Из сборника "Рассказы о путешествиях"

— Мы это знаем, — подтвердили мы и немедленно провели маленькие тесты на знания языка.

Поскольку самая лучшая из всех жен, происходя из чистопородных сабров [77] , хорошо владела гортанным "р", ей было поручено произносить адрес, бегло используя нижеследующее предложение:

— Quinze rue St.Honor, Hotel St.Paul [78] … Кенз, рю Сент-Оноре, отель "Сен-Поль"…

Далее, наш друг советовал нам при сообщении адреса и других важных деталей заседания катать в углу рта сигарету, что выглядело не только типично по-французски, но и камуфлировало бы некоторые известные неровности в нашем произношении.

77

Сабры — евреи, рожденные в Израиле (в отличие от "олим" — приезжих).

78

Quinze rue St.Honor, Hotel St.Paul — Улица Сент-Оноре, отель "Святой Павел" (франц.)

И когда поезд уже подкатывал к перрону, он закончил:

— Ваш отель находится недалеко от Place de la Concord [79] , в нескольких минутах езды от вокзала. Так что такси должно вам обойтись не больше, чем в 6 новых франков [80] .

Как только мы нашли такси, и пока мы наш багаж под бдительным взглядом шофера запихивали в багажник, наш друг открыл беглый разговорный огонь по-французски, который мы лишь иногда прерывали крохотными частичками из своего богатого словарного запаса вроде "Oui", "Non" [81] или немым пожиманием плечами.

79

Place de la Concord — площадь Согласия (франц.)

80

Франк — Имеется в виду деноминация франка, произведенная в середине 1960-х годов (6 франков = 1,2 доллара)

81

Oui… Non — Да… Нет (франц.)

Так все и шло. После того, как мы кивнули напоследок нашему другу, моя жена воткнула сигарету в рот, включила свое самое лучшее врожденное "р" и сказала:

— Quinze rue St.Honor, Hotel St.Paul

Нельзя не признать, что мы были чересчур возбуждены. Но водитель ничего не заметил. С деловым молчанием он завел мотор и поехал. Все было в самом лучшем виде. Мы откинулись на сиденья, тесно прижавшись друг к другу, как парочка влюбленных, так, чтобы наше дальнейшее молчание не бросалось в глаза водителю.

Через несколько минут мы миновали обелиск на площади Согласия. Моя жена схватила французскую газету, которую я демонстративно держал в руке, и нацарапала мне на ее полях своим карандашом для подведения бровей:

— Мы уже почти у отеля. Идиот-водитель считает нас французами.

Непостижимы пути твои, Господи, воистину непостижимы. — Через пару секунд моя жена открыла свою сумочку, кинула туда испуганный ищущий взгляд и побледнела:

— Ой! — крикнула она на громком, неподдельном иврите. — А где, черт побери, наши паспорта?

Я быстро прикрыл ей рот (паспорта находились, как обычно, в моем правом нагрудном кармане) и попытался рассмотреть лицо водителя в зеркало заднего вида. Тщетно. Во всяком случае, оно не преобразилось. Только мне показалось, что его уши пару раз вздрогнули. А больше ничего. Разве что он внезапно и резко повернул руль налево и дал газу. Нас охватил беспокойство. Никакого сомнения: испуганный возглас моей супруги разоблачил нас как иностранцев. Надо было что-то предпринимать, иначе все потеряно.

В напряженной тишине — и так, чтобы водитель мог слышать — я выпустил лучшее из своего французского:

— Comment allez vous? La plume da ma tante est plus belle que le jardin de mon oncle. Garon, je voudrais manger. L'addition, s'il vous plait [82] .

Я еще не договорил фразы, когда увидел в зеркале заднего вида глаза водителя, устремленные на меня, прямо на меня, большие, серые, стальные, неумолимые глаза. Я затрясся и почувствовал, что весь покрылся испариной.

