История третья. В которую кто-то верит, а кто-то нет

– Витамины! Между прочим помогает. Это вам.
– сказал я и положил морковь на приборную панель.

Водитель закашлялся. Я хотел было стукнуть его по спине, но внезапно закашлялся сам. Потом я устроился поудобней и начал говорить. Я рассказал водителю о пирушке, о славной посиделке с Алией, о том, что сейчас я возвращаюсь домой и не смотря на то, что по моим подсчетам сегодня я выпил довольно много, чувствую себя как говорится, ни в одном глазу. Еще я рассказал о своем сновидении, а потом задал вопрос с целью получить разъяснение и узреть в нем истину.

Слушая меня, водитель сосредоточенно смотрел перед собой, молчал, пару раз с шумом втянул носом воздух и с таким же шумом выдохнул. Я сказал, что сейчас горячая пора и наверно чаще обычного ему приходится иметь дело с подгулявшими пассажирами и поинтересовался что он думает по этому поводу. В ответ водитель прибавил газ и вскоре, к моему удивлению, довольно-таки лихо подрулил к воротам, за которыми находился мой дом.

Я пребывал в веселом расположении духа. Что там говорила Алия? Покуражиться? Кураж, кураж... Бравада, взбалмошенность, лихачество. Точно. Так оно и есть. Ни о каком опьянении не могло быть и речи. Я не мычал, четко выговаривал каждое слово, ясно видел все, что представало перед моими глазами и готов был бросить вызов всему миру, сомневающемуся в твердости моей походки.

Я был рад вернуться домой. Поэтому я попросил водителя проехать немного вперед, свернуть направо и остановиться у здания пивзавода, в аккурат напротив одиноко светящегося окошка, за которым, круглые сутки можно было приобрести настоящее пиво под названием ,,Гофман,, . Мне в самом деле хотелось пива. Дело в том, что пиво, сваренное в зимнюю пору разительно отличается от приготовленого летом. Как мне объяснили сведущие люди, а точнее, главный инженер этого завода, разница обусловлена меньшим спросом, поэтому зимой пивовары соблюдают истинные сроки всех технологических циклов. Летом же, наоборот. Спрос на пенный напиток велик, следовательно и циклы производства ускореные. Так это или нет, я не знаю. Но верить в это хочется.

Расплачиваясь с водителем я еще раз спросил, сможет ли он растолковать мой сон. В ответ, включив верхний свет водитель принял у меня деньги, поднес их к лицу, внимательно рассмотрел, пересчитал и засунул во внутренний карман куртки. Я насупился и открыл дверь.

– Эх ты - сказал я.
– Знаешь, а молчишь.

Он промолчал и как только я захлопнул дверь, рванул с места. Я посмотрел ему вслед, а потом направился к окошку. Рядом с ним никого не было. Костяшками пальцев я стукнул в запотевшее изнутри стекло. Окошко распахнулось. Тотчас на меня дохнуло теплотой, послышалась громкая музыка и вокруг заклубился пар.

– Слушаю вас - послышался веселый женский голос.

Я прищурился на моложавую продавщицу и поздоровался. Она приветливо улыбнулась и поздоровалась в ответ. Я смотрел на нее не отрываясь. Моложавая женщина тоже смотрела на меня. Мало-помалу с ее лица исчезла улыбка, а взгляд стал выжидающим:

– Слушаю вас, говорите.

– Вы очень красивы.
– сказал я.

Она изумилась а потом неожиданно хохотнула:

– Да ну?

– Правда.

Женщина смерила меня взглядом:

– Сколько налить? Говори быстрей, холодно.

– Выходит я не то сказал. Извините.

Окошко захлопнулось. Я повернулся спиной, сделал несколько шагов и остановился. Пошарив по карманам, я нащупал то, что искал и вынул пачку сигарет. Прикурив, я посмотрел по сторонам а потом сделал еще несколько шагов и повернулся лицом к приземистому строению в один этаж, то ли дому, то ли флигелю, видневшемуся вдали. Длинный ряд окошек темнел неосвещеными провалами. Лишь одно из них, расположенное точно посередине, было освещено. За этим окном была кухня. Это я знал точно. Потому что я смотрел на свой дом. Позади меня вновь вырвалась музыка и я услышал знакомый голос:

– Эй! Чего застыл? Замерз что-ли?

