Иван Берладник. Изгой

–  А ты, княже?

–  Я в засаде побуду, дабы вам в спину не зашли. Взгляды князей встретились. Старик и молодой смотрели друг на друга, и каждый прочёл в глазах другого вызов. Изяслав не зря бросал Ивана в бой - помнил взгляд Елены, когда она провожала их в Выри. Не хотел верить, приказывал забыть - но не мог. И Иван тоже понял, какие помыслы владеют старым князем. Но ничего не сказал и только усмехнулся, выходя из походного шатра.

Плотным строем, стремя к стремени, берладники устремились в бой. За ними помчались, улюлюкая и размахивая саблями, половцы. Многие пускали на скаку стрелы и, домчавшись до пеших русских, сразу кидались в сечу. Дружина князя Изяслава осталась в засаде в стороне.

Всматриваясь в бой из-под руки, в какой-то миг Изяслав захотел послать своих ратников на бой и даже подозвал сотника Тихона, приказывая выступать и усилить правое крыло рати, но тут отворились ворота Чернигова, и городское ополчение хлынуло из них, соединяясь с галичанами и дорогобужцами. В первых рядах скакали княжеские дружинники - часть дружины оставалась в городе. Они накинулись на правое крыло, и исход боя был решён.

Первыми дрогнули половцы. Они не были такими отчаянными рубаками, как русские. Налететь, ударить и откатиться в сторону, заманивая врага ложным отступлением, чтобы потом развернуться и атаковать сбоку - вот как они привыкли сражаться. Стоя на месте, половец терял преимущество, и когда их стали зажимать с двух сторон, воины хана Сартуза стали отступать. Не помня себя, они ринулись, кто куда. Многие бросились в Десну, забыв, что до брода тут далеко. И в первые же минуты одни стали тонуть, а другие, те, кто испугался воды, десятками сдавались в плен.

Иван и его берладники вместе с частью Изяславовых полков остались одни. Пока дорогобужцы и черниговцы добивали половцев, они сцепились с галичанами…

Тудор Елчич был опытным воеводой и добрым витязем. В молодости любил поиграть в сече булавой, и не было ему равных в сём деле. Он и сейчас рвался вперёд, особенно яростно прокладывал себе путь, узрев впереди княжье алое корзно. Лица всадника под шеломом углядеть было трудно, но стяг, реявший над ним, не оставлял сомнений - это был Иван Берладник. Отбить его от своих, полонить и привезти в Галич в цепях - это была удача, о которой Тудор не мог и мечтать.

Осанистый невысокий Тудор Елчич крепко сидел в седле - его ничто не могло поколебать, а сила в руках была как прежде, велика. С первого удара левая рука Ивана онемела до локтя. Он уронил её, непослушными пальцами ловя повод и спеша отвести правой второй удар. Меч зазвенел, булава скользнула по лезвию и косо, упав опять на левое плечо, задела шелом.

На миг всё потемнело у Ивана в глазах. Плечо болело так, словно руку отсекли напрочь, всю левую сторону скособочило. Ещё один удар - и он падёт с коня. Смерть в бою или плен - всё едино, жизнь для него будет кончена. Булава уже падала на него, чтобы окончательно погрузить в беспамятство, но тут сбоку вынырнула рука со щитом.

Бессон, державшийся всё время рядом, успел вовремя. Второй удар Тудоровой булавы выбил берладника из седла, но дал его князю время собраться с силами. И он поднырнул под опускающуюся руку, рубя сплеча, куда достанет.

Прочная, ещё дедовская, кольчуга выдержала удар, но старого воеводу шатнуло в седле. Удар пропал зря, а Иван уже снова заносил меч. С ужасом Тудор понял, что не успеет защититься. Он вскинул-таки булаву, но меч скользнул по руке, разрубая её до кости - и галичанин покачнулся, падая в седле. Отроки еле успели подхватить боярина.

Путь был свободен. Не оглядываясь, рядом ли спасший ему жизнь Бессон, Иван крикнул, зовя за собой уцелевших, и стал прорываться прочь.

