История русских обителей Афона в XIX–XX веках
Шрифт:
Да что там Дмитриевский, вот как преподнес дело сам обер-прокурор К. П. Победоносцев государю императору. Произошло это так. Один из унтер-офицеров команды Аничкова дворца ездил на Афон и попал в келлью одного «из таких проходимцев, некоего Пилипенка». Келлиот, узнав, что унтер-офицер служит в Аничковом дворце, вручил ему икону для поднесения его императорскому величеству в память события 17 октября. Унтер-офицер обратился к заведующему императорским дворцом генерал-лейтенанту Васильчикову, а тот обратился к Победоносцеву. Константин Петрович уверяет государя императора, что справлялся об этом неизвестном для нас Пилипенко и получил сведения из Константинопольского посольства, что тот считается «одним из первых мошенников». Поэтому государю императору нельзя принимать от него икону, чтобы тот не мог использовать это для своих преступных целей. И обер-прокурор предложил следующий выход: чтобы не обижать и не смущать унтер-офицера, привезенную икону поместить в ризницу придворной церкви. А в начале своего письма Победоносцев попутно дает следующую характеристику келлиотам: «Келлии покупаются или арендуются разными выходцами из России. Это делается, к сожалению, нередко с целью эксплуатации благочестия простого народа в России. Нередко разные проходимцы из лица крестьян, отставных солдат с этой целью идут на Афон, получают там монашество и иеромонашество (что совсем без труда дается у греков) [143] , поселяются в келльях, где устраиваются престолы, и затем начинают рассылать внутрь России, по городам и деревням, в огромных количествах печатные и литографированные письма по адресам, с воззваниями к пожертвованиям и с печатной таксой за молебны и поминовения». Но насколько был хорошо информирован
143
Неизвестно, откуда пришла эта фантазия. На Афоне рукополагают только девственников. Келлиотов, к тому же, только с разрешения монастыря.
Но вернемся к нашим жуликам и мошенникам. Конечно, среди келлиотов могли быть и были монахи, которые жили не по-монашески. Но это случаи единичные, и подобные монахи не принадлежат к тем известным келлиотам, о которых говорит Дмитриевский. Эти монахи остались «за кадром» при обсуждении келлиотского вопроса. Дмитриевский и другие гонители келлиотов в действительности нападают именно на лучших монахов, почему-то именно лучшие им мешают. Мошенников вертелось вокруг Афона предостаточно, но причем здесь русские келлиоты? Хотя нам в действительности не известны никакие злоупотребления со стороны келлиотов, но они готовы принять на себя вину, только бы наступил мир. Действительно, единственным фактом являются рассылаемые в Россию письма. Но задумаемся, а что в этом плохого? Плохо было бы, если бы их рассылал исихаст-отшельник. А здесь с просьбой о помощи обращаются крупные братства, не имеющие никаких доходов. Напомним, что эти обители (фактически монастыри) не имеют ни земли, ни дров, должны платить арендную плату, кроме того жертвовать монастырю, чтобы была разрешена малейшая постройка, покупать дрова. Откуда взять деньги? Куда, как не на Родину, обратиться за помощью? Ведь греческие монастыри активно проводили сборы на территории России, более того, даже имели метохи в России. Никого не смущало и то, что Пантелеймонов монастырь, Андреевский или Ильинский скит обращаются за помощью в Россию. Келлиоты же иногда даже сами помогают, чем могут, России. Надо отметить, что отряд русских иноков участвовал в Русско-Японской войне, но не так, как греки, снимая рясы и надевая мундиры, беря в руки оружие, а в составе санитарного отряда. Русские келлиоты помнят Россию. А помнит ли их Россия?
У Дмитриевского среди «ужасных фактов» читаем про иеромонаха Серафима Мосягина, старца келльи Святой Троицы, бывшего фельдфебеля, который приобрел русский паспорт и теперь может спокойно ездить к своей жене в Россию. Что он имел когда-то жену и собирался ехать в Россию, тоже ни о чем не говорит. А вот то, что русский инок не имеет русского паспорта и, оказывается, так просто поехать в Россию не может, – это очень интересно. Если мы остановим внимание на этом вопросе, то очень быстро обнаружим удивительный факт, что русские на Афоне были «ничьими людьми», так как Россия не признавала их своими гражданами, точно так же как Турция своими. Русские люди, уезжая на Афон, получали пятилетний заграничный паспорт. Если человек не возвращался через пять лет, то подданство терялось. В то же время русских послушников требовали в Россию для прохождения воинской обязанности. Вот такое интересное отношение было к афонским монахам. Но это еще не все: вскоре мы обнаружим, что иеромонахи не признаются в этом звании в России. Таким образом, чиновники спокойненько захлопнули дверь перед носом русских келлиотов.
