Из сборника "Рассказы о путешествиях"

— Нет, — смущенно пробормотал я. — Полагаю, что это не преступление.

Наш автобус шел вдоль берега моря. Восхитительная панорама открывалась передо мной. Однако, отеля "Эксельсиор" в ней не было и в помине.

Луиджи снова принялся за описание своих несчастий.

— Единственный человек, который умеет еще больше, чем моя жена, трындеть и ругаться, — это ее мать. Иногда они вместе принимаются трындеть и ругаться. Тогда я скрещиваю руки и говорю: "Во имя святой богоматери из Падуи, — говорю я, — ну, как можно столько трындеть и ругаться?". И что на это отвечает эта старая ведьма-теща? Она отвечает: "Заткнись, ты, уголовщина!". Уголовщина! Это просто смешно. Меня всего-то ненадолго посадили года два-три назад. Мы с Марцелло тогда слегка промочили горло и гуляли себе в хорошем настроении, ну, и швырнули пару цветочных горшков в пару витрин. Вот и все. Даже сам судья тогда сказал: "Луиджи, — сказал он, — суд принимает во внимание твое безупречное прошлое и твою горькую судьбу как смягчающие обстоятельства". Вот и все. И вот я вас спрашиваю, милостивый государь: разве это уголовщина? Это она происходит из уголовной семейки, она. Это я могу открыто сказать, это не тайна. Весь мир знает, что ее отец был торговцем наркотиками. Он на этом деле даже три пальца потерял, ему их отстрелили. Вот таким он был. Как-то приходит моя дочка из школы домой и спрашивает: "Папочка, — спрашивает она, — а правда, что нашего дедушку повесили?". Ну, что тут сказать? Я же не мог солгать бедному дитя. Очень плохо, что она слышит такие вещи в школе. Где она и без того который год зря проводит. К счастью, мы тогда как раз на автобусе ехали, и я смог ее отвлечь. "Нам пора сходить", — сказал я. Пора сходить!

Только когда он поднялся и устремился к выходу, мне стало ясно, что его последние слова относились уже к настоящему времени. Я попытался задержать его:

— Простите, а сколько еще ехать до отеля "Эксельсиор"?

— Отель "Эксельсиор"? Никогда не слышал. Ну, да вы его как-нибудь найдете, — и он приветливо помахал мне на прощание. — Скоротали время за приятной беседой, а? Пока! И удачи!

Сражение на гондолах

Согласно широко распространенному заблуждению, Венеция — это место, где все молодожены и молодожоры, опьяненные счастьем, проводят свои медовые месяцы.

Это не совсем так. Не так просто быть счастливым в Венеции. Если вы будете не очень внимательны, проблемы начнутся сразу же после прибытия: при выходе из поезда или при попытке пробраться в соседнюю лагуну, ибо отцы-основатели города — в мудром предвидении последующих дорожных аварий — разместили улицы вдоль каналов и запретили автомобильный и рельсовый транспорт из-за недостатка твердой почвы.

Поскольку моя жена — весьма плохая пловчиха, мы еще на вокзале справились, как нам лучше всего добраться до нашего отеля.

— Возьмите катер-такси, — гласил совет. — Прямо перед вокзалом вы найдете любое их количество. Но ни при каких обстоятельствах не нанимайте гондолу. Это обойдется очень дорого.

Забрав из камеры хранения свой багаж, мы приступили к поискам катера-такси. Вокруг не оказалось ни одного. Гондол же, наоборот, стояла целая флотилия, и в каждой — по гондольеру в просторных черных штанах, и каждый — с жаждой денег в глазах.

Ну, будь, что будет, — решили мы и влезли в одно из этих романтично покачивающихся суденышек. Старый венецианец, опиравшийся на длинный шест, взял с нас за посадку по 1000 лир, его юный помощник за 2000 лир запихнул наш багаж под мокрые сиденья, а третий за 500 лир сказал: — Аванти [42] .

42

Аванти — Вперед (итал.)

