История странной любви

– Ни за что! – Глаза ее гневно сверкали, губы сомкнулись в тугую, непримиримую линию.

– Но почему?

– Потому что нельзя этим зарабатывать деньги.

– Но ведь у тебя – дар. Ты же не будешь никого обманывать, почему же нельзя?

– Потому что бабушка говорила: «Дар, Вика, человеку для того дается, чтобы им распорядиться грамотно. Дар дарят, а не разбазаривают, и уж тем более не продают!» А ты хочешь, чтобы я продавала.

– Так ты тоже хочешь, чтобы я свой дар повыгоднее продал: работу сменил, кредит взял, ресторан открыл.

– У тебя, Боренька, не дар, а талант, а это абсолютно разные вещи.

– Я не понимаю.

– И не надо. Главное, я понимаю: что делать можно, а что нельзя.

– Но ты же сама разрешила мне добавлять в тесто свои хитрости, чтобы пирожные были вкуснее.

– Ну и что? Цена ведь на десерты от этого не изменилась?

– Нет.

– Ну вот. Значит, ты людям подарил этот вкус, а не продал. Все в порядке.

– А что, если бы ты захотела на этом заработать, ничего бы не получилось?

– Получилось бы. Но зарабатывать этим подло, а я подлостей делать не собираюсь.

– Куча народу этим зарабатывает. И знаешь, сколько среди них не настоящих целителей, а шарлатанов?!

– Не знаю и знать не хочу. Я бабушке обещала.

– Знаешь, ты кто?

– Кто?

– Пионерка, вот кто. «Так завещал великий Ленин» и тому подобное. Тебе что, ни разу не приходилось отступать от бабкиных заветов и использовать свои травки людям во зло?

Вика резко помрачнела и даже вздрогнула. Ее хорошенький, гладкий лоб «прострелила» внезапная злая морщина. Она ответила тихо и спокойно:

– Приходилось. Один раз. Но, поверь, это не было подлостью. И мы закрыли тему, ладно?

В ее голосе было столько грусти и отчаяния, что он поспешил согласиться, уточнив только:

– Но ты ведь мне когда-нибудь расскажешь?

– Когда-нибудь, – пообещала она, и морщинка разгладилась.

Жаль, что они развелись до наступления этого «когда-нибудь».

Сейчас Борис понимал, что во многом был виноват перед Викой. Он был молод и слишком эгоистичен, не захотел понять и разобраться в ситуации. Она пыталась объяснить, но он и слушать не стал. Обида затмила разум. Сейчас он, конечно, не стал бы рубить сплеча. Но кто бы стал его теперь слушать? К тому же, когда все произошло, он был порядком утомлен ее кипучей энергией, требованиями, планами и умениями, потому и не стал бороться, предпочел воспользоваться ситуацией, чтобы расстаться. Решил, что без нее будет лучше.

Сегодня он то же самое думает о Манюне. А вдруг опять ошибается? А если да, то как потом простить себе эти поспешность и недальновидность? Наверное, поэтому и не стоит спешить. Надо подождать, еще раз все взвесить, еще тысячу раз подумать. Да и не время сейчас оставлять жену. У нее и так полный раздрай. Борис же не какой-нибудь там, он все понимает. А его не поймет никто, если он сейчас оставит Машу. Теща проклянет, мама сляжет с сердечным приступом, отец станет красноречиво вздыхать и качать головой, даже Родненький не преминет объявить друга старым идиотом. А Ирка вообще обидится и скажет, что больше никогда его ни с кем знакомить не станет.

Вот, пожалуй, ради этого последнего развестись и стоило бы.

