Из сборника "Рассказы о путешествиях"
Шрифт:
— Не бегай по кругу, как идиот! — это кричал мой хозяин, посылая свои слова быку. — Ты что о себе возомнил, ты кто такой?!
Бык испуганно остановился и, моргая, уставился на нас.
— Чего ты тут стоишь и пучишься? — орал мой приятель. — Нападай уже, наконец, черт тебя подери!
Бык опустил рога и бросился на одетого в униформу билетера.
— Остановите его! — голос адвоката пресекся. — Остановите этого убийцу!
И действительно: это было не очень приятное зрелище — видеть быка, давшего волю своей ненависти к людям, которые наносили ему удары маленькими острогами, парой копий и крючками и втыкали ему в мясо стальные
На арену было брошено подкрепление, два танковых батальона с автоматическим оружием. В воздухе закружил первый вертолет, чтобы в случае чего атаковать ракетами.
Бык остановился у парапета и тяжело дышал. Гневно взвился на него мой приятель:
— Ты, трус! Это что — искусство, как ты хочешь сражаться?
Усталый взгляд быка немо говорил:
— А кто тут хочет сражаться?
Мой неистовствующий друг обратился теперь к вооруженным людям на арене:
— Кончайте этого ублюдка! Убейте его! Скорее! Иначе — клянусь святой девой из Гвадалахары — я сам спущусь и покажу вам это!
Он попытался спрыгнуть вниз, но справедливо подумал о достоинстве своего положения и остался на месте. Зазвучали фанфары. На бронированной боевой колеснице выехал рыцарь в сверкающей аммуниции.
— Мигель? — спросил я.
— Еще нет, — пояснили сидящие вокруг. — Бык только еще начал уставать.
— И они принялись осыпать его новыми ругательствами: — Давай, позорная корова! Мы хотим видеть, на что ты способен!
Быку не нужно было повторять дважды. Он разогнался и ударил лошадь снизу так, что рыцарь свалился с нее.
Вопль вырвался из толпы:
— Полиция! Национальная гвардия! Свяжите эту преступную бестию!
Это снова был мой друг, адвокат, он попал своим возгласом в десятку.
— Как, атаковать невинную лошадь?! Горе тебе, подонок!
Бык даже не обернулся; очевидно, он не выносил адвокатов. К тому же ему стоило большого труда удержаться на ногах.
Я оценил его ситуацию со своей точки зрения и нашел ее удручающей: на чужом поле, окруженный враждебной, численно превосходящей толпой, — что ему оставалось делать? Пока я так философствовал, женщины вокруг внезапно вошли в экстаз.
Сопровождаемый громом оркестра, на арену вступил Мигель с огромным мечом в руке и златотканой накидкой на плечах. Само его появление дышало силой, спокойствием и хладнокровием. При помощи своего красного плаща он для начала принял ряд классических балетных поз, которые были приняты публикой со стонами наслаждения.
Впрочем, он вообще был занят тем, чтобы увернуться от быка, и вскрикивал всякий раз, когда рог вспарывал пустоту:
— Ол!
Тем временем, он дразнил своего противника коварными колкостями примерно в следующих выражениях:
— Ну, иди же, мой бычок, иди к дяде Мигелю, он ждет тебя… Хоп, бык-бычок… Да что же ты… Только не наглей, иначе пущу тебя на фарш, ол!
Из нежных женских ручек на него сыпался дождь из цветов. Он уже поднял меч для ритуального удара.
— Он должен проткнуть ему язык, сердце, печень и все прочие потроха, — проинформировал мой задыхающийся от волнения друг. — Одним единственным, виртуозно исполненным ударом!
Мигель встал на цыпочки и ударил. Однако, ему, очевидно, попались не все цели, потому что бык никоим образом не рухнул. Наоборот,
он выглядел так, как будто он даже немного отдохнул.— Что с тобой? — горланил мой адвокат, имея в виду быка. — Ты не хочешь умирать?
Бык отрицательно потряс головой и галопом помчался к президентской ложе.
— Сеньор! — крикнул он сидящему вверху. — Избавьте меня от этого идиота, или я больше не играю!
Президент покачал головой.
— Я с быками не разговариваю. Убейте же его!
Снова Мигель поднял во всю богатырскую длину свой меч и дал своим адъютантам знак оказать ему последнюю помощь. Примерно 20 человек высыпали на арену и обработали быка длинными пиками, отравленными стрелами и слезоточивым газом. Ибо трудно стать победителем кровожадного монстра, пока он еще стоит на четырех ногах.
— Конец! — глубоко выдохнул рядом со мной адвокат. — Сейчас он получит все, что ему причитается!
Если у тореро получится обеспечить своему противнику особенно красивый, изящный конец, то президент подарит ему ухо быка. Совершив убийство с несравненным, еще небывалым изяществом, он получит еще и хвост. И эти редкие события казались уже готовыми.
— Смотри внимательно! — шепнул мне мой друг. — Это что-то неповторимое. Мигель встанет на колени и прикончит быка так называемым приемом "Вероника". В самый последний момент он отклонится в сторону и вонзит взбешенной бестии, мчащейся навстречу смерти, сталь в сердце…
Залихватский марш, грянувший из оркестра, перешел на прерывистую барабанную дробь. Мигель встал на колени, бык, как и было запланировано, ринулся навстречу своей смерти, Мигель немного выгнулся в сторону, но и бык изменил направление своего бега — и в следующую секунду Мигель взлетел в воздух, плюхнулся на живот и остался недвижим на горячем песке.
Вокруг воцарилась гробовая тишина, которая то тут, то там прерывалась слабыми криками, призывавшими врача.
Бык повернулся, тяжело ступил на неподвижно лежащего Мигеля, понюхал его, осторожно перевернул его, опустил рога и снова подбросил Мигеля в воздух.
Теперь уже я не мог болше сдерживаться.
— Ол! — воскликнул я и восторженно подпрыгнул. — Хоп, бык-бычок! Покажи ему! Браво! — и даже полные ненависти взгляды адвоката не могли остановить мои ликующие возгласы. — Ол и еще раз ол!!
Когда Мигель в третий раз взлетел в воздух, мой энтузиазм вышел из всяких границ. Я посылал быку воздушные поцелуи, бросил ему свой галстук, разорвал программку в мелкие клочки, разбросав их вокруг, и даже начал петь соответствующую мелодию из "Кармен", которая, однако, внезапно прервалась шумом. Шум частично происходил от танковой колонны, которая выкатилась на арену и открыла огонь, частично — от разъяренной толпы, противостоящей мне.
Не долго думая, я обратился в бегство. Когда снаружи, уже под колоннадой, победный пьяный рев достиг моих ушей, я понял, что он означает кончину бесстрашного быка. Но зрелище машины скорой помощи, увозящей легендарного Мигеля, несколько утешило меня.
Еще более утешительной была уверенность, что мой сын Амир никогда не станет тореадором. Ну, хотя бы потому, что у него рыжие волосы.
Бронирование номера
Из своего номера отеля в Барселоне я позвонил портье, и разговор — он шел на английском, с которым, однако, мой собеседник обходился весьма произвольно, — принял следующее направление: