История россии 1917–2009

В то же время продолжалась милитаризация чеченского властного режима. Указом от 9 декабря 1991 г. Дудаев подчинил себе все вооруженные формирования на территории республики, предписывал создать Штаб вооруженных сил «для управления частями и подразделениями армии и частями народного ополчения». В ноябре — декабре продолжался «ползучий» захват имущества и вооружений расположенных на территории Чечни частей Советской Армии. Указом от 19 декабря 1991 г. Дудаев возрождал «утраченное в условиях тоталитарной системы право граждан Чеченской республики на приобретение и хранение огнестрельного оружия», что обусловливалось и «состоянием социально-политической обстановки в республике»

При этом Дудаев не принял 3 декабря независимых экспертов, направленных в Грозный Верховным Советом РСФСР с целью подготовки материалов для переговоров. 19 декабря. Заместитель Председателя ВС РСФСР Ю. Ф. Яров обратился к Дудаеву с просьбой прислать свою экспертную группу в Москву. Тон письма свидетельствовал о том, что Москва смирилась с лидерством генерала в республике. Однако письмо было оставлено без ответа, переговоры начались лишь в марте 1992.

В октябре–декабре 1991 г. процесс «совершенствования» федеративных отношений разворачивался и на других направлениях. Продолжался начавшийся ранее процесс избрания президентов республик в составе России, однако теперь он шел не «явочным порядком», а на основе согласительных постановлений ВС РСФСР. Так были избраны президенты Марийской, Чувашской (оба — 8 декабря 1991), Мордовской (14 декабря 1991), Якутской-Саха ССР (20 декабря 1991). В соответствии с рекомендацией ВС России выборы в Кабардино-Балкарии были перенесены на более поздний срок. 22 декабря 1991 г. проведены выборы в новых субъектах Федерации, созданных на базе повысивших статус национальных областей: в Адыгее, Горно-Алтайской, Карачаево-Черкесской и Хакасской республиках. Это были «инерционные шаги» по укреплению провозглашенных ранее суверенитетов, но теперь они носили более упорядоченный характер.

Несколько особняком на общем фоне стоял Татарстан. Выборы президента здесь состоялись еще 12 июня 1991 г., одновременно с общероссийскими. За избранного на этот пост М. Ш. Шаймиева проголосовали 70% принявших участие в голосовании, в то время как за Ельцина в республике проголосовали лишь 45%. При этом лидер Татарстана изначально имел статус «главы республики», в то время как российский — лишь «высшего должностного лица, главы исполнительной власти». В сентябре 1991 г. в Казани проходили волнения и митинги с требованиями независимости Татарстана, 24 октября ВС республики принял Постановление «Об акте государственной независимости Республики Татарстан». В соответствии с логикой политического поведения руководства в 1990–1991, 26 декабря 1991 г. ВС Татарстана принял декларацию о вхождении в СНГ на правах соучредителя. В то время получило распространение высказывание Шаймиева: «Нет президентов больших и малых, есть президенты равные».

Выбор модели экономических преобразований. Результаты предшествовавшего хозяйствования и политического развития предопределили выбор команды реформаторов и характер проводившегося ими курса. Экономическое положение страны к концу 1991 г. можно охарактеризовать как катастрофическое. За один лишь этот год национальный доход снизился более чем на 11%; ВВП — на 13; промышленное производство — на 2,8; сельскохозяйственное — на 4,5; добыча нефти и угля — на 11; выплавка чугуна — на 17; производство пищевой продукции — на 10. Валовой сбор зерна сократился на 24, а его государственные закупки — на 34%. Особенно сильно уменьшился внешнеторговый оборот — на 37%, причем объем экспорта упал на 35, а импорта — на 46. При сокращении поступления товаров на рынок продолжалась и даже усиливалась накачка экономики деньгами. Прибыли предприятий увеличились в 1,9 раза, денежные доходы населения — в 2, а выпуск денег в обращение — в 4,4. За год уровень потребительских цен увеличился более чем в 2 раза (на 101,2%), при том, что годом раньше рост цен составил всего 5%. В итоге к осени 1991 г. был полностью потерян контроль над финансовыми процессами и денежным обращением, реальностью стала дезинтеграция денежной системы страны. Ее признаками были растущая долларизация экономики, вытеснение товарно-денежных отношений бартером, а также административные ограничения межрегионального товарообмена. Некоторые республиканские и областные власти приступили к вводу фактических заменителей денег (талонов, карточек покупателей, купонов), а в ряде случаев (Украина, Эстония, Латвия, Литва) заявили о намерении введения полноценных национальных валют. Это увеличивало находящуюся в обращении денежную массу и выталкивало ее на территорию России, усугубляя финансовую ситуацию.

В 1991 г. дефицит государственного бюджета СССР увеличился в сравнении с запланированным в 6 раз и составил огромную цифру в 20% ВВП (по зарубежным оценкам — 30), причем бывшие союзные республики фактически прекратили перечисление средств в общесоюзный бюджет. Соответственно финансирование федеральных служб, внешнеполитической деятельности, армии, спецслужб практически полностью перешло под эгиду бюджета РСФСР.

Значительно ухудшилась валютная ситуация. Внешний долг увеличился до 76, а внутренний — до 5,6 млрд долларов. Резко сократились золотовалютные резервы, их запас был рекордно низким: в 1989–1991 гг. за рубеж было вывезено более 1 тыс. т золота, на 1 января 1992 г. его осталось лишь 289, 6 т. К концу октября 1991 г. ликвидные валютные ресурсы были полностью исчерпаны, и Внешэкономбанку пришлось приостановить все платежи за границу (за поставляемые товары и услуги, взносы в международные организации), за исключением платежей по обслуживанию внешнего долга.

