Избавление от тьмы
Шрифт:
Раньше ей казалось, что в комнате поселились чудища и, стоит ей войти, они протянут к ней свои большие и страшные лапы. Конечно, никаких чудищ там не было. Лили была уже достаточно взрослой, чтобы знать это, и даже заброшенность и тьма комнаты ее больше не пугали. Пыль и паутина навевали не страх, но грусть. Рояль больше никогда не зазвучит, как и голос бабушки. Некогда самая светлая и добрая комната стала самой мрачной из всех, а убежище девушки превратилось в ничто…
Меряя шагами комнату, Лили осматривала ее, словно заново изучая, миллиметр за миллиметром. Она искала что-то, сама того не ведая. Быть может, те самые тайны, о которых им рассказывала бабушка? Внезапно, смахивая пыль с книжных переплетов, она почувствовала, как ее руки коснулся легкий, едва уловимый ветерок.
Пнув половицу ногой, она удивленно проследила за тем, как та двинулась и послушно отъехала, открывая черный, как ночь, проход, похожий на крышку погреба. Вырвавшийся наружу холод заставил ее плотнее укутаться в тонкую кофту и попятиться назад. Ничего похожего на радость от обнаружения тайного балкона за библиотекой Лили не почувствовала. Дно люка затерялось глубоко внизу, а единственной опорой являлась старая, прогнившая от сырости и времени лестница. Нехорошее чувство не давало ей покоя. Наверное стоило развернуться и покинуть комнату до утра и вернуться с Ником, но что-то ее остановило. Благоразумие вообще никогда не было частью Лили. Так, сунув фонарик в карман, она стала медленно спускаться вниз… Лестница была крутая и ненадежная, да настолько, что пару раз, оступившись, Лили чудом не свалилась вниз. Приходилось цепляться руками за грязные, местами липкие и пыльные стены, борясь с брезгливостью. Спуск был длинным и, к его концу, руки и одежда девушки были безнадежно испачканы.
Внизу ее встретил запах сырости и гнили. Лили оказалась в крошечной комнате, похожей на кладовку. Она была совершенно пустой и вела к старой, жуткой двери. С противоположной стороны ощутимо сквозило. Протянув руку к ржавой ручке, девушка утешила себя тем, что та, вероятнее всего, заперта, и ей не удастся попасть внутрь. Но, с легкостью повернув ее, Лили отперла дверь. Она застыла. В ней боролись чувство страха и любопытство, пока последнее не победило.
Освещая путь фонариком, Лили переступила порог просторной комнаты, а была это, несомненно, комната, а не некое подобие подвала. Всюду была мебель — сломанная и изорванная, выцветшие обои исцарапаны и перепачканы чем-то темным. Здесь вполне могло произойти что-то на самом деле ужасное… Лили решила не отходить дальше нескольких шагов от двери. Рассматривая комнату, она была готова в любой момент убежать обратно — наверх, потом вниз по лестнице, на второй этаж, закрыться в у себя и спрятаться под теплым одеялом, там, где ей и следовало быть. Но, не смотря на чувство самосохранения, что-то не давало ей попятиться назад, заставляло двигаться дальше, выманивая, словно дичь. Лили чувствовала это, но не могла остановиться. В воздухе повисла гробовая тишина. Ни шороха, ни шума ветерка, абсолютно никаких признаков жизни. Даже воздух здесь казался зловещим.
Чуть позже Лили заметила, что это не единственная комната. Были еще двери, которые, как она могла предположить, некогда вели в ванну и кухню. Ванна, когда-то нежного кремового оттенка, покрылась мерзким налетом и ржавчиной, раковина и кафель были разбиты, пол усыпан щепками и осколками посуды. Все это выглядело жутко. Неестественно. Лили в жизни не могла представить подвала странней и ужаснее этого. Спальня, кухня и ванна были нормальны для любого дома, но разве кто-то мог жить в таком месте?
Внезапно послышался едва уловимый звук, похожий на жадное, хриплое дыхание. Ее? Нет… Что-то приближалось к ней, будто наслаждаясь страхом, накатывающим на жертву огромными волнами. Лили казалось, что чудовища из ее детских страхов ожили, и из темноты к ней вот-вот потянутся их жуткие длинные лапы… Но то, что застыло прямо перед ней, не было чудовищем… Вскрикнув, она с ужасом осознала, что "нечто", стоящее перед ней, похоже на нее как две капли воды.
