История Нового Каллена — Недосягаемая

Мои ладони дрожали, а перед глазами яркими вспышками одна за другой проносились все эти сцены. Я была готова вывалить на него все подробности, показать, как прекрасно мне живется под его покровительством, как здорово он сумел обеспечить мою безопасность, как превосходство во всем сделало из него слепца.

— Лиззи, я не могу поверить, что ты молчала все это время, а сегодня еще и… — Это был первый раз в жизни, когда я видела чтобы вампир, да еще и Карлайл Каллен, потерял дар речи. Его бледное лицо осунулось, а от рассеянного света под глазами залегли пугающе-темные круги. — Я прошу тебя рассказать обо всем с самого начала. — В салоне стал мерно перестукиваться сигнал о работающих аварийных огнях; мы остановились на широкой гравийной обочине и мимо с грохотом проносились лесовозы, легковушки и минивэны. Доктор Каллен повернулся ко мне всем корпусом, безмолвно ожидая ответа.

— А что тут рассказывать? Под недоумение и легкое недовольство моей пропавшей мамочки вы определили меня в школу, в которую я умоляла меня не отправлять. А уже там воплотился едва ли не самый худший сюжет: местная гордость, самый амбициозный ученик старшей школы Форкса нашел забавным меня третировать. — Я едва не рассмеялась от абсурдности и одновременной комичности ситуации: моё игрушечное тельце дали поиграть друзьям, а теперь удивляются, почему на мне драное платье, а шейка и вовсе свернута.

Карлайл стоически молчал. Уткнулся взглядом в простирающуюся дорогу впереди и переваривал мои слова. Не знал, что сказать? Думал, как же загладить вину? А может никакой вины он не ощущал и подавно?

Он переместился и потемневший, будто бы уставший взгляд встретился с моим. Ледяные ладони потянулись, чтобы обнять. Я отстранилась и воззрилась исключительно вперед, упираясь плечом в жесткую дверь. Немного поздно строить из себя заботливого родственника. Я больше не нуждаюсь в утешении, и уж тем более таким картинным способом.

— Я рассказала все это вовсе не для того, чтобы стать еще более жалкой в ваших глазах, Карлайл. Возможно тактика по примирению меня с человечеством, что вы избрали, и не сработала, но вы и не знали меня так хорошо, чтобы быть хоть в чем-то уверенным. — Я чувствовала себя до странного опустошенной. Как будто из графина выливают остатки забродившего компота, а потом, очистив замызганные стенки, наполняют свежим, искрящимся лимонадом. — Да, я не умею оперировать умными фразочками из словаря абитуриента, но успела повидать многое в жизни. Сначала я потеряла семью, а потом стала частью новой, которая, к тому же, оказалась вампирами. Для вас вряд ли станет новостью, что я не хотела уезжать из дома и уж тем более принимать новых людей, а школа… Дерьмово вышло, не стану скрывать. Но сегодня мы с Алексом обсудили все наши разногласия, и я даю ему шанс загладить свою вину. А от вас я прошу лишь не вмешиваться.

Доктор свел светлые брови как от резкой боли в животе и положил одну ладонь на руль — алебастровые пальцы сомкнулись на гладкой коже, как будто ему не хватало поддержки. Несмотря на довольно резкие фразы и напряженную обстановку, Карлайл тактично меня не прерывал. Очень надеюсь, что ему потребуется время на то, чтобы найти достойный ответ.

— Довольно с меня гиперопеки и назидательности, довольно считать меня уязвимой и израненной. До тех пор, пока я остаюсь слабой в ваших глазах, я не вижу смысла меняться. Потому что вы старше и мудрее, — я изобразила кавычки в воздухе, — а еще в далеком детстве мне в самую подкорку вдолбили чувство пресмыкательства перед родителями, перед учителями в школе, а потом и перед вампирами… — Я разочарованно покачала головой и глубоко вдохнула. — Но вы забыли одну очень важную вещь: все вы однажды оставляете меня одну. Не важно, смертны вы или нет. — Доктор воззрился на меня с таким изумлением и одновременным беспокойством, словно готов был заставить замолчать и убедить в обратном. Но не стал. — Так дайте же мне научиться быть самостоятельной и сильной. Прекратите мною помыкать и считать маленьким ребенком. Да, легкого пути мне не видать, но мне нужно научиться справляться с трудностями. Скорее всего, я начну падать и ошибаться за первым же поворотом, и это пугает меня по-настоящему. Уверенность мне придает лишь тот факт, что у меня есть крыша над головой и пока что мне есть, куда вернуться. — Мой голос стих, и я хмуро уставилась на дорогу впереди. — А теперь, поехали домой, доктор Каллен. У меня разболелась голова, и я хочу принять теплую ванну.

