Из любви к искусству
Шрифт:
Но как мне тогда вообще работать? Я же актриса!
– Умру от голода под мостом, – предрекла я себе вполне закономерную участь. – Или выйду замуж как мать. А потом еще раз. А потом еще раз. И буду до конца жизни так несчастна, что лучше бы умереть под мостом.
«Ты просто бесполезное и бессмысленное существо, Лэйси Уиллер. Глупая, истеричная и бесталанная. Ты никому не нужна, даже самой себе. Исчезни – никто не заметит».
Видимо, мои отношения с альтер эго теперь перешли на новый уровень: я начала ее слышать так же, как она, наверное, всегда слышала меня все эти годы.
– Ну-ну, дрянь, – криво
В последнее время мне приходилось много, очень много сквернословить.
– Кого ты там так кроешь? – окликнул меня из-за закрытой двери Мик.
Вломился-таки в комнату. Плохой признак, значит, практически гарантированно попытается на завтрак употребить мой мозг, вместо того, чем нас решила накормить хлебосольная Гайда. По крайней мере, говорил Мик таким тоном, словно собирался подать на меня в суд.
– Тебя! Достал! До печенок и прочего моего ливера! – рявкнула я и принялась чистить зубы.
Агент что-то пробормотал в ответ, но расслышать не удалось. Значит, ничего важного.
За завтраком Мик начал прежнюю песню о том, что я должна вести себя как примерная хорошая девочка, не появляться на улице с неправильными мальчиками и слушать агента как родную мать. Все это орк вещал с очевидным чувством собственного превосходства и… как будто имел полное право говорить со мной таким возмутительным образом.
Я слушала терпеливо минут десять, а потом подорвалась на ноги и расколотила об стол опустевшую тарелку.
На следующий праздник стоит подарить Гайде в качестве извинений новый набор столовой посуды. Сама орчанка наблюдала за уничтожением своего имущества с безопасного расстояния и вмешиваться не спешила. Возможно, она даже считала, будто у меня есть причины для вспышки ярости.
– С чего ты решил, будто имеешь право мне указывать?! – прорычала я, сжимая в руке вилку. – Ты мой агент! Агент! Не мать, не отец, не дед! Это я говорю тебе, что делать! Не наоборот!
ГЛАВА 19
На студии только ленивый не сказал мне, как плохо выгляжу. Почему-то в этот день как будто никого ленивого вокруг не было. Совершенно никого! Марта Харт так вообще сообщила о моем кошмарном внешнем виде не только мне самой, но еще и каждому, кто готов был ее выслушать. Если бы она столько усилий прикладывала во время съемок… Хотя нет, лучше об этом не думать. Актерское мастерство – это не та область, где все получится, только потому что пашешь как ненормальный.
Прогнозы Мика в какой-то мере оправдались: действительно пошли слухи о нашем гипотетическом романе, всплыла даже пара статей в Сети с фото из разряда «ни о чем». Достаточно, чтобы немного подогреть интерес публики, но в целом ничего экстраординарного. Да и откуда взяться скандалу? Ни я, ни Милад не состоим в отношениях, на горячем непосредственно нас не ловили – все в пределах нормы нашей индустрии.
И чего только Мик так сильно бесится по поводу возможных слухов? Это, в конце концов, продвинутый Эрол, настолько терпимый и свободный, насколько это вообще возможно, никому и в голову
не придет упрекать ни за скоропостижный роман, ни за его внезапный разрыв.Треклятые орки с их ортодоксальными порядками. Пора бы уже понять, что весь мир не обязан соответствовать их представлениям о норме.
На съемочной площадке на меня исключительно орали: и режиссер, и партнеры по съемкам, особенно старался Николсон, который, подозреваю, решил отвести душу за все то время, что я блистала перед камерой. Оставалось только скрипеть зубами и терпеть, терпеть, еще терпеть… И старательно игнорировать голос так похожий на мой собственный, который соблазнительно нашептывал, что стоит только поддаться, немного, самую малость – и я снова буду вызывать восхищенные вздохи. И разве сможет меня вот так запросто захватить моя субличность только потому…
– Заткнись, гадина ты этакая, – шептала я украдкой, стараясь, чтобы никто больше не слышал, как я говорю сама с собой. – Даже не рассчитывай настолько легко меня облапошить! Все равно не поддамся!
Как бы ни хотелось мне снова стать примадонной нашего проекта, однако собственную душу я ценила куда больше, чем земную славу, которая, как известно, мимолетна и ветрена.
Единственный, кто не проехался на тему моей резко выросшей бесталанности, так это Динес Милад. Он смотрел на меня издали, с безопасного расстояния, но неотрывно. Я чувствовала его взгляд даже тогда, когда самого Милада быть рядом не могло.
Наверняка кахэ просто поджидал того самого рокового момента, когда другая моя личность сумеет взять верх, и тогда южанин задаст все вопросы, какие только ему нужно. Вот же пронырливая стерва… Еще бы понять, каким же таким образом и когда она увязла в истории с маньяком.
– Ну, что поделать, Лэйси, красавица наша. Вот все и вернулось к норме. Ты опять безнадежна… Но из-за того, что кочевряжилась, тебя даже раздеть теперь нельзя, чтобы купить аудиторию обнаженкой. Не удивлюсь, если после сериала тебя просто перестанут снимать.
Перспективы… Перспективы – просто класс. Сразу вспомнились недавние размышления про замужество или бесславный конец под мостом.
Ладно, чересчур много драмы, в «вешалки» мне путь никто не закрывал, накопления есть…
Но актрисой мне, вероятно, больше действительно не быть. Рожденный ползать, конечно, может забраться высоко, но когда в итоге сорвется – гарантированно сломает шею.
«Просто перестань сопротивляться. Я умею играть. Я прекрасно играю. Могу стать кем угодно».
Но какой толк мне от таланта суб-личности? О да, наверняка она может получить все возможные награды за актерскую игру, вот только какой мне с этого толк? Я просто растворюсь в ней, в ее исключительности, силе, хитрости…
– Просто сгинь! Исчезни, – беспомощно твердила я своему отражению в зеркале, заперевшись одна в гримерке. – Мне не нужен твой талант! Я не позволю тебе меня уничтожить!
«Тогда тебя просто уничтожит кто-то другой, идиотка».
– Пусть даже так. Но это будет мое решение. А ты… Ты всего лишь побочный эффект родовых способностей!
Оказывается, эта дрянь может еще и ржать. Она может долго ржать в моей голове, вызывая мигрень, ненависть ко всему живому и к себе за компанию. Моя карьера могла окончиться еще быстрей, чем рассчитывал на то старина Сэм.