Из племени кедра

– Югана, об этом пока никому не говори, – сказал на эвенкийском языке Шаманов. – Я стал замечать, что плохо вижу. Слепну… Понимаешь, весь мир для меня становится серым и тоскливым.

– Как болезнь эту зовет доктор?

– Я к врачам не обращался. Не помогут мне они…

– Шаман и Югана будут кочевать. – Старая эвенкийка старалась говорить бодрым голосом, но сердце ее щемила боль. Она смотрела в глаза Андрею и думала: «Шаман не обманывает. Вождь теряет зоркость… Пошто добрые духи урманов стали бессильными и глухими?.. Пошто они не отводят беду, плохие разные случаи от вождя…»

– Куда кочевать? – спросил Андрей после раздумья.

– Эвенки давно знали: похоронив человека, надо уходить подальше от лабаза, могилы. На тропе горе быстрее забывается. Эвенки никогда не приходили к могилам, не тревожили сон мертвого тела. Шаману надо уходить от могилы Лены. Рядом могила, рядом большое горе, живет и не умирает в сердце. Болезнь тоска испортила глаза вождя племени Кедра, украла цвет, краски. Надо кочевать в другое место, маленько забывать Лену, – Югана объясняла по-своему причины несчастий, свалившихся на Андрея. Ей не верилось, что вождь с глазами орлана вдруг перестал видеть мушку ружья, что не сможет прокладывать кочевые тропы. Не сможет видеть восход солнца и провожать его на закат. Неужели умрут для Шамана утренние зори?

– Кочевье не спасет, Югана…

– Пошто забыл Шаман, что жена поможет излечить все болезни… Вождю надо жениться на Тамиле…

– Тамила мне сестра, – нахмурившись, ответил Андрей, подкинув в костер срубленные ветки. На жарких углях они зашипели, защелкали, разбрасывая стелющийся густой дым и разгоняя писклявую тучу гнуса.

– Пошто так? Тамила умрет без Шамана. Она не умеет никого больше любить.

Андрею не хотелось объяснять Югане, что всего неделю назад он мог читать газету, мог рассматривать свои эскизы, видеть мельчайшие штрихи, а сегодня не разглядит в десяти шагах звенья лодочной цепи.

– Действительно, придется пожить вдали от деревенского шума, от людей, – помолчав, сказал он.

– Шаман правильно сказал, надо кочевать, – кивнула Югана. – Осень провести на охотничьих тропах…

10

В кабинете начальника нефтеразведки разгорелся жестокий спор. Скорее, настоящий бой между председателем артели Александром Гуловым и Геннадием Яковлевичем.

– Мы с тобой больше часа не можем сговориться… Ну, поругались. Хватит, теперь давай разговаривать мирно, – убеждал Геннадий Яковлевич председателя, сидящего в мягком кресле возле большого, покрытого зеленым сукном стола. Гулов резал недобрым взглядом начальника нефтеразведки.

– Получается, что ты меня обворовал… Чисто и гладко. Мне остается лечь в гроб и крышку закрыть, – говорил Александр уже без прежнего запала.

– Парни сами просились ко мне на работу, – продолжал гнуть свое Геннадий Яковлевич. – Если бы я их не принял, то укатили бы они в Медвежий Мыс, в Томск…

– Кучума забрал. Моториста с катера увел, Николая, молотобойца, тоже переманил… Двух парнишек, что в прошлом году окончили десятилетку, хотел я отправить в сельскохозяйственный институт. А ты их форменным образом украл у меня со зверофермы. Парней ты отправляешь на курсы буровиков, а не подумал, кто твою ораву нефтеразведочную молочком поить будет. Все разъехались… А кому теперь сено косить, пушнину добывать, рыбачить?.. Ведь только начало, а через три-четыре года…

– Саша, ну… учитывай обстановку. Новая жизнь ворвалась на Юган. Конечно, молодежь ищет работу по душе. Ну, как им отказать?! Нельзя же разрушать их мечты, стремления пресекать…

– Не брать моих ребят, и только, вот и вся недолга, – неуверенно и тихо возразил Александр Гулов.

