Иванов катер. Не стреляйте белых лебедей. Самый последний день. Вы чье, старичье? Великолепная шестерка. Коррида в большом порядке.

– Этого я не понимаю, - вздохнул Иван.
– Работать надо хорошо - и запань не прорвет, и на мель никто не сядет…

– Комнату!
– вдруг заорал Пронин.
– Товарищ Пахомов, сделаем комнату молодоженам?

Иван поднял голову, удивленно посмотрел на Еленку. Она с веселым вызовом встретила его взгляд, и он сразу отвел глаза.

– Комнату?
– Пахомов, не понимая, моргал белесыми ресницами.

– Не надо им комнату, - глухо сказал Иван, уставясь в стол.

– Нет, надо!
– озорно сказала Еленка.
– Очень даже надо!

– Им - не надо, - упрямо повторил Иван.
– Старикам лучше дайте. Столько лет на барже…

Разошлись за полночь. Сергей пошел провожать. Еленка, напевая, убирала со стола. Иван начал стелить постель, спросил вдруг:

– Поздравить можно?

– С чем, Иван Трофимыч?

– Ну, с этим… Комнату вон обещали. И вообще.

– Можно, Иван Трофимыч.
– В Еленку вселился какой-то бес: хотелось озорничать.
– На свадьбу-то придете?

– Ну что ж, поздравляю, - не глядя, сказал Иван и, забыв о постели, тяжело полез на палубу.

– Далеко ли собрался?
– спросил Сергей, встретив его у рубки.

– Порыбачить хочу, - хмуро сказал Иван.
– Давно не рыбачил.

– Гляди не опаздывай: я завтра с утра занят.

– Ладно.
– Иван поковылял к носу.
– В шесть вернусь.

Сергей спустился в кубрик. Сказал, усмехнувшись:

– Розыгрыш наш Ивану против шерсти: рыбачить пошел.

– Надоели вы мне, - вздохнула Еленка.
– Все надоели. Для себя жить буду. Вот как. Для себя.

Сергей потушил свет, разделся, лег. В кубрике было тихо, только чуть поскрипывал борт, касаясь затопленной баржи. Сергей думал о том, как хорошо прошел вечер, и о том, какой серьезный и деловой разговор вел он, провожая парторга до дома. Завтра начнут ставить на катера рации: дело это поручено лично ему и…

– Спишь?… - странным приглушенным шепотом спросила вдруг Еленка.

Сергей спрыгнул с дивана…

Два дня Сергей только ночевал на "Волгаре": устанавливал на катерах передатчики, регулировал, налаживал связь. Он работал с азартом, умел подчинить людей своей веселой настойчивости. Дело, запланированное на неделю, провернул за двое суток, получил крупную премию, ходил победителем. Резко сократились холостые пробеги катеров.

А Иван жил молчком. Молчком работал, молчком ел, молчком курил на палубе. Он не заговаривал больше об уходе Сергея с катера, понимая, что уходить-то надо ему. Он проиграл эту молчаливую битву за первенство на "Волгаре" и, оставаясь капитаном, фактически был просто третьим лишним. И не было сил бороться. Просто - жил, и все. Тихо жил.

В воскресенье он надел выходной костюм, прихватил новую палку: шел к Сашку. Еленка вручила ему сверток с пойманной накануне рыбой, спросила, когда вернется.

– В семь, - сказал он.
– Пойдете куда?

– Не знаю.

– Я к тому, что ногу ломит, - пояснил Иван.
– Ломит с вечера. Как бы грозы не было.

– Да какая гроза!
– засмеялся Сергей.

– Барометр в диспетчерской на великой суши вторую неделю застрял.

– Мой барометр поточнее, - сказал Иван и полез из кубрика.

День был безветренным, сонным, белесым от зноя. С утра на пристани толпился народ: люди собрались в Юрьевец, но рейсовый запаздывал где-то вверху, в Красногорье. Мужчины прели в темных выходных пиджаках, поругивали пароходство, курили. Сергей из любопытства пошел узнавать, вернулся с рыжим капитаном и рыбинспектором.

– А народ-то зря на пристани топчется: рейсового не будет. В Красногорье винт о топляк сломал, при мне диспетчер звонил.

– Ну, Сергей, на тебя вся надежда, - улыбнулся рыжий.
– Не срывай нам мероприятия.

– Ты что, капитан? Это тебе не по нашим дебрям ходить: там, в Юрьевне, документы нужны.

– А ты к пристани не швартуйся - и документов никто не спросит.

– Деньгу можно зашибить немалую, - понизив голос, сказал инспектор.
– Гляди, сколько рублей на берегу мается.

– Деньги само собой, - нажимал капитан.
– Главное - людям помочь: выходной пропадает.

– Это верно… - заколебался Сергей.

– Ой, Сережа, не соглашайся, - вмешалась Еленка.
– Нельзя так, не положено! И Иван Трофимыч не позволит.

– Ну, на Трофимыча-то я облокотился, - усмехнулся Сергей.
– А вот если в Юрьевце засекут…

– Не засекут, - убеждал капитан.
– В Ямском долу отшвартуешься, я проведу.

– Там, между прочим, совхозный сад, - сладко причмокнул инспектор.
– Вишни уродились дай бог!…

– Без штанов с этой вишней останетесь, - сердито сказала Еленка: боялась, что Сергея уговорят.
– Собаки - как лошади.

– У Лешки все собаки знакомые!
– захохотал капитан.
– Уж как-нибудь, хозяйка, корзиночку сообразим.

– Уговорил!
– крикнул Сергей, заметно волнуясь от принятого решения.
– Уговорил, рыжий черт! Командуй погрузку!…

Насажали полный катер. Женщины и дети разместились внизу, где сердитая разнаряженная Шура с нефтянки отвоевала полдивана. Мужчины толпились на палубе, набились в рубку, торчали под окнами: Сергей с трудом видел фарватер.

Капитан нахально собирал деньги: два рубля с взрослого, рубль - с ребенка. Ворчали, но платили: не сидеть же на берегу, ожидая, пока починят рейсовый.

На носу голосисто пели Клава и Люся. На моторном люке обветренные плотовщики азартно рубились в "петуха". Еленка сидела с бабами в кубрике, болтала, настороженно встречая колючие взгляды Шуры.

Над разомлевшей рекой плыло марево. Тяжко было дышать, но "Волгарь" бежал ходко, и свежий ветерок сушил липкий, изнурительный пот.

С остановками одолев крутую лестницу, Иван нашел знакомый дом запертым. Покурил на скамейке у калитки и пошел назад, на берег, потому что идти больше было некуда.