А то если вспомнить, с каким энтузиазмом и частотой она поставляла ему невест до знакомства с Машей, то хочется либо незамедлительно оказаться на необитаемом острове, либо даже приписать себе нетрадиционную ориентацию, только бы избавиться от общения с потоком жеманных хищниц, у которых на лбу написано: «Женись на мне!» Он и на Манюне-то женился прежде всего потому, что она выпадала из этого ряда. Синхронное плавание интересовало ее на порядок больше кошелька будущего мужа. И Борис купился, решил, что она любит его, а не его достаток. А она любила синхронное плавание. Точка без запятых. Ну, что ж, на смену старой любви, случается, приходит новая. И возможно, вместо плавания жена все-таки выберет семью…

Работа, как обычно, отвлекла его от самокопания. Три часа он провел у плиты, колдуя над блюдами, которые можно приготовить впрок. К обеду ресторан заполнился посетителями. Конечно, в это время в основном заказывали пиццу, быструю пасту карбонара или масло с чесноком, но все же количество клиентов оправдывало отказ Бориса от ввода в меню пресловутого бизнес-ланча и наводнивших Москву суши. Оба начальника смен с ним спорили по этому поводу. Утверждали, что народ переметнется в соседние забегаловки, где предлагают японскую кухню и низкие цены, но Борис оставался непреклонным:

– То-то и оно, что там – забегаловки, а у нас – высококлассный ресторан.

Он не прогадал.

Люди думают не только о кошельке, но и о желудке, а этот орган как никакой другой способен успокоить расшатавшиеся нервы. Чем плохо – заесть раздражение от ссоры с тупым начальником кусочком великолепного трюфеля? Или наградить себя за удачный и, главное, вовремя сданный отчет порцией домашнего итальянского мороженого? Завсегдатаи «Ла Виньи» не жалели денег на удовольствия и не отказывали себе в чашечке ароматного эспрессо после только что съеденной божественной пиццы.

Пиццу мастерски крутил Петя Цыганков – шустрый молодой парень, влюбленный в Италию и во все, что с ней связано. Выкручивать и подкидывать тонюсенькое тесто так, чтобы оно не порвалось и не растянулось, он научился в простенькой пиццерии в Римини, откуда Борис его и вывез в два дня, пообещав деньги и славу. Обещание сдержал: деньгами не обидел, а слава о пицце в «Ла Винье» давно гремела на всю Москву. Теперь Борис опасался, что и Петя вскоре сдержит свое обещание.

– Накоплю деньжат и снова рвану в Италию, – сказал тот Борису, покидая Римини.

– Зачем? – Борис искренне недоумевал. Денег в Москве можно заработать больше, жизнь на курорте скучновата для молодого человека. Что он забыл в этой Италии? Объяснение было лаконичным:

– Хочу жениться на итальянке. Любовь, страсть, волосы черные, очи жгучие.

– Таких и тут навалом, – не понял Борис.

– Но они не итальянки.

Аргумент железный.

Ирочка Родина давно уже получила задание немедленно отправить к Борису молоденькую итальянку, если таковая появится на горизонте. Но это оказался как раз тот случай, когда даже Ирочка оказалась бессильна. Итальянки предпочитали ухаживать за волосами в Италии, в московские салоны заглядывали нечасто. Ирочкина студия находилась далеко от итальянского посольства, так что ждать, что желанная встреча случится не сегодня завтра, не приходилось. Петя мог уехать в любой момент, и Борис постоянно мысленно готовил себя к тому, что рано или поздно это случится.

– Чему быть, того не миновать, – ответил он своим размышлениям в очередной раз и тут же услышал:

– Вы о чем, Борис Антонович? – Тонкий круг теста обвис на пальцах Пети.

– Я? – Борис задумчиво посмотрел на подчиненного. – Да, собственно, обо всем.

День вертелся обычной каруселью.

Отправить скатерти в прачечную, выразить почтение поставщикам, провести пару собеседований (подходящий кандидат для приготовления блюд из рыбы так и не нашелся), попытаться вникнуть в бухгалтерию – смотреть с умным видом в документы и благодушно кивать или расстроенно качать головой, в зависимости от того, какие цифры озвучивает бухгалтер Раиса Николаевна. Отчеты вкупе с налогами давались Борису с трудом. Именно их он и боялся, постоянно откладывая открытие собственного ресторана. Когда-то рискнул поделиться своими страхами с Викой. А она…