Я поправила ремень безопасности и села поудобнее, чувствуя себя странно от полной неподвижности Карлайла. Он выглядел мрачным и не говорил ни слова; Мерседес ощутимо покачивался, когда мимо нас проносились автомобили.

— Я не желал тебе зла, Лиззи, и никогда не хотел, чтобы ты в какой-либо мере пострадала. — Голос доктора звучал тихо и огорченно. — Мне жаль, что я не смог обеспечить твою защиту, что вовремя не услышал клич о помощи и не уделил достаточно внимания твоим особенностям. Я горжусь, что несмотря на произошедшее, ты нашла в себе силы бороться. Я обещаю, что помогу тебе разобраться в чем угодно, если ты попросишь помощи. — Он на секунду замолчал, как будто ждал моего ответа. Ждал, что я брошусь к нему в объятия и пообещаю, что теперь мы сможем жить в мире, что теперь я ничего не буду от него скрывать, и мы сможем стать семьей… Но моя семья мертва. И я, кажется, начинаю к этому привыкать. — Таня бы тоже тобой гордилась, Лиззи, — глухо произнес доктор и завел двигатель. Мне показалось, что с лица сошла вся кровь. Тоже бы гордилась. Если бы от страха не спряталась так глубоко в снежных дюнах Денали, что никакая любовь не заставит её выбраться наружу…

Я признаю, что не облегчила вампиру задачи. Не попыталась рассказать все, как есть в первый же день, не сбавляла уровень эгоизма, настырности и едва ли не плевалась от бесконтрольной ярости. А он не стал угождать и подстраиваться, потакать моим маленьким порокам, которые выросли до размеров жирных бульдогов. Он не стал мириться с моим поведением и заставил жить по правилам его дома, где все важные вопросы решались главой семьи — безупречным доктором Калленом. Резко и уверенно меня опустили с небес на землю. И желание вернуть все на круги своя, достучаться до казалось бы бесчувственной матери привело меня в Олимпию, втиснуло мне в ладони Джек Дэниэлс, нажало на газ на той парковке.

Нам обоим еще было, что сказать. Только вот мой порыв истончился и практически иссяк — я чувствовала усталость. Если доктор и успел все обдумать и пересмотреть, то я пока еще не готова к новому раунду. Если мне действительно удалось донести до Карлайла частичку истины, то он хотя бы на некоторое время оставит меня в покое, даст шанс разобраться во всем самой. Может и Таня к тому времени выберется из черепашьего панциря и вспомнит обо мне. Ведь что бы она не говорила, что бы не думала, я не могу перестать скучать. И день ото дня я чувствую себя еще более одинокой.

— Лиззи, — голос доктора прозвучал аккурат за моей спиной, когда я сгребла-таки шуршащие пакеты в охапку. От них все еще пахло цветочными маслами и неповторимыми ароматами самых дорогих бутиков. — Может, я налью тебе чай, и мы поговорим у меня в кабинете?

Карлайл замер у входной двери; невозмутимый, но, несомненно, встревоженный. Готовый принять меня любой. Готовый считаться со мной. Или желающий сломить мою волю и подчинить без остатка. Вот бы узнать об этом на каком-нибудь ментальном уровне, прежде чем снова подпускать его к себе.

— Спасибо за предложение, но я хочу побыть одна. — Я поднялась на второй этаж и ни разу не обернулась. Если он и успел все обдумать, то мне требуется гораздо больше времени. А еще горячая ванна, интересная книга и расслабляющая музыка. И никаких посетителей.

========== Глава Тринадцать ==========

Комментарий к Глава Тринадцать

Всем желаю приятного прочтения и спасибо тем, кто нашел в себе силы оставить для меня комментарий. Мне действительно очень важно видеть вашу отдачу, осознавать ошибки или фиксировать какие-то смутные моменты, которые я могла бы объяснить, если бы меня спросили.

– Leigh.

Сизые проблески приближающегося рассвета проникали сквозь высокие окна, растворяли зыбкие угольные тени, что костлявыми силуэтами тянулись по стенам, прятались за мебелью и вырастали из-под приоткрытых дверей. Свежее дыхание утра прогоняло пугающие отголоски кошмарных воспоминаний, что легконогими гимнастами балансировали на грани помутненного сознания. Каждое утро было неизменно трудно отделить зерно реальности от веяний сонного рассудка, восстановить ход происходящих событий и на еще один, но далеко не последний, день стать Элизабет Каллен, дочерью высококлассного хирурга, младшим и самым экспрессивным ребенком в семье, той, которая ставит под сомнение идеальность семьи.