Неблагополучие в производственной и денежно-финансовой сферах привело к распаду потребительского рынка. В разряд дефицитных перешли практически все виды товаров. Большинство городов страны были охвачены карточной системой. Однако даже скудные нормы, определяемые местными властями, не обеспечивались ресурсами, снабжение не гарантировалось, талоны не отоваривались месяцами, а реализация товаров по ним проходила нервно, с огромными очередями. В результате паралича всех звеньев и систем управления снабжение, прежде всего городов и армии, оказалось практически нарушенным. Так, в январе 1992 г. ресурсы продовольственного зерна составили около 3 млн т в месяц при потребности страны свыше 5 млн т. Это делало обязательным ежемесячный импорт около 3 млн т зерна, на что, как уже отмечалось, в казне не было средств.

Таким образом, любые реформаторы в России в конце 1991 г. должны были исходить из сочетания трех кризисов: инфляционного (ускоряющаяся открытая инфляция при острой нехватке товаров), платежного (острый дефицит золотовалютных ресурсов и подрыв кредитоспособности страны), системного (утрата органами госвласти на всех уровнях способности регулировать ресурсопотоки).

Экономический кризис 1991 г. усугублен (а во многом и обусловлен) острой политической борьбой между различными центрами власти. Особенно жестким и непримиримым было противостояние между российскими и союзными государственно-политическими институтами. К тому времени потеря управляемости экономическими, социальными, политическими, межнациональными процессами в стране стала очевидной для всех. Различия сохранялись лишь в объяснении причин возникновения кризиса. Руководство страны во главе с Горбачевым связывало их с неуемными суверенизаторскими амбициями республик, наиболее активные из которых во главе с Россией развернули атаку на союзный Центр. Группировавшиеся же вокруг Ельцина российские лидеры во всем винили «реакционные имперские силы», партийно-хозяйственную номенклатуру, не желавших демонтировать «отжившие экономические и политические структуры» СССР.

Каждая сторона претендовала на большую обоснованность своего права вытаскивать страну из пропасти. Стало очевидным противоречие: в руках союзного руководства находился хозяйственно-управленческий аппарат, но лидерам явно не хватало политического авторитета, были ослаблены и властные механизмы. У России же не было достаточных административно-хозяйственных структур, но авторитет поднявшихся на протестной волне лидеров был явно выше, более привлекательно выглядела и публичная их риторика. В этих условиях рассчитывать на эффективное управление экономикой было невозможно. Поэтому экономический кризис в СССР этого периода следует рассматривать прежде всего как кризис власти. Радикальные и быстрые изменения в системе властных отношений между союзным и российским центрами начались лишь после событий 19–21 августа 1991 г.

Каковы были возможные пути и реальные возможности реформирования российской экономики? В 1990–1991 для всех была очевидной неэффективность социалистической экономики, регулируемой административными методами. Всеобщим было и понимание того, что «лечение» существовавшей системы связано с внедрением в нее рыночных отношений. Однако в представлениях о том, как осуществить переход к рынку и какая модель его функционирования является наиболее предпочтительной, наблюдались значительные отличия.

Говоря о проблеме перехода к рынку, обычно обсуждают «китайский путь» и «польский вариант». Прежде всего обращается внимание на то, что в первом случае реформы проводятся постепенно, поэтапно, охватывают достаточно длительный период. Во втором вхождение в рынок произошло быстро, стремительно; набор проводимых мероприятий был столь радикален и непривычен для населения, что получил название «шоковой терапии». На самом же деле различия носили более глубокий, «качественный» характер.

В отличие от широко пропагандируемых представлений об априорной неэффективности социалистической экономики и невозможности ее реформирования, а следовательно, необходимости слома, в Китае полагали, что «нереформируемых экономик нет». Его руководители считали, что решающая роль принадлежит способности правящего слоя проводить необходимые институциональные и структурные изменения с учетом уже существующих экономических реалий и менталитета связанных с ними людей. В Китае были уверены, что внедрение рыночных отношений не обязательно должно сопровождаться коренной ломкой политико-государственных институтов. Напротив, здесь разделялись убеждения в том, что сохранение политической стабильности снижает связанные с переходным состоянием риски. Признавая достижения стран с развитой рыночной экономикой, Китайское правительство делало акцент не на копирование чужого опыта, не на вестернизацию, а на более широкое использование промежуточных, переходных форм хозяйствования. Это нашло отражение, в частности, в том, что капиталистический сектор строился не вместо, а параллельно с государственным, социалистическим, а рыночное регулирование постепенно распространялось на все большее число субъектов хозяйствования, независимо от формы собственности. Все это привело к тому, что реформы в Китае с самого начала имели надежную и здоровую социальную базу, основанную на последовательном росте уровня жизни людей. Концепция китайских реформ сформулирована Дэн Сяопином в декабре 1978 г. Постепенность и плановость проведения преобразований не означали их бесконфликтности. В стране до сих пор сохраняется высокий уровень безработицы.

Ситуация в Польше была принципиально иной. Польская элита считала свою страну частью западной цивилизации, возращение в лоно которой было естественным после освобождения от советской опеки. Здесь был и больший опыт взаимодействия с западным миром. Период существования «социализма советского типа» в Польше был намного короче, чем в СССР, сохранение и воспроизводство рыночного менталитета подпитывалось наличием заметного рыночного сектора (прежде всего, в сфере услуг и в сельском хозяйстве). В то же время, с конца 1970-х годов польская экономика находилась в состоянии затяжного и глубокого кризиса, который к концу 1980-х подвел к ее полному краху. В 1989 г. в результате «бархатной революции» в стране пришли к власти антикоммунистические силы. Новому правительству досталось тяжелое наследство.