Иван Премудрый
Шрифт:
Стоит сказать, оставшись один, да ещё в запертом состоянии и под стражей, Иван ничего лучше не придумал, как напился пьяным, первый раз в своей премудрой жизни напился. А что ему ещё оставалось делать? Какие-никакие запасы вина имелись, вот он их и употребил.
– Великий государь, утро на дворе, вставай.
На какие-то секунды Ивану показалось, что всё произошедшее вчера не более чем сон, который только что ему приснился. За это, кстати, говорила фраза, вернее, два слова из неё: "великий государь". Вот только всё приятное вместе с надеждами на сон дурацкий в прошлом, и на радость жизни в будущем, разбивались об интонацию с которой та фраза была сказана. Иван открыл глаза, перед ним сидел всё тот же мужчина, обладатель густой чёрной бороды
– Вставай, лицо сполосни и выходи на двор, пора тебе.
– Куда пора?
– ещё не до конца проснувшись, плюс похмелье, чуть ошалело спросил Иван.
– На дворе узнаешь, куда.
– усмехнулся Черномор, встал и направился к двери.
А перед этим, солнце только-только принялось ночную темень по углам разгонять, состоялись другие проводы. Царица, царевич Гвидон и Василиса отправились в порт на поджидавший их корабль. Отправились просто, да и поклажи с собой никакой не было, в открытой коляске, этакой помеси крестьянской телеги и княжеского возка. Впрочем, никто из них не протестовал и неудовольствий насчёт такой несерьёзной коляски не высказывал. Какая разница на чём? Самое главное, куда!
Да и возок княжеский занят был, в нём на тот же корабль повезли Матрёну Марковну. Уж не знаю почему, но Черномор решил: нечего её людям показывать, а ей по сторонам пялиться. Для её охраны, вернее, чтобы не отчебучила чего этого, таланты вон аж какие, Черномор приставил четырёх дружинников, ну а что да как, и наказывать не надо. Вот и получилось, отправилась в путь дальний Матрёна Марковна со всеми, в Василисином княжестве, по её поводу возможными почестями. А Василиса, хозяйка того княжества, отправилась в тот же путь в самой обыкновенной коляске больше купчишке какому-нибудь по статусу подходящей. Но тут не всё так просто. Вы сравните: что в конце того пути ждёт Матрёну Марковну, и что ожидает княжну Василису, надеюсь объяснять не надо.
***
Княжеский двор встретил Ивана, как бы это сказать: помимо утра раннего, доброго и ясного, отсутствием нервозности, так наверное. Если вчера хоть суеты особой на дворе и не было, про город не знаю, врать не буду... Сами понимаете, как та же тётка Анфиса должна была себя чувствовать, когда заявляется незнамо кто и жизнь твою, годами к одному и тому же порядку приученную, и на годы вперёд предопределённую, из привычной колеи выбивает. В таком случае самое первое дело - это покричать, поголосить да по матушке поругаться, проверенное средство. Опять же, с бестолково выпученными глазами по двору побегать, спрашивая о случившемся у таких же бестолково бегающих - тоже, целебнее ковшика бражки будет. А как тут покричишь, поматеришься, да побегаешь, если гостей этих, что б им, человек тридцать и все в доспехах? То-то же! Потому и обстановка нервная начинается, потому как непонятная, что дальше будет? А утречком, да ещё раненько, когда сам ты уже встал, а воспоминания о вчерашнем безобразии ещё спят крепким сном и сны свои видят, самое-пресамое время - вздохнуть полной грудью и отмахнуться от просыпающегося "того, что вчера было". Кстати, и неважно где оно всё это будет происходить: на княжеском ли дворе, на крестьянском, или же вообще, под забором каким-нибудь, или ещё где.
– Готов?
– глядя на слегка помятого Ивана спросил Черномор.
– Готов.
– даже не задумываясь, к чему он готов, ответила Иван.
– Вот и хорошо.
– кивнул головой Черномор.
– А то нет у меня времени, да и желания тоже нету, твоей готовности дожидаться. Пошли.