О поражении Изяслав узнал от половцев. Много их утонуло при переправе через Десну, другие попали в плен, третьи рассеялись небольшими отрядами и до ставки князя добрались единицы. Из разрозненных криков, но ещё более из самого зрелища бегства поняв, что всё кончено, Давидич приказал отступать. С остатками дружины - половину всё-таки пришлось послать с Тихоном в сечу, - он помчался прочь и со страха забился в ближний лесок, где просидел до ночи.

Уже стемнело, когда его нашёл Иван Берладник. Он косо держался в седле - болел отбитый Тудором Елчичем бок, - но самостоятельно спешился и поклонился Изяславу Давидичу:

–  Разбили нас…

–  Ведаю, - одними губами отозвался тот.
– Чего теперь думаешь делать? Половцы нас бросили…

–  Уходить надо. Ворочаться в Вырь. Княгиня Елена Васильевна там…

Князья взглянули друг другу в глаза…

–  О Елене и думать забудь, - тихо молвил Изяслав Давидич и добавил громче: - По коням! В Вырь!

4

К Вырю пробирались тайными тропами - слишком мало их было, а вокруг лежали земли врагов. Одни путивльцы, не говоря уже о рати Новгород-Северского, могли довершить разгром. Поэтому таились, высылали во все стороны дозоры, нарочно обходили большие сёла и вышли к Вырю, когда под стенами города уже хозяйничали дорогобужцы.

Не было терпения у Владимира Андреевича. Он, внук Мономаха, вынужден жить в милости у великих князей, кормиться с малого Дорогобужа и с того, что даст ему война, в то время как у всеми гонимого изгоя своя волость. Более того - летом этот городец не покорился ему. Владимир жаждал овладеть Вырем. Не отдохнув после победы, он скорым ходом отправился вверх по течению Десны и поспел под городские стены на два дня раньше Изяслава и Ивана. Подъезжая берегом реки, издалека увидели они столбы дыма, а затаившись в леске, с опушки наблюдали, как идут на приступ Выря чужие дружины. Только-только отстроенный посад был почти весь порушен - остальное доедал огонь. Пламя лизало и городские стены, да прошедшие дожди пропитали дерево водой, и сырые брёвна горели плохо.

–  Мой Вырь, - тихо ахнул Иван.

–  Елена, - эхом отозвался Изяслав Давидич.
– И казна… И добро…

–  Елена,- повторил Иван.

Оба замерли, каждый по-своему переживая. «Казна - Елена… Елена - казна», - неотвязно билось в мозгу бывшего великого князя. Теряя добро, серебро, золото и меха, терял старый князь последние шансы когда-то где-либо найти соратников, ибо всем надо платить за воинскую службу. Потеряв княгиню, терял ещё большее, ибо, если не хочет прослыть выродком, должен будет выкупить взятую вместе с Вырем жену. А где взять выкуп? Терялся старый князь, не мог решить, как поступить.

Для Ивана всё было решено, едва взглянул он на город. Ни Выря, ни - как внезапно понял - Елены Васильевны потерять он не мог. И, едва услышал рядом горестное восклицание, стремительно обернулся на Изяслава Давидича.

–  Что ж это деется!
– шёпотом причитал тот.
– Повсюду враги! Совсем меня осиротили! Что же делать?

–  Пробиваться, - коротко ответил Иван.
– За городскими стенами отсидимся.

–  Как? Видал, какая рать согнана?

–  Я пробьюсь, - упрямо сдвинул брови Иван. Они опять сцепились взглядами. Изяславу очень не хотелось пускать Берладника в бой. Ежели постигнет его удача, он затворится во граде с Еленой. А ежели будет разбит, Изяслав потеряет не только богатство, не только жену, не только уважение - он потеряет и последнюю ратную силу, что ещё оставалась у него.

–  Я пробьюсь, - повторил Иван, и Изяслав Давидич с горечью понял, что молодой изгой скорее сложит здесь голову, чем переменит решение.

–  Иди, - молвил он.
– Я сзади тебе помогу. А коли постигнет тебя неудача - отходи… к Зарытою хотя бы.

Зарытый был небольшой крепостью недалеко отсюда, приграничной, служащей больше для того, чтобы сдерживать орды степняков, когда те идут на Путивль и Рыльск.

Иван кивнул и ударил коня под бока, вырываясь вперёд.

–  За мной, други!
– зычно гаркнул он, вздымая из ножен меч.
– Берлад! Берлад!