История жизни герцогини Амальти

Вернувшись в домик, он осмотрел девушку. Взял её на руки, положил на землю и окатил ведром холодной воды. Ни вскрика, ни зажёгшегося разумом взгляда, только тело стало крупно трясти. Пришлось обтирать её и одевать. Полапал, пощипал, но девица даже не вздрогнула. С этого дня он начал заботиться о ней. Вливал насильно воду, пытался кормить, но она давилась, ворочал её на кровати, чтобы не отлеживалась. Сажал на ведро, иногда удачно. И гнал, гнал, гнал лошадей, пытаясь поскорее её довезти, пока не сдохла. Въехав на земли Таури он побил по щекам графиню, дабы хоть как разогнать кровь скелету, в который превратилась девушка.

– Ничего, довезу. Главное, что я привёз живую, а там граф пусть сам разбирается. Ох и побегала ты от меня голуба. В Людбурге почти взял, так исчезла. Спасибо добрые люди подсказали, куда выдвинулась со своей шантрапой. До горы добрался, а ты и от неё уже уехала, непоседливая моя, да сомневаться начал, больно не похожа девица, за которой я шел, на мага жизни. Но видишь? Терпение моё вознаграждено, сколько графских следочков малых ты оставила, пусть Таури думает, что ты за маг такой диковинный, а я нашел, что заказано. Не смей подыхать, стерва!

Закончив ворочать девушку и тормошить, мужчина предался мечтам.

– Сегодня в городе переночуем, а завтра без остановок до замка доберёмся.

Дальнейшее он озвучивать не стал, но настроение у него было преотличное.

Город Таури встретил его коричневыми лентами.

– Эй, служивый, кто умер? – спросил наёмник въезжая в город.

– Граф наш помер. Без правителя мы остались. Что теперь будет?

Прозвучавшая новость произвела сильное впечатление на въезжающего. Стражник даже решил утешить, по-своему.

– Ничего, мы люди маленькие, может как-нибудь и обойдётся. Езжай мил-человек, не задерживай других.

Наёмник бездумно, опустошенный и оглушенный известием, не помнил, как доехал до таверны с комнатами. Оставил домик во дворе, сам ушел посидеть в обеденной зале, подумать. Но мысли не шли, а кувшин за кувшином пустели, совсем не помогая размышлять. Лишь обида и злоба копились, сильнее ощущалось бессилие в складывающейся ситуации, требуя выхода.

– Ненавижу, – время от времени повторял мужчина, пугая проходящих мимо официантов, – ненавижу.

****

Берт с погоней задержался ненадолго. Ошалевший, он бы сразу бросился в вдогонку, но подбежал кто-то из женщин, задержал его, потом спустились с горы мужчины. Только когда ему в руки сунули кошель с деньгами, на Бегемотика навесили мешки с кормом и едой для седока, тогда он понял, что далеко не уехал бы без денег и запасов. Договорился с людьми, что если всё хорошо будет, то встретятся они в Геммаре, что сюда, как только сможет пригласит некроманта для брата и отправился в путь.

В деревне, как хорошему знакомому, ему подробно рассказали о промчавшемся мимо знакомом домике и сколько времени с тех пор прошло. Расстроили подробностями, что одна лошадь была впряжена, а две другие вослед привязанные бежали. В первом же небольшом городке, Берт оставил не справляющуюся с гонкой Бегемотика и купил быстроногих ящеров с малой телегой. Скорость передвижения увеличилась, теперь он не отставал, а догонял потихоньку, требовалось только усиленно кормить ящерок, но и они через неделю сбавили темп. Парень приближался к землям графа, знал, что отстаёт всего на пару часов и загонял коня, которого выменял на ящеров.

В Таури, Берт въезжал через час после наёмника. Узнал, что граф трагически погиб, совершая плановый объезд своих земель. На графскую кавалькаду понёсся бык, вырвавшийся за ограждение с ближайшего хозяйства. Если бы он мчался издалека, грозно мыча и выбивая землю из-под копыт, то его пустили бы на жаркое, но бык тихо сидел в кустах карауля путников и выскочил, являя свой мерзкий характер, когда всадники были у него под носом. Напугав лошадей, бык снова спрятался в зелени. Несколько сопровождающих не удержалось на лошадях и падая получило травмы. К сожалению, граф тоже, будучи в почтенном возрасте, не удержался верхом и погиб.

Парень побледнел, услышав такое известие, но по другим причинам, нежели горюющие таурцы. Он испугался за подругу, справедливо предполагая, что наёмник выместит неудачу на ней. Расспрашивая лавочников о проезжающем мимо домике, парень добрался до таверны, где увидел его брошенным во дворе.

Ненадолго задумавшись о том, что делать дальше, Берт уверенно шагнул в обеденную залу. Он понимал, что прямо сейчас отомстить за брата у всех на глазах не может, не знал, может ли во всеуслышание объявить наёмника похитителем графини Таури. Сейчас он больше похож на оборванца, а похититель на приличного гражданина и на чьей стороне останется правда ещё неизвестно. Поэтому делая шаг внутрь таверны, он решил присмотреться, прислушаться пока обедает. Но заметив напивающегося наёмника, Берт сразу вышел, как будто что забыл. Вспомнив былые навыки проскользнул к домику, и без труда открыл дверь со стороны кучерского места.

Домик поражал тишиной. Как будто все звуки жизни, которыми была наполнена таверна и двор, боялись проникнуть внутрь походного жилища, где лежала умирающая девушка. Берт смотрел и не мог принять, что опоздал. Тома, их нежная, добрая, веселая и всезнающая Томочка, выглядела тонкой белой куклой. Парню не пришла в голову мысль, что сам он от девушки отличается только цветом лица. Тощий, высохший, с безумным блеском глаз, с лихорадочно красными щеками. Подойдя к подруге, Берт упав на колени, обнял её и заплакал. Рыдал горько и безутешно, оплакивая брата, Тому, свою любовь к ней и только судорожный вздох девушки вырвал его из страданий. Парень поднял голову и наткнулся на отстранённый взгляд Томы.

– Не надо, не плач. Живи, будь счастлив за нас обоих, – еле слышно прошептала она, тратя последние силы.

– Что?! – взревел парень растирая слезы грязной ладонью. – Я думал опоздал! Ты умирать? Не смей! Слышишь, не смей! – схватив за плечи девушку, приподнял и тряся как грушу, зло выплёвывал наболевшее. – А как же я? Кому я нужен? Ни Эрика, ни тебя! Одного оставить захотела! Не смей! Если ты… то я рядом. Слышишь? Либо оживай давай, либо подожди, я сейчас – парень засуетился, устраиваясь у кровати и доставая нож – вот, смотри, только вместе со мной. Я себе горло перережу, или в сердце воткну. Да. В сердце. Один не останусь.

– Дурак.

– Пусть, дурак. Пусть. Думаешь только ты Эрика любила? Он всё для меня был, друг, отец, брат. Каково мне теперь? Я держался за тебя, за наше солнышко, а ты …, и я не хочу жить. Так что решай. Либо встаёшь, либо оба устроим сюрприз твоему похитителю. Пусть ищет потом канаву для нас или дерьмовую кучу.

– Почему дерьмовую?

– Гоблин говорил, что в ней трупы быстро разлагаются.

Элье тяжело было выходить из состояния безразличия, но то, что не сделаешь для себя, ответственность за другого заставит.