История всемирной литературы Т.5

Однако Франсену не суждено было свершить у себя на родине «романтический переворот», хотя он и предпринимает такую попытку в представленной в 1796 г. на конкурс Академии «Песне памяти графа Густава Филиппа Крейца». Вместо традиционной хвалебной оды Франсен дает в ней своеобразную историю шведской поэзии, считая основной заслугой Крейца объединение «южной и северной традиции», под которыми он подразумевает классическое и национальное. Правда, здесь он скорее принимал желаемое за действительное, приписывал Крейцу то, что хотел совершить сам. Оригинальный ритм, нарушающий классическую размеренность стиха, описания прекрасной в своем величии природы Севера, противопоставленной пышности Юга, попытка поставить древнескандинавскую мифологию рядом с античной — все эти новшества Франсена не нашли одобрения. Академик Леопольд подверг «Песню» доброжелательной, но тем не менее строгой критике за то, что она не соответствовала классическим образцам и, ориентируясь на «древних шотландцев и другие грубые народы», вызывает ассоциации «с некоторыми немецкими скальдами». Франсен переделал «Песню» согласно идеалам густавианского времени, устранил «варварское», каким академизм считал все национальное, получил премию и стал признанным поэтом. В дальнейшем он создает совершенные по форме, воспевающие тихие радости бюргерского существования идиллии, пишет дифирамбы и псалмы.

ФИНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА (Карху Э.Г.)

На рубеже XVII —XVIII вв. в Финляндии, входившей в состав Швеции, возникает культурное течение, известное под названием феннофильства. Оно было порождено угнетенным положением финского народа, его языка и культуры. Господствующими в Финляндии были языки шведский и латынь, на финском же печатались преимущественно религиозные книги для церковных нужд.

Феннофильская идеология, как ранняя форма пробуждения национального самосознания, противопоставляла себя идеологии шведского великодержавия. Девизом авторов-феннофилов была «любовь к финскому», стремление прославить и возвысить финский народ, сделать его известным культурному миру. Предпринимались первые попытки создать грамматики финского языка и словари, описать прошлое и настоящее страны. Исторические знания ранних феннофилов были еще ограниченными, в их сочинениях истина соседствовала с фантазией, общий тон был подчеркнуто апологетический. В книге «Старый и новый Турку» (1700) Д. Юслениус (1676—1752), доказывая древность финнов, выводил их прошлое из библейской мифологии. Автор считал, что в прошлом у финнов была развитая литература, памятники которой не дошли, однако, до потомков. Наряду с вымыслом и преувеличениями в книге были следы реальных наблюдений. Например, говоря о необычайной любви финнов к поэзии, Юслениус первым упомянул об аллитерированном восьмисложном стихе, подразумевая фольклорный четырехстопный хорей (так называемый размер «Калевалы»).

Феннофильские идеи получили преломление в поэтических опытах этого периода. В финноязычной поэзии можно отметить несколько характерных тенденций: попытки создать стихотворные хроники о прошлом и настоящем страны;

в поэзию входит тема крестьянского труда и быта (например, стихотворение Г. Тудеруса «Одна прекрасная финская песнь в честь и во славу крестьян», 1703); письменная поэзия в какой-то мере сближается с фольклорной (наиболее характерный пример — опубликованная в 1690 г. мессиада М. Саламниуса «Радостная песнь Иисусу», в которой библейский сюжет разработан по законам фольклорной поэтики).

Содержание феннофильства существенно изменяется во второй половине XVIII в., когда в Финляндии получают распространение просветительские идеи. Общим с предшественниками остается интерес к национальной истории и культуре, однако интерес этот обогащается научно-критическим мышлением, антифеодальным по своей социальной направленности. Граничащая с мифотворчеством апология всего финского сменяется строгим исследованием, осознанием отсталости страны, стремлением содействовать ее прогрессу. Национальные настроения принимают форму политического сепаратизма («Аньяльский заговор» финских офицеров во время русско-шведской войны 1788—1790 гг.).

Видным просветителем был Х. Г. Портан (1739—1804), один из основателей культурно-просветительского общества «Аврора» (в 1770 г.) и первой финляндской газеты (в 1771 г. на шведском языке). Портана называют «отцом финской историографии», причем в исторических исследованиях он считал необходимым использовать также язык и народную поэзию. Взгляды Портана на историю народа и его культуры означали решительный отказ от теологических представлений. Для развития литературы большое значение имела его работа «О финской поэзии», выходившая отдельными выпусками в 1766—1778 гг. Портан дал обзор устной и письменной финноязычной поэзии, охарактеризовал особенности живого бытования народных песен, проанализировал их метрику. Финнам, по его словам, надлежало уразуметь, какими огромными фольклорными богатствами они обладают. «Не только то постыдным считаю, что природный финн нашей поэзии не знает, но и то, что он не восхищается ею». Использование литературой фольклорных традиций, как считал Портан, убережет ее от поверхностного подражательства иноземным образцам. Вместе с тем, заботясь о развитии и стабилизации норм литературного языка, Портан предостерегал от злоупотребления фольклорными диалектизмами. В целом же, писал он, в поэзии многое зависит от индивидуального таланта, вкуса, чувства меры. Знание правил и формальное версификаторство еще не создают поэзии — она нуждается в содержании, без которого она «похожа на коляску, разукрашенную лишь снаружи, но внутри пустую». Портан интересовался также русским фольклором. Он был знаком с предисловием к французскому переводу поэмы М. М. Хераскова «Чесменский бой», в котором содержались сведения о русских былинах.

