Из тьмы

“Моя невеста, ваше величество”, - ответил Скарну. “Меркела из Павилосты”.

“Ваше величество”, - прошептала Меркела. Ее реверанс был неловким, но он послужил.

“Рад познакомиться с вами, миледи”, - сказал король и поднес ее руку к своим губам. “Я видел сестру Скарну на достаточном количестве подобных приемов, но она всегда была с этим полковником Лурканио. С некоторыми вещами ничего не поделаешь. Тем не менее, это лучше”.

“Благодарю вас, ваше величество”, - сказала Меркела. К ней вернулся ее дух, и она оглядела Большой зал, словно бросая вызов любому, кто скажет, что ей здесь не место. Конечно, никто не сделал этого, но любой, кто попытался бы, пожалел бы.

Скарну оглянулся на Гайнибу, уводя Меркелу. Гайнибу, очевидно, пришлось нелегко во время альгарвейской оккупации. Несмотря на это, он все еще помнил, как вести себя как король.

Драконья ферма находилась сразу за янинской деревней под названием Псинтос. Мокрый снег бил в лицо графу Сабрино, когда он тащился к фермерскому дому, где он отдохнет, пока не придет время поднять свое крыло в воздух и снова бросить драконьи крылья в ункерлантцев. В основном грязь хлюпала под его ботинками, но в ней также слышался хруст песка, которого не было пару дней назад.

Он начинает замерзать и становиться твердым, подумал Сабрино. Это не так уж хорошо. Это означает лучшую опору для бегемотов, а это значит, что солдаты короля Свеммеля снова выйдут вперед. Последние пару дней здесь было довольно тихо. В этом нет ничего плохого. Я люблю тишину.

Он открыл дверь в фермерский дом, затем захлопнул ее и запер на засов, чтобы ветер не вырвал ее у него из рук. Затем он развел костер, подбросив в него дров, нарубленных одним из укротителей драконов. Дрова были влажными и дымились, когда горели. Сабрино это не особо заботило. Может быть, это задушит меня, пронеслось у него в голове. Кого бы это волновало, если бы это произошло? Моя жена могла бы, немного. Моя любовница? Он фыркнул. Его любовница ушла от него к мужчине помоложе, только чтобы обнаружить, что другой парень не так уж склонен содержать ее в роскоши, к которой она привыкла.

Граф Сабрино снова фыркнул. Я бы хотел, чтобы я мог оставить меня ради мужчины помоложе. Ему было ближе к шестидесяти, чем к пятидесяти; он сражался рядовым в Шестилетней войне более чем за поколение до этого. Он начал летать на драконах, потому что не хотел снова оказаться втянутым в грандиозную резню на земле, которых он видел слишком много в прошлой войне. И так, на этой войне он видел множество убийств с воздуха. Это было меньшим улучшением, чем он надеялся.

Дымно или нет, костер был теплым. Мало-помалу холод начал покидать кости Сабрино. Приближалась четвертая зима войны с Ункерлантом. Он покачал головой в медленном изумлении. Кто бы мог представить это в те дни, когда Мезенцио из Альгарве бросил свою армию на запад, против Свеммеля? Один удар, и вся прогнившая структура Ункерланта рухнет. Так думали тогда альгарвейцы. С тех пор они усвоили несколько тяжелых уроков.

Клацнув суставами, Сабрино поднялся на ноги. У меня где-то была фляжка. Он стукнул себя по лбу тыльной стороной ладони. Я действительно старею, если не могу вспомнить где. Он щелкнул пальцами. “В постели - это верно”, - сказал он вслух, как будто разговор с самим собой не был еще одним признаком того, что прошло слишком много лет.

Когда он нашел фляжку, она показалась легче, чем должна была быть. В этом он нисколько не сомневался. Если этот укротитель драконов даст мне дров, я не думаю, что смогу пожаловаться ему на порцию спиртного. Он вытащил пробку и налил себе порцию сам. Духи были янинскими: со вкусом аниса и сильными, как у демона.