Они стояли, не шевелясь, лицом к лицу, пронзая друг друга взглядами, не произнося ни слова. Гладкие волосы Лили были чуть ниже плеч, а у той, другой — спутались и свисали ниже пояса неопрятными паклями. Одежда на ней была старая,
как в фильмах о прошлом, и глаза карие, почти черные, — в остальном же их было не отличить. Если бы не страх, сдавивший горло, Лили бы непременно коснулась жуткого двойника, чтобы убедиться, что та существует, но она боялась и пошевелиться. Собрав всю храбрость, на которую была способна, девушка заговорила.— Кто ты? — ее голос дрожал. В царившей здесь тишине произнесенные ею шепотом слова казались криком. Ее копия впервые за долгое время чуть наклонила голову и моргнула. От неожиданности сердце Лили забилось испуганной птицей.
— Никто из живых не знает мое имя… — голос, хриплый и тихий заставил ее вздрогнуть, сделав шаг назад. Он был так не похож на звонкий голос юной девушки… — Линда давно не приходит…
— Ты знала мою бабушку? — удивленно спросила Лили, но ее вопрос остался без ответа, — Она умерла… — ее копия моргнула снова. Глаза, угольно-черные, казались провалами на бледной коже и девушка невольно засмотрелась.
— Жаль… Как тебе удалось войти? — ее копия отмерла и теперь ходила вокруг замершей от страха девушки. Простой вопрос застал ее врасплох.
— Я…случайно нашла лаз под половицей. Он был в комнате Линды, моей бабушки… Дверь была не заперта.
— Надо же… Ловко она замела следы…Говоришь, ты вошла через дверь? — Лили испуганно кивнула.
— Я не понимаю! Ты все время была заперта здесь? И бабушка знала?
— Не просто знала… — внезапно копия остановилась, жуткое лицо замерло всего в нескольких миллиметрах от нее и голос прошипел прямо на ухо, — Она держала меня здесь.
— Нет! — неожиданно для себя прокричала Лили, — Это не может быть правдой! Моя бабушка никому не причиняла зла! Она была хорошим человеком!
— Ты не знаешь, о чем говоришь, девчонка! Пол жизни я провела здесь по вине твоего рода! — оступившись на каком-то обломке, Лили едва не упала, на секунду потеряв копию из виду, как вдруг бледная, холодная, как лед, рука, сжала ее предплечье с такой силой, что там наверняка останутся синяки.
— Что ты делаешь? Отпусти меня! — испугавшись, она попыталась вырваться из цепкой хватки, но не тут то было.
— Ну уж нет! Я слишком долго была в этом подвале! Без меня ты отсюда не выйдешь! — угрожающе прорычала копия и потащила Лили к двери. Остановившись у порога, она задержала дыхание и не могла поверить своим глазам, что переступила его. Долгожданная свобода была совсем близко, но у дома были свои планы. Стены трещали, словно скорлупа, с потолка на них посыпались обломки а пол дрожал, словно от сильнейшего землетрясения, но Лили точно знала, что в этих краях его не бывает! Это невозможно! Спастись не было ни шанса. Мысленно прощаясь с жизнью, девушка чуть не плакала, но ее копия так легко сдаваться не собиралась. Лили почувствовала лишь рывок вверх, в сторону и вниз, как уже стояла на улице одна, перед разваливающимся поместьем Джеймсов, где прямо сейчас гибли все дорогие ей люди…
Глава пятая
…Давным-давно, еще в конце семнадцатого века, в одной из многочисленных английских деревушек жила семья Марксов — мужчина и женщина. Они не были ни богатыми, ни бедными. Жили в крохотном уютном доме, им хватало на жизнь и большего они пожелать не могли, разве что ребенка…
Миссис Маркс относилась к типу людей, что готовы верить во всякую чушь, какая только донесется до их ушей. Так, попав к гадалке, она услышала первое предсказание о девочке, что станет им дочерью, и принесет погибель. Любой здравомыслящий человек с уверенностью сказал бы, что она не в своем уме, но только не миссис Маркс. Та ожидала появления ребенка с ужасом…
Однажды, в холодную лунную ночь в семье Марксов родилась дочь. Ее назвали Вайолет Маркс и она была самой замечательной девочкой, какую только можно представить. Все ее любили и восхищались. Но, все же, были и те, кому она не по нраву. Одной из таких была Кассандра. Молодая девушка, что выделялась из толпы благодаря своим пепельно-серым волосам и угольным глазам, один из которых порой казался багровым, будто наливался кровью. Вид это придавало такой устрашающий, что ни один селянин не решался подойти к ней и заговорить…