Поездка на гондоле была чистым удовольствием, лишь слегка омрачаемое чувством стыда, что обычно приходит к израильскому гражданину, когда он непринужденно откинувшись, сидит на своем мягком сидении и вынужден при этом наблюдать, как его сосед с напряжением выгибает спину в гребле. Гондолы как таковые напоминают те исторические транспортные средства, с которыми когда-то викинги покорили половину Европы. Во всяком случае, гондолы, похоже, происходят из того времени, когда было разрешено рабство, и еще не были изобретены чемоданы.

Наш викинг, однако, вел себя вполне миролюбиво и даже пел трепетным голосом свое "О соле мио" [43] …

Самая лучшая из всех жен была этим заметно увлечена и едва не плакала от умиления, если бы при каждом третьем толчке шестом самый тяжелый из наших чемоданов не ударял ее по голени.

Я же про себя уже представлял, как викинг предъявит нам счет к оплате и как я расстрою ему удовольствие.

— Amico [44] , - скажу я ему, — со мной такие штуки не проходят. Какому-нибудь салаге ты можешь уши крутить, а мне нет…

43

О соле мио — О, мое солнце (итал.)

44

Amico — Друг (итал.)

— Двадцать тысяч лир, — гондола подошла к отелю. — Venti mille [45] !

— Амико…

Дальше у меня не пошло. Гондольер сразу же начал ругаться и браниться, выкрикивая:

— molto [46] багаж, molto устал, molti bambini [47] дома и Санта Мария делла Кроче за углом.

Это было ужасное представление. Поэтому я поспешил как можно скорее отделаться от него этими 20000 лир, и поскольку он не мешал мне выгрузить чемоданы, я дал ему еще 1000 лир сверху.

45

Venti mille — Двадцать тысяч (итал.)

46

molto — много (итал.)

47

molti bambini — много детей (итал.)

И что же? Он засунул деньги в самый дальний карман своих штанов, ухмыльнулся, но не тронулся с места.

— Arrividerci [48] , - крикнул я ему. — Давайте, двигайте отсюда. Чего еще ждете?

— Чаевых, — пропел он. — Совсем чуть-чуть чаевых, синьор…

— Это уже слишком! Не вы ли уже прикарманили двадцать тысяч моих лир? И разве я добровольно не добавил вам еще тысячу?

— Да, верно, — кротко возразил викинг. — Но это были официальные чаевые, добавьте еще и от себя лично.

48

Arrividerci — До свидания (искаж. итал.)

Ни слова не говоря, я повернулся к нему спиной. Я не дал ему ничего, кроме еще одной 500-лировой купюры.

Портье, который безмолвно наблюдал всю сцену издали, спросил меня, почему мы не приехали на катере-такси. И разве мы не знали, что только безумцы берут гондолы. И сколько, должно быть, этот жулик выжал из меня.

— Из меня никто ничего не выжимал, — высокомерно ответил я. — Он попросил пятнадцать тысяч лир и получил пятнадцать тысяч лир.

Портье вскинул ошеломленный взгляд к небу, взял со своего стола официальное издание "Настольной книги по перевозкам иностранцев в городе Венеции" и открыл страницу с тарифами на гондолы:

— Влюбленные парочки с восемью чемоданами — 8000 лир, — прочитал он.

К полудню небольшая часть наших затрат вернулась. В ресторане какая-то дама, сидевшая за соседним столиком, уронила на пол нож, и вспомнив свое хорошее воспитание, я нагнулся, чтобы поднять и передать ей его, за что она сунула мне в руку 200 лир. С быстрым "Grazie" [49] моя жена схватила купюру, спрятала ее в сумочку, и через некоторое время отметила, что скупая старая ведьма могла бы дать и больше…

49

Grazie — Спасибо (итал.)

О сумме счета в ресторане я по благородству своему умолчу. В конце концов, надо принять в расчет двух одетых в золоченые униформы официантов, постоянно стоявших у нас за спиной, необдуманно одетые в белоснежное столы, и привилегия, заключавшаяся в том, что нам поливали салат маслом из персонально принесенного от директора драгоценного, старинного хрустального графина. А ведь все это стоит денег. Вот только на поездку на гондоле мы не потратим больше ни единой лиры.

Только еще лишь однажды оказались мы в когтях этих морских разбойников.