История россии 1917–2009

Лица, проигравшие от перемен, оценивали произошедшее совершенно иначе. Указывали на непомерно высокую социальную цену, которую платит население за переход к рынку (огромный рост цен и резкое падение уровня жизни, «ограбление» граждан через обесценивание многолетних накоплений, нарастание социальных контрастов вследствие резкой имущественной дифференциации). Ставился под сомнение профессионализм команды «реформаторов»: ими были допущены существенные просчеты при прогнозировании роста цен и динамики инфляции, пренебрежение к реальной экономике, «жесткое» (если не жестокое) отношение к бюджетным отраслям и социальной сфере. Недовольство вызывала и криминализация общественной, прежде всего экономической, жизни — коррупция чиновничества и рост имущественных преступлений с применением физического насилия.

Упомянутые группы пользовались различными критериями при оценке изменений, произошедших в 1992 г. Сторонники первой группы полагали, что сделано все возможное в тех конкретных исторических условиях. Хозяйственная разруха, принципиальная недееспособность прежней системы управления, отсутствие навыков рыночного поведения привели, согласно этой позиции, к большим «издержкам» при выходе из социализма. Сопротивление «консервативных» сил, «родимые пятна социализма» предопределили болезненное восприятие необходимых мер, которые не были осуществлены полностью, что и затянуло процесс в целом.

Основная же масса российского населения исходила из сопоставления ранее обещанного и реально полученного в результате начала реформ. На фоне удручающей действительности конца 1992 г. особенно досадно вспоминались популистские обещания 1990–1991 гг. перейти к рынку быстро и с минимальными потерями. Накануне 1993 г. стало ясно, что утверждения рынка не произошло, страна находится в начале нового «переходного периода», конца которого пока не видно, а «потерпеть» придется явно не 6–8 месяцев. И политики, и экономисты все чаще использовали термин «обман» при сравнении того, на что ориентировалось население изначально, и тем, что позже правительство ставило себе в заслугу. Недоверие к реформаторам, ощущение осознанного обмана подпитывалось отсутствием с их стороны самокритики, а ускоренное перераспределение накопленного ранее богатства усиливало впечатление, что сутью происходящих в стране «реформ» является вульгарное ограбление основной части населения.

Попытка остановить дезинтеграционные процессы. В сфере федеративного устройства в 1992 г. новое Российское государство унаследовало проблемы, возникшие в период противостояния между его и союзными властями в 1990–1991 гг. В это время союзные лидеры приглашали автономные республики к участию в разработке и прямому подписанию нового Союзного договора. В юридическом плане это фактически означало повышение статуса автономных республик до уровня союзных, на практике вело к ослаблению тех союзных республик — прежде всего России и Грузии, в составе которых автономии занимали важное место. В РСФСР полагали, что это может привести к развалу России. Поэтому, «в пику» союзным, российские лидеры предложили своим автономиям любую приемлемую для них степень свободы («суверенитета»), не оговаривая никаких предварительных условий.

Руководство российских автономий, лавируя между союзным и российским центрами власти, стремилось извлечь для себя максимальную выгоду. С одной стороны, лидеры крупных автономий участвовали в горбачевском «новоогаревском процессе» наравне с союзными республиками, с другой — принимали декларации о суверенитете, в которых провозглашали создание своей государственности со всеми ее атрибутами, верховенство собственных законов; содержались притязания на республиканские имущество и недра. Все это создавало крайне запутанную политико-правовую ситуацию.

Поражение сторонников сохранения СССР в августе 1991 г. и победа российских лидеров над своими политическими оппонентами положили начало новому этапу «федеративной» политики России. Необходимо было заново отстраивать становящееся независимым Российское государство, отказываясь от многих политических, экономических, идеологических атрибутов прошлого. Предстояло упорядочить и отношения между «центром» и субъектами Федерации, выстроив систему, учитывающую как общегосударственные интересы, так и национально-региональную специфику. Стала очевидной непродуктивность используемых в 1990 — середине 1991 гг. подходов.