82

Comment allez vous? La plume da ma tante est plus belle que le jardin de mon oncle. Garon, je voudrais manger. L'addition, s'il vous plait. — Куда вы идете? Перо моей тети красивее, чем сад моего дяди. Официант, я хочу есть. Добавки, пожалуйста (франц.)

В это мгновение самая лучшая из всех жен, интуитивно почувствовав неладное, бросилась на меня и стала целовать la Parisienne [83] , поскольку только француженки понимают толк в том, как надо целоваться публично… Когда поцелуи закончились, счетчик показывал 9,60 франков.

Водитель нас разгадал. Он понял, что мы никакие не французы. Он, Жан-Пьер, это знал. И способ, которым он вел машину, доказывал это. Все новые и новые левые повороты бросали нас в правый угол заднего сиденья. Едва мы пересекли Сену, последовал новый резкий поворот налево, — и снова Сена. Мы пересекали ее несколько раз. Затем мы проследовали каким-то длинным туннелем, — и снова обелиск.

83

la Parisienne — по-парижски (франц.)

Я не мог более сдержать укоризненного замечания:

— Уж эти мне французы с их бесконечными обелисками, — шепнул я супруге.

— Этот обелиск мы уже проезжали, — возразила она беззвучно.

Счетчик стоял уже на отметке 18 франков. Это было втрое больше суммы, скалькулированной нашим другом.

Возможно, благосклонный читатель поинтересуется, почему мы не попытались остановить этот постепенно уходящий в космические просторы спутник? Этому есть разные объяснения.

Во-первых, мы оба по натуре робкие. Во-вторых, мы оба — и благосклонный читатель, возможно, помнит об этом — весьма плохо изъяснялись по-французски. И в-третьих, что нам оставалось делать? Взять другое такси?

В конце концов, этот Жан-Пьер уже провез нас по весьма значительной части Франции, мы уже знали его приемы, его особенности и слабости, — так зачем нам нужно было экспериментировать с новым шофером?

Кроме того, мы еще не полностью капитулировали. Моя жена снова попыталась провести мероприятие la Parisienne, однако, я уже был не в состоянии оставаться ей полноценным партнером. Нам следовало поберечь силы, чтобы по возможности уменьшить потери и бороться дальше.

Жан-Пьер, и это не оставляло никаких сомнений, ехал с нами по кругу. Мы проезжали мимо обелиска с равномерным интервалом в шесть минут, то есть примерно десять раз в час. Само собой, если учесть некоторую поправку, когда мы в часы пик попадали в транспортные пробки, это составляло 240 объездов обелиска в день, что, соответственно, в неделю…

Когда счетчик взлетел до 27 франков, водитель открыл бардачок и достал оттуда свою первую трапезу, состоящую из бутербродов, маленьких маринованных огурчиков и фруктов. При обсуждении сложившегося положения, проведенном на иврите, мы установили, что наши собственные запасы, состоявшие из двух яблок, одного апельсина, высохшей булочки и небольшого количества жевательной резинки, весьма ограниченны. Если мы будем экономны, может быть, сможем продержаться до завтрашнего вечера.

Внезапно озабоченное лицо моей жены озарилось вспышкой надежды:

— Бензин! — ликующе вырвалось у нее. — Ведь этот тип израсходует весь бензин! Когда-то он должен ведь остановиться для заправки — и мы будем спасены!

Я наклонился, чтобы взглянуть на датчик топлива. Бак был наполовину пуст. А счетчик стоял на 35,50.

С наступлением темноты мы предусмотрительно решили хотя бы часок поспать по очереди, чтобы Жан-Пьер не смог потихоньку заправиться и ехать дальше.

Пять или шесть раз мы пытались вызвать его благосклонность, выкрикивая при виде обелиска восхищенное "О!". Жан-Пьер не реагировал. Его широкая, могучая спина оставалась неподвижной даже при резких поворотах влево.