История Нового Каллена — Недосягаемая

— Я всего лишь прощаюсь с подругами… — пробормотала я, нервно крутя в своих руках кусок пластика. — А она опять взъелась!..

Ноздри матери мгновенно вздулись, уничижительный взгляд заскользил по моему лицу.

— Не «она», а мама, Элизабет, — сухо произнес отец и обернулся, встречаясь со мной взглядом. Удержать я его не смогла, вместо этого начиная рассматривать приближающийся терминал аэропорта.

— И когда ты стала такой грубиянкой? — шепотом поинтересовалась мама и брезгливо скривила губы, словно смотрела на пятно от кофе на столешнице, а не на свою дочь. Что ж, я начинаю к этому привыкать, я ведь смотрю на ее попытки сделать из меня великую пианистку с таким же выражением лица.

Кевин открыл мне глаза на мир! Открыл глаза на несправедливость, основанные на вине отношения и рамки, в которых я жила всю свою жизнь. Научил не бояться противостоять. Как же я за это его любила!

Мои губы растянулись в улыбке, и я уже собралась высказать ей, когда именно я стала такой грубиянкой и кто послужил катализатором, но вместо этого на меня вздернулась красная макушка с двумя горящими глазами Железного Человека. Теплая ладошка все так же требовательно стискивала мою руку, а в уголках этих горящих, словно светодиоды, глаз появились первые намеки на слезы. Он выпятил нижнюю губу, и, казалось, вот-вот собирался расплакаться.

— Расскажи мне про самолеты, Бет! — разбито, но одновременно требовательно прошептал Артур. Все колкости и гнев магическим образом покинули мое тело.

Я сжала челюсти и глубоко вздохнула, несколько секунд собираясь с мыслями и окончательно отказываясь от попыток довести мать до исступления своим разговорами.

Я стала рассказывать Артуру про детские наборы на борту, про то, какими пушистыми кажутся облака в иллюминаторе, и про разные виды самолетов. Конечно же, он надеялся прокатиться на одном из тех истребителей, которые гоняли Тони Старка по небу — пришлось его разочаровать.

Родители тоже успокоились и отпустили ситуацию, вслушиваясь в вопросы сына. Почему-то в нашей семье один лишь только Артур умел свести едва ли не любой спор на нет. Если у Тони был его железный костюм, у моего брата внутри сидел дипломат.

Аэропорт Теда Стивенса был одним из крупнейших транзитных пунктов не только во всей Америке, но и в мире. Шагая по терминалу, мы с Арчи занимались тем, что считали, сколько самолетов взлетело и село, благо, широкие панорамные окна это позволяли. За те десять минут, что мы без конца наблюдали за взлетными полосами, поднялось в небо и приземлилось по меньшей мере семь самолетов — да уж, оправданное звание!

— Бет, Арчи, не отставайте, — позвал отец, и мы потянулись ближе к ним, провожая в путь очередной самолет с черным хвостом, взлетающий с кучей чьих-то посылок на борту.

На нашу ручную кладь прилепили бирки, и я расстегнула куртку счастливому Арчи, который без конца глядел по сторонам и заваливал меня своими вопросами. Эскалатор доставил нас в зал ожидания, и мы со счастливыми улыбками продолжили подсчет алюминиевых птиц, уверенно взмывающих в небо.

— Ты у меня такой смышленый! Вас в садике так хорошо научили считать, — мама стала тискать Арчи за щечки, и он с довольным видом вздернул подбородок.

— Меня научила Бет, — заявил он, и я пожала плечами, опуская историю о том, как мы умяли пачку конфет, чтобы наглядно показать мальчику счет.

— Весьма похвально, — мама прошлась по мне оценивающим взглядом, и я никак не ответила, отвлекаясь на сообщение от Кевина.

За время, что мы просидели в зале ожидания, взлетело порядка двадцати самолетов, приземлилось немногим больше. Арчи успел дважды выгулять маму в туалет и прямо перед самой посадкой вернулся счастливый, с банкой желейных бобов, которые мы с ним принялись поглощать, пытаясь угадать по цветам их вкусы.

— Я думаю, это манго! — улыбнулась я брату и прищурилась. Я-то прочитала на банке, что означает каждый из цветов.

— Нет, это апельсин, — и он закинул конфетку в рот, разжевывая и устремляя на меня свой лисий взгляд. — Ты угадала!

— Дети, пора на борт, — поднялся отец и указал на работников аэропорта, которые открыли гейт.

— Давай мне крышку, — улыбнулась я и закрыла банку, вручая её брату и подхватывая свой рюкзак.

Он со счастливой улыбкой стискивал мою руку и ему прямо-таки не терпелось оказаться внутри самолета — это он и рассказал приветливым стюардессам, которые стали запускать первых пассажиров в длинный коридор, ведущий прямиком на борт лайнера.

— Сядешь у окна? — спросила я и закинула вещи под сидение, останавливаясь в проходе.

— Нет, лучше ты, — и он забрался в свое кресло, начиная возиться с ремнем и рассматривать пассажиров и стюардесс, что ходили по салону, складывали вещи на полки и занимали свои места.

Я с довольной улыбкой примостилась у иллюминатора и стала следить за процессом погрузки багажа, наблюдала за работой регулировщиков с их оранжевыми жезлами, совершенно отрешилась от разговоров родителей, сидящих на креслах впереди.

Арчи приходил в восторг от детского набора, из которого он уже изъял наклейки и искал, куда же прилепить ту, что с самолетиком. Я передала ему свой iPod, и маленькие пальчики с великой осторожностью приклеили стикер, который весьма органично смотрелся на ярко-красном алюминии. Он широко улыбнулся и вручил мне детскую книжку, прося ее прочесть.

Мы дошли почти до середины, когда наш самолет пришел в движение, медленно следуя в очереди на взлет. Шум двигателей немного пугал брата, и он притих, слушая предполетный инструктаж и рассматривая стюардессу, которая указывала в сторону аварийных выходов, показывала и спасательный жилет, и кислородные маски.

— Мы в таком большом салоне, а Тони Старк не боится и летает сам, в одном только костюме! — тихо сказала я, и брат устремил на меня свой задумчивый взгляд, чуть улыбаясь и выглядя увереннее.

— Вот вырасту, и стану пилотом! И буду катать только тебя на своем самолете, — с улыбкой произнес он и сжал мою ладонь.

— И мы с тобой посмотрим весь мир, — согласно кивнула я, и брат радостно улыбнулся, держа в своей ладони маленькую модельку самолета и начиная водить ею в воздухе. Вот и успокоился…

***

Я резко втянула воздух носом и почувствовала полнейшую растерянность: из головы исчезли все мысли, мои ладони дрожали, а перед глазами все еще мелькали картинки на встроенном в спинку кресла экране. Практически бесшумно с моих коленей свалился потрепанный кожаный альбом, и я откинула тяжелую голову на диван, пытаясь дышать размеренно, вызывать в памяти реальные воспоминания о Тане, медленно, но верно, выстраивать цепочку сегодняшних событий. Уже давно я не ощущала себя настолько уставшей, разбитой, потерянной. Нехотя, я все же разомкнула веки, останавливая свой взгляд на фигуре вампира, что со вселенским интересом и задумчивым, даже встревоженным выражением лица взирал на меня с высоты своего роста. Едва ли мне было под силу выдавить из себя хоть какие-то объяснения.