Между тем, запущенные в 1990 г. процессы имели мощную инерцию. Во второй половине 1991 г. в ряде бывших автономий избраны президенты, что должно было подчеркнуть их статус как государственных образований. В сентябре независимость провозгласила Чеченская республика. В октябре ВС Татарии принял Постановление «Об акте государственной независимости республики Татарстан», а в декабре его лидеры заявили о готовности республики выступить в качестве соучредителя СНГ. В сентябре — октябре 1991 г. «суверенные республики» в составе России «прибирали к рукам» находившуюся ранее в распоряжении союзных ведомств собственность. Представители большей части бывших автономий настаивали на подписании Федеративного договора, который закрепил бы их односторонне провозглашенные привилегии. На деле это вело к конфедерализации России, ставило под угрозу территориальную целостность страны.

Стремясь воспрепятствовать центробежным процессам, российские власти осенью 1991 г., в противовес прежней идее Федеративного договора, предложили вариант, в котором на первое место выдвигалось создание документа о разграничении полномочий между федеральными и властями субъектов Федерации. Такую позицию активно поддержали российские края и области, которые еще с весны выражали недовольство своим заниженным в сравнении с республиками статусом.

Трудности первого этапа экономических преобразований, начало противостояния исполнительных и законодательных структур России способствовали оживлению этносепаратистских движений в начале 1992 г. Это вынудило центральные власти ускорить подготовку документа, регламентирующего федеративные отношения. Им стал подписанный 31 марта 1992 г. Федеративный договор. В действительности этот термин объединял три документа, начальная часть наименований которых имела одинаковый вид: «Федеративный договор: Договор о разграничении предметов ведения и полномочий между федеральными органами государственной власти …», а различия касались окончаний: 1) «… и органами власти суверенных республик в составе Российской Федерации», 2) «… органами власти краев, областей, городов Москвы и Санкт-Петербурга Российской Федерации», 3) «… органами автономной власти, автономных округов в составе Российской Федерации». Из текстов следовало, что республики имели более высокий статус в сравнении с краями, областями и автономиями. Республики назывались «суверенными», за ними закреплялась целостность их территорий; достоянием проживающих в них народов объявлялись земля и недра; для них предусматривалась вся полнота государственной власти; они являлись самостоятельными участниками международных и внешнеэкономических отношений. Юридический статус краев и областей всего этого не предусматривал.

Документы оказали противоречивое влияние на политическую жизнь страны. С одной стороны, они зафиксировали именно федеративный характер устройства государства и тем самым ослабили центробежные процессы. С другой — сохранили неравенство статусов республик и краев (областей) России; создали ситуацию соперничества, отчуждения одних субъектов Федерации от других. Вскоре после подписания Договора был создан Совет глав республик, призванный вновь подчеркнуть их отличие от других субъектов Федерации. Да и само понятие «субъект федерации» главы республик не считали возможным использовать применительно к краям и областям. Из принятых в 21 республике конституций, 19 противоречили российской. «Суверенные» образования добивались больших привилегий в бюджетных отношениях с центром, в формировании своей правоохранительной системы.

Уже осенью 1992 г. началась активная борьба краев и областей за равные с республиками права. В ноябре представители 53 регионов создали Союз губернаторов, руководитель которого вошел в Совет глав республик. Ликвидацию несправедливости края и области видели в повышении их статуса до уровня республик. Вновь активизировался процесс суверенизации, в котором теперь основная роль принадлежала региональным образованиям. Вскоре в Вятке и Туле были приняты свои конституции, государственный суверенитет провозглашен в Вологде, о повышении статуса заявили другие края и области. Апогеем борьбы стало провозглашение в ноябре 1993 г. Уральской республики.

Строительство новой Федерации осложнялось и ситуацией в отдельных регионах страны. Федеративный договор не подписала Республика Татарстан. Более того, вопреки протестам федеральных властей, в ноябре 1992 г. после референдума, ее Верховный Совет утвердил новую Конституцию, представляющую Татарстан как «суверенное государство, субъект международного права, ассоциированное с Россией на основании Договора». Тем самым между Россией и одним из ее субъектов в одностороннем порядке фактически устанавливался конфедеративный характер отношений. Руководители Татарстана, Башкортостана, Якутии встали на путь «бюджетного сепаратизма», одностороннего перераспределения ресурсов, собственности и власти в пользу своих республик.