Избранное в двух томах. Том 2

альтиметр. — Тогда альтиметр (высотомер) пристегивался ремнем на колено. —

Старайтесь зря не высовываться за борт, потому что у вас может сорвать очки.

476 Сказал, какое у нас будет направление полета, какой маршрут: «Летите и

смотрите. .»

Не нужно мне вам говорить, что такое восторг первого полета!

Он заложил пару виражей, предупредив, что, мол, имейте в виду, это не что-нибудь такое страшное, это просто необходимый маневр. А когда мы пошли на

посадку, он говорит: «Евгений Павлович, сейчас будем садиться. Поэтому, прошу

вас, упритесь руками в передний обрез кабины. На всякий случай. А то может

тряхнуть вас там». Ну я все это, конечно, выполнил. Мало ли было таких

курсантов и в Московской школе, где он был инструктором, и у нас. Но от его

обращения я сразу почувствовал: я не мальчишка! Я — Евгений Павлович!. »

Для Е. П. Смирнягина это был первый полет в жизни. Но для Арцеулова-то

ведь это был полет рядовой. Даже более чем рядовой, относящийся, так сказать, к

боковой, попутной ветви ею летной службы. Все-таки одно дело учить молодых

летчиков высшему пилотажу и совсем другое — провезти, «дать понюхать

воздух» курсанту школы летнабов.. Но это было характерно для Арцеулова —

любое дело делать высококачественно, не спустя рукава.

И обращение его с людьми всегда одинаковое, ровное, внимательное, без, увы, довольно распространенного различия между обращением с вышестоящими

и нижестоящими. Немало мы повидали людей, в которых сосуществуют

одновременно как бы два разных персонажа: резкий, неулыбчивый, беспардонный в направлении «вниз» — и кроткий, ангельски-предупредительный

в направлении «вверх». Вот этого в Арцеулове не было и в помине! И люди это

чувствовали.

Еще в старой армии неизменное обращение прапорщика Арцеулова к

солдатам-механикам и мотористам на «вы» вызывало если не прямое

неодобрение, то, во всяком случае, недоуменное пожатие плеч у многих

офицеров.

Но то — в старой армии. А вот если в наше время знавшие Арцеулова люди

особо отмечали интеллигентную манеру его обращения с ними, то тут невольно

задумаешься. Слов нет, это характеризует личность Константина

Константиновича, высвечивает еще одну черту его облика. Однако — с другой

стороны — не грустно ли, что такой стиль обращения с окружающими вос-477

принимается нами как нечто исключительное? Не пора ли такому стилю перейти

в категорию нормального, само собой разумеющегося? И когда (хочется

надеяться) это произойдет, то в значительной мере под влиянием благих

примеров — таких, какой давал в течение всей своей жизни Константин

Константинович Арцеулов.

Многие, очень многие пути человеческие пересекались в те годы на старом

Ходынском поле.

Однажды к подъехавшему на своем велосипеде (в те годы основном виде

персонального транспорта летчиков) к зданию школы Арцеулову обратился

незнакомый красноармеец, занимавший, как тут же выяснилось, высокий пост

помощника шофера в какой-то войсковой части. Он хотел учиться летать и

просил принять его в школу летчиков.

Арцеулов не торопясь побеседовал с ним, оценил уровень подготовки

неожиданного абитуриента и со всей возможной деликатностью объяснил ему, что для поступления в школу нужна несколько более солидная подготовка, надо, словом, подучиться. . «Позанимайтесь и приходите через год» — таково было

резюме Арцеулова. А пока он распорядился накормить своего собеседника и

оставить переночевать в курсантском общежитии. И дал несколько советов, чем и

как заниматься.

Правда, через год этот красноармеец в школу больше не пришел. Он нашел

другие пути к осуществлению своей мечты: стал мотористом, потом механиком и

выучился летать, как говорится, «без отрыва от производства». В то время

летчики нередко обучали своих друзей-бортмехаников вождению самолета. Так, летчик М. Т. Слепнев выучил своего механика Ф. Б. Фариха, ставшего одним из

виднейших наших полярных летчиков. Да и сам Арцеулов впоследствии, когда

работал на аэрофотосъемке, «сделал летчиком» работавшего с ним бортмеханика

Л. В. Яницкого. Яницкий стал отличным летчиком, во время Великой

Отечественной войны летал в авиации дальнего действия, в отставку вышел

полковником.

А наш помощник шофера, научившись летать, возил почту, потом

пассажиров, открывал новые линии на еще не освоенном тогда авиацией Дальнем

Востоке, за-

478

служил, известность и признание коллег своими скоростными дальними рейсами.

В 1934 году он участвовал в спасении челюскинцев — экипажа погибшего во

льдах Чукотского моря парохода «Челюскин», за что получил звание Героя

Советского Союза в числе первых семи человек, подвиг которых, в сущности, и

послужил поводом к учреждению этого звания. Он же выдвинул идею о

возможности посадки тяжелых самолетов на выбранную с воздуха, специально не

подготовленную льдину в районе Северного полюса, чтобы высадить там

научную экспедицию, и сам произвел первым такую посадку во главе отряда из

четырех кораблей в мае 1937 года.

Думаю, что читатель уже догадался: речь идет о выдающемся полярном

летчике Михаиле Васильевиче Водопьянове. Это его, не имея возможности

принять в тот момент в Московскую школу высшего пилотажа, обласкал и

обнадежил Константин Константинович Арцеулов. Поддержал в душе рвущегося

летать юноши уверенность в осуществимости этой мечты. Такая поддержка в

начале жизни человеку порой нужнее, чем что-либо другое. .

НА ПЕРВОМ СОВЕТСКОМ ИСТРЕБИТЕЛЕ

Как только люди дошли до того, что стали строить летательные аппараты, способные подняться в воздух, сразу же возникла необходимость эти аппараты