Из чего только сделаны мальчики. Из чего только сделаны девочки (антология)

– Кадришься ведь, скажи?

– Заткнись, а?

– "Бэ"! Тоже витамин. "Цэ" - тоже не отрава, - жестко отрезала Любаша.

С ней было трудно разговаривать. Старшие ребята относились к ней покровительственно, а младшие предпочитали не связываться. Несмотря на 14 лет, Любка славилась по всей округе своей независимостью и вызывающими манерами. Она уважала Левиных ровесников, но никогда не боялась их. Она всегда умела за себя постоять.

– Ладно, хватит, - именинник нетерпеливо махнул рукой.
– Значит, еще двое. Надо отдельно кислятины докупить - девкам.

Чеграш развел руками:

– Сделаем...
– И, повернувшись к Любке, уточнил: - Они точно придут?

– Ты сомневаешься? Им только про какую халяву скажи.

Слева от сидящих, со стороны автобусной остановки показалась девушка в длинном платье с толстой заплетенной косой. Внимание молодежи сразу же переключилось на нее.

– О! Врачиха с работы идет!

– Может, ее позвать, а?
– сумничал Лева.
– Вдруг кому плохо станет после бухла. А, мужики?

Вместо мужиков опять выступила Любаша.

– А Павлик не будет против? Она ведь тоже не из нашей компании.

– Павлух!
– Чеграш фамильярно обнял приятеля за плечо.
– Ты не возражаешь против врачихи? Может, сгоняешь, пригласишь?

Компания залилась счастливым смехом. Засмеялся даже Павлик, представив себе нелепость ситуации.

Между тем Вера проходила мимо сидящих. Тропинка, по которой она шла, находилась на отдалении от дома Калистратовых, поэтому здороваться с ней никто не стал. Все только на минуту притихли.

– Во идет!
– пробубнила Любка, - Уставилась себе под ноги - в упор никого не видит.

– Оттого, что городская, - пояснил Лева.
– Городские привычки. Там сейчас такие толпы на улицах - только под ноги и смотреть.

...Некоторое время сидели молча, глядя на удаляющуюся фигурку "врачихи". Вера шла какой-то семенящей, торопливой походкой, действительно не по-деревенски. Пару раз споткнулась обо что-то, потерла ладонью туфлю и вскоре пропала за большой раскидистой ивой.

Наконец Чеграш не выдержал. Сплюнув сквозь зубы, с чувством произнес:

– Не уважаю врачей. От ихней медицины только вред один.

– Почему вред?
– возразил Павлик.
– Лечат же простуды.

– Чего-о? Простуду не лечат, простуда сама проходит! Полежал два дня в койке и все. А у этих начинается: анализы им сдавай...

Любаша хихикнула.

– Нет, серьезно. Какая польза-то?

– Кольку Резчикова она вылечила? Вылечила, - Лева опять напустил на себя солидность.
– Моей матери рецепт от сердца выписала? Выписала. Говорит, ничего, помогает.

– Да ну, ерунда, - махнул рукой Чеграш.
– Вон смотри, Витек вышел.

Общество заволновалось. Когда обсуждали день рождения, про Витьку как-то забыли. Он вообще держался особняком - редко гулял вместе со всеми. Девки его сторонились; не смеялись, как над Голыниным, но и дружбу не водили. Странный он.

– Здорово, Витёк! Как рыбалка?

Витька подошел к сидящим, молча пожал всем (и Любке тоже) руки. Присел на корточки.

– Я сегодня не ходил.

– Будешь сома стеречь?

– поинтересовался Павлик.

– Не знаю, - Витька неопределенно пожал плечами и с деланным безразличием добавил: - Посмотрим.

Лева сорвал за лавочкой травинку, сунул в рот. Покосился на рыбака.

– Не затевай. Только намаешься, - и, выдержав паузу, спросил: - Придешь ко мне на день рождения?

– К тебе?
– Витька удивленно посмотрел на парня.
– А ты что, отмечать будешь?

– Надо. Восемнадцать лет. Приходи в субботу, шашлыков нажарим.

– Приду. А вы все будете?

В разговор встряла Любаша. Она долго ждала.

– Витек! Ты бы нас со своей кралей познакомил. А то она с нами и не здоровается.

– А чего она тебе? Вот ангину схлопочешь или понос проберет, - тогда и познакомитесь.

Любашу Витька ненавидел по-настоящему, по-взрослому. Ко всем нормально относился, но Любку-стерву на дух не выносил. И та платила ему тем же.

Поселковые поднялись на ноги, собрались уходить. В этот самый момент с автобусной остановки показалась еще одна фигура. Это был дядя Лёша Клёнов, вдымину пьяный, но бодрый, - как и всегда, когда возвращался из бани. В баню дядя Лёша ходил в дни отгулов и по выходным, причем признавал только городскую, общественную парилку, для чего каждую неделю мотался в райцентр.

Несмотря на зигзаги, шел дядя Леша весьма твердо, делая широкие, уверенные шаги. Еще издали завидев пацанов, он слегка изменил курс и направился прямо к скамейке.

Чеграш развеселился.

– О, гляньте, - Водородная Бомба шкандыбает! Тыц-тыц, тыц-тыц, тыц-тыц...

Лева и Витька хохотнули, а Любаша злобно сплюнула:

– Черт несет! Теперь не отвяжется.

– Да ты чо, Любах?
– удивился Чеграш.
– Сейчас театр миниатюр начнется. Клён когда бухой, с ним что угодно можно делать. Можно ноги об него вытереть - он поутру все забывает.

– А если что-нибудь вспомнит?
– усмехнулся Лева.

– Ты Клёна не знаешь?! Да его грабили три раза, он на утро не мог вспомнить где. Он, протрезвев, вообще ни хрена не помнит!

Тем временем дядя Леша приблизился к сидящим.

– Мужики! Заку-урить дадите?

– Да мы же не курим, дядь Лёш, - отозвался Павлик.

– Ты, я знаю. Я у вз-рослых спрашиваю.

– А мы уже бросили, - ответил Лева.
– И ты бросай, Клён, а то избу спалишь.

– Я...
– Дядя Лёша напрягся, но его мысли спутал наглый Чеграш.

– Харе, пацаны! Дядь Лёш, ты водородную бомбу-то сделал?

– Б-омбу?

– Ну ты ж обещал в прошлый раз.

– Обещал, обещал, дядь Леш, - поддакнула вредная Любаша.

– А ты мне пл-утоний достал? Что?..
– дядя Леша икнул. – Я же тебе расписал: н-нужны две полусферы, а внутри пл-утоний. Вот ты сперва достань пл...

Павлик утомленно закатил глаза. Все решили, что дискуссия опять скатится на академика Келдыша, но на этот раз ошиблись. Разговор оказался очень непродолжительным.