Теперь по-другому воспринимается тот факт, что хорошо нам уже известный о. Пантелеймон, настоятель келльи Честного Креста, приобретает землю в Иерусалиме. Если выгонят с Афона, хоть там можно будет остаться. Так что можно ли потешаться вместе с профессором над тем, что возобновитель иерусалимской обители собирает на «храм обители Св. Харитона, где афонские монахи строят». На Афоне русского келлиота могут спокойно обвести вокруг пальца, отобрав у него все собранные деньги, и вышвырнуть из келльи. Куда тогда податься русскому человеку? Но наши предки были не чета нам, они не прогибались под давлением, не потворствовали «смиренно» злу. Они стояли твердо и не желали покидать Святую Гору. В этом им помогала Божия Матерь и русский мужик, который не верил «синодалам» и посылал копеечку в русские святогорские обители, на что сетует Дмитриевский.
Если говорить вообще о положении русских на Афоне, то до 1875 г. они никак не участвовали в управлении Святой Горой. В 1875 г. в Пантелеймоновом монастыре был избран русский игумен Макарий, и с этого момента монастырь стал русским не только по названию. Святая Гора Афон, по сути, является республикой двадцати монастырей. Представители этих монастырей решают все афонские дела и составляют главный орган святогорских монахов – Священный Кинот. Так дело обстоит сейчас, так дело обстояло и в XIX в. Поэтому пока русские монахи не имели своего представителя в Киноте, то говорить об участии русских в управлении Святой Горой не приходится. После перехода Пантелеймонова монастыря в русские руки появился первый представитель в Киноте. Но, увы, никак нельзя считать справедливым управление, где большинство афонских монахов представлено одним человеком, а меньшинство – семнадцатью. Тут уж ссылкой на какие-то традиции и предания старцев не отделаешься. И поэтому русские келлиоты поднимали вопрос о возвращении к более древнему и более справедливому управлению, в котором принимали участие представители всех крупных обителей Афона.
Но первая попытка объединения была сделана несколько раньше, в 1870 г. Все русские келльи пытались объединиться воедино в братском союзе, но по неизвестным нам обстоятельствам попытка окончилась неудачно [144] . Причины для этого объединения ясны. Греческие монахи сильно отличались по своим обычаям от русских. Отличались традициями, богослужебной практикой [145] , пением [146] , особенностями аскетической жизни, взглядами на архитектуру и даже пищей. Характер греков был очень не похож на славянский. Поэтому очень редко русские монахи уживались в греческих монастырях. Правда, из-за покладистости русских грекам было гораздо легче жить у русских, чем наоборот. К тому же, как говорилось выше, отношение и на родине к русским афонским монахам было далеко не однозначным: их уважал простой народ, крестьяне и купцы, высшее духовенство, а обер-прокуроры и аристократия относились недоброжелательно.
144
Павловский А. Спутник русского паломникапо Афону. М., 1905.
145
«Касательно разницы в богослужении греческих архиереев с русскими, то таковая существует следующая (в Литургии).
