Из чего только сделаны мальчики. Из чего только сделаны девочки (антология)
Шрифт:
– Вер, а почему баба Маня - Зотова, а твоя фамилия Поташникова?
"Врачиха" удивилась.
– Что же тут особенного? Просто моя мама взяла папину фамилию.
– А мне Зотова больше нравится.
Вера пожала плечами, но промолчала.
– Слушай, а вы там, в Москве, без отца, что ли, жили?
– Ага, - девушка кивнула.
– Я папу почти не помню. Мне было шесть лет, когда он разбился. Они военные самолеты испытывали.
– Ух ты!
– Витька с восторгом присвистнул.
– Как Юрий Гагарин?
Собеседница засмеялась.
– При чем тут Юрий Гагарин? Он же космонавт.
– Понял, - парень кивнул головой.
– А у меня вот отец электрик. Когда после грозы подстанцию вырубает, он едет линию проверять. Тоже нужная работа.
Спохватившись, Вера посмотрела на часы.
– Ладно, Витька! Беги книжку читай, а то мне сегодня еще клеенку подшить надо...
Витька направился было к калитке, но в нерешительности остановился и, не глядя на девушку, предложил:
– Пойдешь завтра со мной на бучаг?
– Зачем?
– не поняла Вера.
– Ты знаешь где это? За бывшей мельницей, третий поворот. Знаешь?
– Ну. Знаю.
– Там пацаны вчера сома ловили. Рыбина - килограмм на десять!
– Витька в восторге раскинул по сторонам руки.
– Только они по-глупому ловили - на малька. Они и сегодня не поймают - не будет сом на малька клевать. Меня брат научил: надо на лягушку ставить. Хочешь, пойдем завтра вместе, я у брата донки заберу?
– Хочу, конечно!
– Вере сделалось смешно и любопытно. Она на секунду представила, как маленький Витька будет тащить сома.
– Пойдем.
– Только ты после работы сразу спать ложись. На всю ночь пойдем.
– Как это на всю ночь? Что же мы там делать будем?
– Посидим у костра, картошку попечем. Ты думала, он нам сразу попадется?
– Ну, может...
– Вера хотела договорить, но не нашла что.
– Ничего, пошли.
4.
На рассвете над деревней прошел ливень. Разбуженный шумом дождя, Витька вскочил с кровати, подбежал к маленькому окошку и, сообразив в чем дело, нырнул обратно под одеяло. Ливень шел минут пятнадцать, промочив землю, вишни и мшистую, крытую дранкой, крышу. В сенях звонко закапала вода - кто-то успел подставить таз.
Второй раз Витька проснулся часа через два, когда брат, тихо матерясь, загрохотал в темных сенях лестницей - он направлялся в сад опиливать яблоню.
– Гришк, слышь... Дождик кончился?
Брат легонько ткнул лестницей в дверь.
– Вставай. Поможешь мне.
...Через полчаса братья закончили работу (Витька держал лестницу, а Григорий пилил ножовкой сухие сучки) и пошли завтракать. За чаем брат поинтересовался:
– Когда на рыбалку-то идешь?
– Сегодня в ночь. Сейчас лягушат наловлю - после дождя в самый раз.
– Донки в сарае лежат. Если тройники оборвешь, учти, - Григорий направил на Витьку указательный палец.
– Шею сверну.
Солнце жарило вовсю, но под вишнями еще стоял туман, и было душно от влаги. Капли воды блестели на траве и приятно охлаждали босые ноги. Витька шастал между шершавых стволов с литровой банкой - искал лягушек. К горловине банки - вместо ручки - был примотан взятый у отца синий изолированный провод.
В какой-то момент Витька остановился и из озорства тряхнул одну
из вишен - серебристые брызги воды веером посыпались в разные стороны. Ух-х-х!!! Это была последняя обжигающая влага - вверху, среди изумрудных шевелящихся листьев, как фотовспышка, мелькнуло солнце: день обещал быть жарким.Откуда-то из-за дома послышались удары топора: там, на тополевой колоде, брат рубил спиленные ветки. Древесина у яблони прочная, тяжелая, и Григорий, порубив, пошел в сарай за пилой. Витька видел, как он шел, на ходу снимая рубаху.
Лягушек попадалось немного, зато все они были жирнющие, аппетитные. Будь сам Витька сомом, у него бы такая наживка не залежалась! В вишнях лягушкам самое раздолье: по вечерам здесь самый плотный туман, и больше всего роится мошкары. А днем сюда прячутся от жары надоедливые мухи.
Дойдя до крайнего дерева, Витька обратил внимание: на соседском заборе, где уже сейчас вовсю припекало, застрекотал первый за все утро кузнечик. Отсюда начиналась картофельная делянка, где тоже водятся лягушата, но ботва настолько перепуталась, что ходить между борозд, не наступая на плети, было очень трудно.
Витька остановился и, повинуясь озорному ребяческому порыву, широко открытыми глазами взглянул на Солнце.
Ослепительная волна света моментально резанула по глазам, причинив острую физическую боль. Ультрафиолетовые иголки заплясали по роговице, заиграли бешеными оттенками лилового. Парень испуганно зажмурился, и Солнце сразу же покраснело, превращаясь из опасного белого диска в пушистый махровый цветок. Витька хорошо видел, как раскрываются его малиновые лепестки - пять, десять секунд, двенадцать, а затем все потемнело и исчезло.
Он открыл глаза и, улыбнувшись каким-то своим мыслям, подумал: "Сегодня обязательно искупаюсь".
5.
Часа в четыре пополудни на калистратовской скамейке собралась местная молодежь: Павлик Голынин, Чеграш, Любка Царькова, Лева Калистратов и двое парней из поселка. Гостям лавочки не хватило, и они уселись рядом на корточки. Курили.
Через пару дней Лева собирался отметить свое восемнадцатилетие. Праздник боль-шой, ответственный, и ребята обсуждали его уже не в первый раз.
– Три пузыря водяры я поставлю, - важно рассуждал именинник.
– Хватит нам? Сколько человек придет?
После некоторой паузы отозвался Павлик.
– Да все, кто здесь, и придут. Кто еще-то?
– Он был самым молодым в компании.
– Любаш, ты кого-нибудь приведешь?
Любка неопределенно тряхнула кудряшками. Ей нравилось, что старшие парни с ней советуются.
– Не знаю... Маринку можно позвать. Со Светкой. Позвать?
– Муравьевских, что ли?
– Лева сам знал, что муравьевских, но хотелось что-нибудь такое сказать.
– Ну, - буркнула Любаша.
– А этих-то зачем звать?!
– запротестовал Павлик.
– Ладно бы своих еще...
Любаша-язва ехидно заквохтала:
– Ой-ой-ой! Это кто ж это не свои? Не надо, Павлуша, пожалуйста. Мы все видели, как ты с Мариночкой кадришься.
Это было своеобразным юмором. Павлик действительно недолюбливал соседских девок: вечно они издевались над его неуклюжестью. Особенно Маринка.
– Не пи...
– Пашка, кончай!
– не выдержал Чеграш.
– Тебя не спрашивают.