– А где я рабочих себе найду? Да я за одного юганского парня десять разных вербованных отдам. Мне больше нужны такие, как Кучум, чем рвачи, ищущие длинные рубли. Пойми, сегодняшний Кучум завтра станет главным геологом, начальником нефтеразведки… а ты слезы льешь! Мы можем спорить до бесконечности, но жизнь устанавливает свои законы… Порешим так, – хитро подмигнув председателю, сказал Геннадий Яковлевич.

– Как? – переспросил Александр.

– А вот. Сено косить тебе нужно? Хорошо. Даю тракторы, кидаю всех свободных людей на покосы. Поднимаю народ на воскресники – будет сено!.. Охотников в тайгу тебе закинуть надо? Даю вертолет. Из тайги в конце сезона их тоже вывезем со всей добычей и пожитками. Строим мы новый клуб. Строим новый большой магазин, столовую, пекарню строим. Одним словом, Саша, всем чем смогу, буду помогать… Мы из Улангая настоящий город сделаем…

– Пой, летняя пташечка, как осенью-то хвостиком махнешь… – возразил Александр, но душой чувствовал: Геннадий Яковлевич в беде артель не оставит. Однако добавил: – А город нам здесь не очень нужен: вся живность уйдет.

11

На другой день провожали улангаевцы парней, «украденных» Якорем.

Собрались на берегу почти все жители.

Илья беспокойно шарил глазами по толпе. И вот наконец заметил кого нужно, пошел навстречу.

– Кучум, ты приглядывай за парнями в городе. Не давай им много винки пить. Драться шибко с городскими мужиками из-за девок тоже не давай, – наказывала Югана.

– Правильную дорогу выбрал, – напутствовал Илью председатель. – Тайга тебя породнила с буровиками, в урмане нашел ты себе жену. Но эти-то черти куда лезут… – махнул он недовольно в сторону остальных уезжающих парней.

– Зачем горюет председатель Сашка-Гул? В деревне бабы есть, мужиков много нарожают. Всем работу Якорь даст. Сашка-председатель тоже работу даст… Парни теперь в город не побегут. Работы на Югане шибко много стало. Трубы в землю толкать надо: нефть, газ добывать.

Илья и Александр с улыбкой взяли Югану под руки, повели к берегу, к народу.

Поцеловал Илья Верочку. Отвернулась Югана, чтобы глазами не спугнуть молодых, которые через губы передают любовь и через губы делят ее на прощание.

Уходил теплоход. Взвыла жалобно сирена. Замахали с берега платками, кепками, шапками.

Не обошлось и здесь без Андронихи. Она среди старух свое мировоззрение высказывает.

– У слепой Эйги, матери-то Кучума, идола святого я видела. В секрете она держит своего идола и молится, а силы он невиданной! Пошто, думаете, все везенье и счастье к Кучуму льнет? Идол несет все это… Премию Кучуму к каждому празднику дают. Бочку, которая сама тряпье стирает, дали. Патефон лектрический дали. А тут вот, бают, показывали его в Томске, навроде бы в кино…

– По телевизору, – поправила А.ндрониху старуха Чарымова.

– По ему самому… Как в зеркало, говорят, всему люду показывался и про Улангай говорил, про самую ихнею нефть.

– Часики золотые ему с Веркой за работу дали, – напомнила бабка Пивоварова. – С надписью.

– Вот-вот, – подхватила Андрониха и закончила неожиданно: – А матерям слезы… Шарахнет их самый этот газ бомбой, как Шамана с Лукичом.

– Неужто бомбой рвется?.. – заохала старуха Сидельникова.

– Ежели под землю в этот самый газ искру засунуть, то рванет вся нефть с газом, расколет землю, конец света будет! – убежденно говорила Андрониха и сама верила, что взорвется газ под землей. Ведь бывают землетрясения разные…