Всей своей походкой давая понять Ивану: "никуда милок ты не денешься...", Черномор пошёл к задним строениям двора, а Иван, а что ему оставалось делать, отправился за ним. Таким вот образом: один, знает куда идёт и знает, что второй идёт за ним как привязанный, а второй, хоть и не знает, куда он
идёт, но всё рано идёт, потому как деваться ему некуда, дошли они до конюшни. А там, возле конюшни, Иван увидел осёдланного и приготовленного в дорогу коня. Почему приготовленного в дорогу? А потому что сзади, к седлу, была приторочена какая-то скатка очень даже похожая на плащ. Сбоку же, к седлу, был приторочен мешок, что тут непонятного?– А теперь слушай и запоминай, - Черномор остановился и обернулся к Ивану. - потому как, если мы с тобой встретимся ещё раз, объяснять ничего не буду, а тебе придётся пенять на себя.
Поскольку душегубства за тобой не числится, иначе разговор был бы совсем другим, а числится одна лишь самовлюблённость и прочее для хорошего человека непотребство, решили мы отпустить тебя на все четыре стороны.
– Я...
– Иван что-то хотел было сказать, правда он и сам не знал чего, в очередной раз на свою премудрость понадеялся, мол само собой определиться.
– Не перебивай!
– Черномор слегка повысил голос.
– Не успел ты превратиться в душегуба, только-только с нечистыми снюхался и только-только в него превращаться начал - остановили вовремя. Поэтому езжай, езжай куда хочешь, но чтобы завтра тебя в княжестве не было.
Заметив самую малость блеснувший в глазах Ивана хитрый огонёк, мол, а как ты узнаешь, в княжестве я или нет, Черномор усмехнулся и ответил:
– А ты будь спокоен, узнаю, не один же ты, премудрый. Здесь тебе харчи собраны, ну и всё такое, что в дороге потребно. Денег-то с собой догадался взять?
А вот тут Иван даже похолодел. Первым делом, когда Черномор повелел ему на двор выходить, Иван, зная, что больше в терем ему не вернуться, опять же, в силу своей премудрости, прихватил кошелёк с деньгами. Зачем? А он не знал зачем, прихватил и всё тут. А теперь, когда перед ним стоял снаряжённый в дорогу конь, а впереди была дорога неизвестной длины и неизвестного направления, Иван прямо-таки похвалил себя за такую премудрость насчёт денег. Похвалил и похолодел, когда Черномор об этих самых деньгах спросил: а вдруг как отберёт?
– Взял.
– скорее прошептал, чем пробормотал Иван.
– Вот и хорошо, что взял.
– усмехнулся Черномор.
– Не бойся, не отберу. Это тебе как бы в виде награды за то, что в городе порядок навёл, от грязюки всякой непотребной его вычистил. Мы ж не такие, как те, кто поспособствовал боярину Захару с Никитой город в помойку превратить. Ладно, всё с тобой, езжай!
Черномор, как будто стоящий перед ним Иван растворился в воздухе и больше его не существовало, чуть было не задев его плечом, направился к княжескому терему.
***
Как неизвестная в тех краях механика под названием робот Иван залез в седло, да, именно залез, а не вскочил, как оно полагается, дёрнул уздечку и конь, как будто заранее проинструктировали, направился к воротам.
Город встретил Ивана тем, чем он встречал любого в такие часы, проезжавшего или проходившего по его улицам - на первый взгляд бестолковой, но на самом деле веками отлаженной и упорядоченной утренней суетой. Пастухи гнали вверенную им домашнюю скотину прочь за городские стены, в поля. В поля, где любая домашняя животина неизвестно за что названная скотом каждое утро находила для себя угощение, которое, если сравнивать с человеческим, тому же человеку разве что по великим праздникам выпадает, а тут, да почитай каждый день.
Некоторые лавки уже были открыты, а некоторые другие посредством всяких разных помощников и в обучении состоявших мальцов под хоть и грозные, но на самом деле одобрительные матюки и окрики хозяев, только открывались. Тоже самое можно сказать и о мастерских: в некоторых уже слышался, где стук молотка, а где ни с чем не сравнимый звук вращающегося гончарного круга. И точно также, как и с лавками, некоторые мастерские при помощи таких же помощников и точно таких же слов и выражений, только-только открывались.