С Финляндией связано раннее творчество крупного шведского поэта Ф. М. Франсена (1772—1847). Он воспитывался в доме Портана, учился в университете г. Турку, а по окончании курса вел там научную и преподавательскую работу. Он привлек внимание не только шведских, но и финских читателей картинами финской природы, которые он рисовал в духе предромантических настроений, характерных для его творчества. Ему даже казалось, что финская природа «самая романтическая». Во время своей поездки по странам Европы Франсен писал из Гамбурга, что он нигде не нашел «такой дикой романтической красоты, как в Финляндии». Однако в его восприятии природы отсутствует тот национально-патриотический аспект, который отличал творчество собственно финских поэтов.

В 1776 г. А. Лицелиус предпринял попытку издавать газету на финском языке, предназначенную непосредственно для крестьянства, но она просуществовала только год. Из поэтов, писавших на финском языке, выделяется X. Акрениус (1730—1798), автор сборника басен и ряда стихотворений, первый финский переводчик «Марсельезы». Сборник финских загадок и исследование «Финская мифология» издал К. Ганандер (1741—1790), известный также своими стихотворными эпитафиями. В стихотворном послании Портану, в котором Ганандер выразил веру в будущее финского языка, он с гордостью писал, что, хотя этот язык принято считать грубым и невыразительным, в нем найдется вдоволь прекрасных и точных слов, чтобы описать и звездное небо, и земные дела людей. Свидетельством этих возможностей финского языка были в какой-то мере поэтические опыты самого Ганандера. Однако литературному финскому языку предстоял еще немалый путь развития, прежде чем эти возможности реализовались в полной мере.

XVIII век стал важным рубежом в развитии Скандинавских стран, вышедших из изоляции в области политики и экономики, философии и литературы. Как датский, так и шведский классицизм не был явлением, выросшим на почве национальной культуры. Заимствованный из Франции, он был, за исключением творчества Хольберга и Далина, по большей части подражательным, однако несовершенство формы и стиля компенсировалось новизной национальной проблематики, представленной в трагедиях, комедиях, эпических поэмах и одах.

Писатели 70-х годов, стоящие у истоков литературы Нового времени, во многом отошли от эстетики классицизма. Не видя в тогдашней буржуазной действительности героического начала, они противопоставляли выспренности заимствованных жанров комедию с героями-простолюдинами и анакреонтическую лирику. Первые попытки создать национальную эпопею, опираясь на классицистические образцы, не были удачными.

Если заслуга скандинавского классицизма состоит в обращении к родному языку, в нормализации и дальнейшей его разработке, то поэты предромантического периода шире привлекали материал из своих национальных культур. Продолжая демократические традиции Хольберга и Бельмана, они подготавливают новый этап датской и шведской литературы и становление норвежской и финской литературы в следующем столетии, в эпоху романтизма, отмеченную появлением крупных индивидуальностей общеевропейского и мирового значения.

*ГЛАВА 8.*

НИДЕРЛАНДСКАЯ ЛИТЕРАТУРА. (Ошис В.В.)

КЛАССИЦИЗМ. ПООТ. ЛАНГЕНДЕЙК

Уже во второй половине XVII в. в нидерландской художественной культуре наметились тенденции, уводившие ее в сторону от путей самостоятельного развития. Изменились общественные настроения и вкусы верхушки общества. После глубоких по мысли полотен Рембрандта распространяется декоративная живопись; после яркого своеобразия и масштабности Вондела литература теряет перспективу и оригинальность, а с ними — завоеванное ею в XVII в. место в ряду западноевропейских литератур. Этот процесс совпадает с началом заката Голландии как мировой торговой и колониальной державы. Голландские буржуа стали забывать демократизм своих предков. Теперь их больше прельщали манеры французских вельмож. В годы англо-нидерландской унии (1689—1702) и правления Вильгельма III (1672—1702), когда олигархия делала ставку на сильную власть, в Нидерландах становятся популярными односторонне понятые идеи французского классицизма. Следование его нормативной эстетике, смыкающееся с эпигонским подражанием ученым поэтам-гуманистам XVII в., характерно для литературного явления последней трети XVII — первой половины XVIII в., которое принято называть нидерландским классицизмом.

Главными центрами его были многочисленные поэтические общества (в 1680—1718 гг. их появилось более 30). Члены этих обществ ставили поэтику выше поэзии, отказывались от народных традиций, объявляя таких писателей, как Бредеро, грубыми «натуралистами». В то же время их несомненной заслугой стали переводы шедевров классицистической драматургии (Корнель, Расин, Мольер, Кребийон, Кино и др.). «Возвышенной простоте» — к чему вслед за Буало призывал выдающийся филолог Ламберт тен Кате, следовал в своем творчестве Сибранд Фейтама (1694—1758), оставивший, помимо ряда названных переводов, трагедию «Фабриций» (1720) и другие, а также свои переложения «Телемака» Фенелона (1730) — роман был стилизован под героическую поэму — и «Генриады» Вольтера (1753), вызвавшие оживленную полемику.