“А”, - сказал Сабрино. Огонь распространился из его живота наружу. Он медленно и обдуманно кивнул. Я собираюсь жить. Возможно, я даже решу, что хочу этого.

При этом он был в лучшем положении, чем многие альгарвейские пехотинцы. Псинтос находился достаточно далеко в тылу, чтобы быть вне досягаемости ункерлантских яйцекладущих. Как долго это продлится, учитывая замерзание земли, он не мог предположить, но пока это оставалось правдой. А меха и кожа, которые он носил, чтобы управлять своим драконом, также помогали ему сохранять тепло на земле.

Кто-то постучал в дверь. “Кто там?” Позвал Сабрино.

Ответ пришел на альгарвейском со смешком: “Ну, это не король, не сегодня”.

Король Мезенцио посещал Сабрино, и не один раз. Он хотел, чтобы король этого не делал. Они не сошлись во мнениях и никогда не сойдутся. Вот почему Сабрино, который начал войну в звании полковника и командира крыла, так ни разу и не получил повышения. Он открыл дверь и протянул фляжку. “Привет, Оросио. Вот, съешь немного этого. У тебя на груди вырастут волосы ”.

“Спасибо, сэр”, - сказал капитан Оросио. “Не возражайте, если я выпью”. Командир эскадрильи выпил, пока Сабрино закрывал дверь. Выпив, Оросио скорчил ужасную гримасу. “Скорее всего, сожжет волосы у меня на груди. Но все же лучше плохое настроение, чем вообще никакого”. Он сделал еще один глоток.

“Что я могу для тебя сделать?” Спросил Сабрино.

“Такое ощущение, что приближаются заморозки”, - сказал Оросио, подходя и становясь перед огнем. Ему было под тридцать, почти столько же для капитана, сколько Сабрино для полковника. Отчасти это произошло из-за службы под началом Сабрино - человек, находящийся под облаком, естественно, ставит своих подчиненных под то же самое. И отчасти это проистекало из собственного происхождения Оросио: в нем едва хватало благородной крови, чтобы получить офицерское звание, и недостаточно, чтобы получить повышение.

Но это не означало, что он был глуп, и это не означало, что он был неправ. “Я сам думал о том же, возвращаясь сюда после того, как мы приземлились”, - сказал Сабрино. “Если почва укрепится - и особенно если реки начнут замерзать - ункерлантцы двинутся”.

“Да”, - сказал Оросио. Единственное слово повисло в воздухе тенью угрозы. Оросио повернулся так, что теперь он смотрел на восток, обратно в сторону Алгарве. “У нас осталось не так уж много места для игр, сэр, больше нет. Скоро ублюдки Свеммеля ворвутся прямо в наше королевство”.

“Если только мы не остановим их и не отбросим назад”, - сказал Сабрино.

“Есть, сэр. Если только”. Эти слова тоже повисли в воздухе. Оросио не поверил в это.

Сабрино вздохнул. Он не винил командира своей эскадрильи. Как он мог, когда сам тоже в это не верил? Дерлавейская война была, безусловно, величайшим сражением, которое когда-либо знал мир - достаточно масштабным, чтобы затмить Шестилетнюю войну, которую молодой Сабрино, участвовавший в более ранних сражениях, в то время и представить себе не мог, что это возможно, - и Алгарве, если бы не чудо или несколько чудес, похоже, проигрывала, как и раньше.

Король Мезенцио обещал чудеса: чудеса колдовства, которые отбросят назад не только ункерлантцев, но и куусаманцев и лагоанцев на востоке. До сих пор Сабрино видел только обещания, а не чудеса. Мезенцио даже не мог заключить мир; при том, как обстояли дела, никто не хотел заключать с ним мир.

Что сделал, что мог сделать солдат, попавший в ловушку проигранной войны? Сабрино подошел и положил руку на плечо Оросио. “Мой дорогой друг, мы должны продолжать делать все, что в наших силах, хотя бы ради нашей собственной чести”, - сказал он. “А какой у нас есть другой выбор? Что еще есть?”