Если Литургия начинается непосредственно после бдения, то после великого славословия, пропев Трисвятое и тропарь, без отпуска начинаю Литургию, все 1, 3, 6 оставляются совсем. Облачение архиереев совершается во время вел. славословия. Еще опущение бывает после Евангелия ектиней сугубой и 3-х оглашенных, так что после чтения Св. Евангелия непосредственно начинают пропев: «Слава тебе Господи», Херувимскую, которую поют минут 20, и все служащие в это время (кто хочет) садятся и дожидаются конца оной. «Достойно и праведно есть» и проч. – только два слова и то говорком: «достойно праведно» (аксиос кэ дикеон), и затем наступает пауза; пока не скажет священнодействующий победную песнь… и проч. При освящении Св. Даров молитва 3-го часа «Господи, иже Пресвятаго Твоего Духа» и проч. вовсе не читается, но после молитвы «Еще приносим тебе словесную сию и бескровную службу» и проч. говорится непосредственно: «И сотвори убо хлеб сей» и проч. Выклички не бывает и поэтому пения нет «и о всех и за вся». Забыл упомянуть, что перед чтением Апостола, когда поют «Святый Боже» и пр., то последним разом диакон возглашает: „сила» (динамис), стоя в царских вратах лицом назапад, и тогда «Святый Боже» запоет певец особенно торжественно, так что все погрузятся в слух, слушая это, как бы самих ангелов,
с великим благоговением и вниманием. Перед самым началом Литургии, когда надо выходить к облачившемуся архиерею или Патриарху прочим архиереям и иереям, то диакон возглашает: «Архиереи, изыдите». А потом: «Иереи, изыдите». У нас же в русском соборе Патриарх и др. архиереи служат более по русскому обычаю, и мало в чем бывает разница от русского служения» (Письмо иеромонаха Агафодора митрополиту Антонию (Стадницкому) от 23 мая 1901 г. ГАРФ. Ф. 550, Оп. 1. Д. 490).146
«Церковный напев не всюду одинаков. В греческих монастырях и келлиях пение монотонное, заунывное, причем один поет, а другой ему однообразным тоном аккомпанирует… Благодаря медленности напева, в зависимости от солиста, службы у греков дольше, чем у русских… Совсем другое у русских: и возгласы диаконов, и красивые стройные хоры певчих как-то больше приковывают внимание молящихся, чем монотонное, действующее на нервы, на высоких тонах пение греков» (Павловский А. Спутник русского паломника по Афону. М., 1905. С. 168).
Жизнь русских келлиотов была весьма и весьма нелегка. Оказавшись без поддержки со стороны России, им надо было найти какую-то новую опору, чтобы выжить в сложившихся условиях. Решение скоро было найдено, келлиоты объединили свои усилия для укрепления русского монашества на Афоне и в 1896 г. основали «Братство русских обителей (келлий)». Инициатором этого акта был иеросхимонах Кирилл, настоятель келльи Свт. Иоанна Златоуста. «Братство» было основано 14 мая 1896 г. в память священного коронования государя императора Николая II. «Братство» ставило перед собой цель оказывать помощь бедным русским обителям, пустынникам и отшельникам. Предполагалось также создавать приюты и лечебницы для престарелых иноков. «Братство» намеревалось создать монашескую школу для молодых иноков, издавать книги, брошюры, гравюры. Объединение русских келлий в братство лишило возможности нерадивых монахов, используя противоречия между келлиотами, перебегать из обители в обитель, нарушая покойное течение иноческой жизни. О создании общества было тут же доложено российскому послу в Константинополе А. И. Нелидову. «Братство» было признано русскими правительственными учреждениями на Востоке: русским посольством в Константинополе и консульством в Салониках. Совет Братства разместился сначала в келлье Свт. Иоанна Златоуста, а позже (в 1913 г.) находился уже в келлье Сщмч. Игнатия Богоносца. Вот девять пунктов из их устава:
1. Оказывать пособие недостаточным русским келльям и каливам на содержание братии и беднейшим пустынникам и нищенствующим странникам на пропитание, одежду и обувь.
2. Бедным келлиям, храмы которых приходят в упадок, доставлять средства на поправку таковых.
3. Если в келльях при бедности некому служить, то посылать туда безвозмездно священнослужителей.
4. Оказывать возможное содействие и материальную помощь русским старцам, когда господствующий монастырь покушается завладеть келльей или каливой путем отказа записывать в акт на владение наследников, избранных старцем из среды своих учеников.
5. Содействовать духовно-нравственному совершенствованию своих иноков, избрать из своей среды благочинного для наблюдения порядка и исполнения правил, установленных святыми отцами.
6. Ходатайствовать перед русскими властями об учреждении на Афоне училища с практическими курсами церковной иконописи, садоводства и огородничества.
7. Учредить в Константинополе подворье с уставом общежителей и обязать всех прибывающих в Константинополь по делам келлиотов и каливитов останавливаться в этом подворье, для управления которым назначается особый настоятель, могущий, в случае надобности, ходатайствовать пред властями во всех необходимых делах.
8. Издавать и бесплатно распространять сочинения и гравюры духовно-нравственного содержания.
9. Вообще начинать полезные предприятия, могущие способствовать осуществлению целей «Братства».
Но, к сожалению, большинство старцев русских келлий не поняло истинных целей этого учреждения, которое могло бы сыграть существенную роль в афонской монашеской жизни. Число участников «Братства» было достаточно велико, но участие их не очень усердно.
