1998. С. 132.

463

Гаркави А.Я. Указ. соч. С. 243.

Анализируя древнейшие письменные знаки славян, Г.С. Гриневич пришел к выводу, что письмо типа «черт и резов» принадлежит к слоговому письму. Исследовав 25 надписей, найденных на территории расселения восточных и западных славян, он насчитал 240 знаков, из которых 116 были знаками разными, исключая разделительные и ограничительные, а также знаки веса и иероглифы (рисунчатые знаки) [464] . Такое количество письменных знаков слишком велико для фонетического письма и недостаточно для словесно-слогового, но вполне соответствует письму слоговому. Этот вывод ученого подкрепляется обнаруженным в ряде надписей косым штрихом, стоящим обычно в нижней части строки справа от письменного знака и очень напоминающим значок «вирам» из индийского слогового письма, который ставился у последнего знака слова (или слога), показывая, что он оканчивается на согласный, а не на гласный звук. Использование этого значка имеет смысл только в слоговой письменности. Кроме того, наличие «вирама» позволило ученому предположить, что для письма типа «черт и резов» характерны лишь открытые слоги типа СГ (согласный плюс гласный) и Г (гласный), а его расположение справа от письменного знака указало на направление письма – слева направо. Последнее обстоятельство весьма важно, поскольку известны попытки читать подобное письмо наоборот – справа налево.

464

Гриневич Г.С. Указ. соч. С. 37.

Интересно отметить, что каждый из упомянутых авторов, М.Л. Серяков и Г.С. Гриневич, проделали сложную работу по расшифровке надписи эль-Недима, о которой речь шла выше, и пришли к совершенно различным результатам. Первый, считая «княжеское письмо» фонетическим, применил для прочтения надписи алфавит брахми, а затем, заменив буквы брахми на кириллические, получил фразу: «ДАЙ УДАЧИ Т РАТЬНЫИ БГ» («Дай удачи тебе ратный Бог») – пожелание удачи в борьбе с врагами [465] . Второй прочитал этот же текст «по слогам», и в его расшифровке надпись получила следующий вид: «РАВЬИ И ИВЕСЪ [или ИВЕРЪ] ПОБРАТАНЕ», то есть «Равьи и Ивес [или Ивер] – союзники [братья]» [466] . И в том, и в другом случае недимовская надпись рассматривается как своего рода посольский документ.

465

Серяков М.Л. Указ. соч. С. 39.

466

Гриневич Г.С. Указ. соч. С. 52.

Оба варианта заслуживают внимания. Однако следует заметить, что попытки прочитать древнейшие русские надписи фонетически и, в частности, используя алфавит брахми, не всегда удаются, в то время как система, разработанная Гриневичем, открывает более широкие возможности для дешифровки письменности древних росов. В частности, она позволила автору настоящего пособия прочитать надпись на так называемом Пневищинском камне.

История Пневищинского камня изложена в сборнике «Полоцко-Витебская старина» за 1916 г. и вкратце сводится к следующему. В 1873 г. в местечке Романове Горецкого уезда Могилевской губернии строилась каменная церковь. Камни для этой цели привозили из других местностей. И вот в куче камней, привезенных из деревни Пневищи, оказался один гранитный валун пирамидальной формы, с сильно закругленными краями, слегка приплюснутый сверху, с непонятными знаками, высеченными на нем с двух сторон каким-то железным орудием. В длину он был около одного метра, в ширину и высоту – по две трети метра, весил около 500 кг. Камнем заинтересовался любитель старины князь А.М. Дондуков-Корсаков, который приобрел его и перевез в свое имение в г. Смоленск. По его поручению, местность, откуда был доставлен этот камень, была тщательно осмотрена, и оказалось, что в окрестностях деревни, на полях нельзя найти ни одного камня, а те, что были привезены крестьянами, общим весом около 33 тонн, лежали в одной куче, покрытые землей и кустарником. Напрашивается вывод, что эти камни были сюда доставлены в очень давние времена специально для сооружения каменного кургана (керна), на вepxу которого и был установлен валун с надписью (илл. 22 и 23).

Илл. 22. План местности близ Пневищи

Князь Дондуков-Корсаков сделал рисунок этого валуна (илл. 24) и показал его ученым, съехавшимся в 1874 г. в Киев на 3-й археологический съезд. Надпись на камне вызвала интерес у ученого из Моравии, доктора Г. Ванкеля, который специально приехал в Смоленск, в имение князя, осмотрел камень и сделал собственную копию надписи (илл. 25). К великому сожалению, буквально через час после его отъезда в имении произошел пожар, каретный сарай, в котором стоял камень, сгорел, а сам гранитный валун рассыпался на мелкие кусочки. Так исчез этот загадочный памятник старины, от которого остались лишь рисунки, сделанные двумя различными людьми.