Я повернулся лицом к окошку и глубоко затянулся.

– Так будешь брать или нет?

Я затянулся в последний раз, швырнул окурок и вновь сощурясь, неторопливо подошел к окошку. Оно располагалось на уровне моей груди. Пол в помещении был выше уровня земли, поэтому женщина смотрела на меня сверху-вниз расставив руки в стороны и опираясь ими о стойку. Я сказал, глядя ей прямо в глаза:

– Дело в том, что я живу неподалеку. И нередко прохожу мимо. Вы очень красивы. Я понял это сразу, как только впервые вас увидел. И сейчас я подошел только для того, чтобы вам об этом сказать. Мне хочется, чтобы вы об этом знали. Вы красивы. Знайте пожалуйста. Очень красивы. Я долго не решался к вам подойти. Но до конца года осталось всего ничего и мне было бы очень грустно в уходящем году не скажи я вам об этом. Поверьте. Для меня очень важно, что бы вы меня услышали. Это все что мне сейчас нужно.

Лицо женщины исказила злоба.

– Чего только это пьянь не выдумает, лишь бы налили.

Я опешил:

– У меня есть деньги. Хватит и на пиво и не только. Это чтобы вы понимали, я пришел не для того, чтобы выклянчить стаканчик.

Я вынул смятые купюры:

– Видите?

Теперь женщина смотрела с недоумением. Было похоже, она никак не могла взять в толк, что собственно говоря происходит. Глядя на нее я думал точно таким же образом. Но вида не подавал. Женщина поправила волосы, потом натянуто улыбнулась:

– А-а ты...вы...у меня покупали?

– Бывало.

– Но я вас...тебя не помню.

– Неудивительно. Вы ни разу на меня не глянули.

– Нет...ну...постояных покупателей-то я всех знаю.

– Может быть. Впрочем, мне нет до них никакого дела. Сегодня удивительный вечер. Я сказал вам то, что хотел сказать. И сейчас глядя на вас нисколько не сожалею об этом. Скажу больше. Я не думаю будто совершаю глупость. Говоря, вы красивы, я подразумеваю правду. Можете мне не верить, но вот что я вам скажу. Во-первых мы незнакомы. Во-вторых мне не нужно от вас ничего, ни взаймы, ни на халяву. В-третьих, сейчас я уйду, но с вами останется правда а эта правда беспристрастна. Приятной вам ночи.

Я повернулся к ней спиной. Едва я шагнул, женщина сказала:

– Тут всякие ходят. Иной раз, такое наговорят...

Я обернулся:

– Вы прикройте окошко а то в самом деле холодно.

Продавщица поддалась назад, прикрыла окошко, но не до конца. Она повернулась и я услышал как она приглушенно стала говорить. Было похоже, в помещении был кто-то еще. Сквозь музыку разобрать слова было трудно, впрочем я не прислушивался. Я решил, будь что будет. Сквозь стекло, покрытое изнутри влагой я видел лишь очертания женщины. Она стояла вполоборота ко мне. Я нагнулся и набрал пригорошню снега. Он был холодным как лед. Я поднес ладонь ко рту и подышал на снег. Потом я отряхнул руки и полез в карман. В пачке остались две сигареты. Я наморщил лоб. Пока я размышлял, выкурить мне сигарету или нет, отворилась дверь, расположенная справа от окошка. В проеме я увидел женщину в пуховике наброшенном на плечи. Эта была та самая продавщица с которой я разговарил. Я узнал ее сразу. Ухватив руками полы пуховика крес-накрест, она поежилась и как бы плотнее в него втиснулась.

Я подошел к ней. Она была ниже меня ростом. Теперь я смотрел на нее сверху-вниз. Мне показалось, будто я уловил от нее легкий запах алкоголя. Она еще раз поежилась, посмотрела по сторонам и сказала:

– Вообще-то это не положено, но мы тут между собой отмечаем уходящий год.

– Между кем?

– Ну я и моя подружка, сменщица.

– Ерунда.-сказал я.
– Что означает не положено? По чуть-чуть всегда можно.

– Я не про это. Не положено, чтобы были посторонние. Но если хочешь отметить с нами, пошли. Только быстро.