Из письма архимандрита Ионы, настоятеля посольской церкви в Константинополе, к Петербургскому митрополиту Антонию мы узнаем, что он считает образование подобного русского братства весьма полезным. «Среди русских монахов Афона уже существует мысль об учреждении особого монашеского братства». Цели, которые ставил архимандрит перед будущим братством, вполне соответствовали тем, что формулировало для себя братство реальное. Но все же сущность этого братства они понимают по-разному. «При настоящих порядках русской монашеской жизни на Афоне эти лица ни от кого не зависимы, ни в ком не нуждаются, не признают над собой никакого начальства. С учреждением же общерусского братства на Афоне дело могло бы измениться. Хорошо организованное и утвержденное русской государственной властью братство никогда не допустило бы пребывания на Афоне такого рода сомнительных дельцов и, при содействии русского консула в Солуни, указало бы им казенную дорогу в отечество». Но, в отличие от Дмитриевского, который пытается записать в сомнительные личности лучших представителей афонского монашества, архимандрит Иона говорит, что «эти лица наперечет известны на Афоне всем и каждому». То есть этих лиц не так много. Смысл же братства по российским понятиям – «заорганизовать» образовавшиеся маленькие монастыри и, подчинив Синоду, сделать их управляемыми государственной властью в России. Поэтому самое сильное негодование Дмитриевского вызывает то, что в братство не попали Пантелеймонов монастырь и скиты. Но какой смысл был в те времена включать в братство Руссик, который сам был землевладельцем и перед ним не стоял вопрос выживания, как перед келльями. Андреевский и, особенно, Ильинский скиты находились в более уязвимом отношении, в правовом смысле мало чем отличались от келлий. Но они имели хорошую поддержку со стороны сильной тогда России, и их в то время волновали другие проблемы, чем келлиотов. Так что в то время для последних не было смысла соединяться в одно братство с большими русскими монастырями. Для Дмитриевского и др. это было необходимым условием управляемости братства, так как Пантелеймонов монастырь со времен игумена Макария стал гораздо ближе к России, вернее, к органам управления России. Заклинания профессора о вражде между монастырем и келлиотами не имеют никаких оснований. Многие келлиоты покинули монастырь еще во время греко-русской смуты, пытаясь найти лучшие условия для духовной жизни. Монах Пантелеймонова монастыря о. Ф., узнав из российских газет, что «у келлиотов, по словам монастырей, менее заметно подвижничество, чем в монастырях, и живут себе свободно, кто как соизволил», сказал русскому паломнику Черкасову: «Это наглейшая ложь и бессовестная неправда, исходящая, может быть, отсюда же; а через сие и умные люди России, не зная здешних обстоятельств, верят так; некоторые взялись уже делать келлиотам зло, сами понимая, что они тем помогают самому отцу лжи строить им ковы, чтобы через то подорвать религиозный дух в русском народе» [147] . Видите, если предположить, что и были силы в Пантелеймоновом монастыре, недовольные келлиотами, то существовали и ярко выраженные противоположные настроения.
147
Черкасов Н. Глас с Востока о святых местах Афона и Иерусалима. Киев, 1895.
Но была и другая сложность, специфическая для келлиотского монашества: реально не могло быть никакого контроля над тем или иным келлиотом. Монастырь продавал келлиоту келлью и мало интересовался его жизнью. Поэтому можно согласиться с противниками келлиотов, что среди старцев и монашествующих 82 русских афонских келлий могли оказаться и недостойные монахи. Но таких случаев было крайне мало, и все они сопровождались невероятной шумихой в греческой либеральной прессе.
А. Павловский, много времени проведший на Афоне и знавший проблемы келлиотов не понаслышке, писал в 1905 г.: «В семье, как говорится, не без урода, были такие (в очень малом количестве) настоятели, которые отчасти навели на себя худую славу, отразившуюся и на других келлиотах, ни в чем не повинных. Но уже в настоящее время часть этих келлиотов умерла, и вместо них уже совсем другие настоятели; другие же живут на покое, передав управление обители своим наместникам. Между тем, как уж дурная слава пошла, так ее трудно очистить, надо лучше всего лично приехать на Афон и хорошенько ознакомиться с монастырской, скитской и келлиотской жизнью, чтобы убедиться в неправильности многих газетных сообщений об келлиотах Афона» [148] .
148
Павловский А. Спутник русского паломника по Афону. М., 1905. С. 173.