Избранное в двух томах. Том 2

добрался наконец до аэродрома, с которого ушел в тот неудачный вылет, первую

настоящую — по всем правилам науки — перевязку мне сделал полковой врач, капитан медицинской службы Евгений Сергеевич Завьялов, сдержанно

(профессиональная этика!) поругивая партизанского фельдшера, оказавшего мне

первую помощь в той степени, какую определяли имевшиеся в глуби Брянских

лесов медицинское оборудование и медикаменты. Я вспоминаю сейчас этот

случай потому, что без малого двадцать лет спустя вновь встретился с

Завьяловым, как и со многими его коллегами, авиационными медиками, уже как

со служителями космонавтики.

Был на этом совещании и Евгений Анатольевич Карпов, в прошлом врач

другого полка нашей авиадивизии, которому в деле освоения космоса выпала

роль, без преувеличения, исключительная: он стал организатором и первым

начальником Центра подготовки космонавтов. Впоследствии в беседе с

журналистами он сам охарактеризовал себя как «врача с административно-командным уклоном». В этой автохарактеристике, конечно, была своя правда, но

далеко не вся правда. Слов нет, руководя ЦПК, пришлось Карпову и

администрировать, и командовать. Но еще больше пришлось ему изобретать, координировать, воспитывать, а главное, подбирать людей! Я особо подчеркиваю

подбор людей, потому что, по моему убеждению, именно в этом, несмотря на

существование в любом мало-мальски уважающем себя учрежде-97

нии так называемого отдела кадров, заключается задача номер один, стоящая

перед каждым руководителем. Если он, конечно, настоящий руководитель..

Были на этом совещании и другие люди, ранее мне не известные, но вскоре

ставшие хорошо знакомыми в общем деле, в которое я, начиная со дня этого

запомнившегося мне заседания, погрузился всеми своими помыслами.

Итак, тренажер остался на месте — там, где он был впервые смонтирован в

одном из стоящих на отлете корпусов нашего предприятия. Когда-то, еще до

войны, в этом корпусе размещалось лечебное учреждение. И, надо думать, больным было хорошо в просторном, со всех сторон окруженном густым

сосновым лесом доме. Хорошо, пока на опушке упомянутого леса не возник наш

аэродром. Такое соседство можно было считать приятным во всех отношениях, кроме одного — акустического. Тишина старого подмосковного леса сменилась

таким шумом, ревом, грохотом от прогреваемых моторов, рулящих, взлетающих, садящихся самолетов, что обитель отдыха и лечения довольно скоро пришлось

перевести в другое место. Вот она, оборотная сторона технического прогресса!

Тренажер стоял в комнате на втором этаже и казался очень большим. Я не раз

замечал эту закономерность: предметы, по самой своей природе предназначенные

для существования на просторе, кажутся в помещении более крупными и

громоздкими, чем они есть на самом деле. Так выглядят лодка в квартире, самолет в ангаре или цехе авиазавода. Так выглядел в комнате и космический

корабль.

Я сказал «космический корабль» потому, что основой тренажера являлся

макет корабля «Восток», внешне ничем не отличавшийся от того, которому

предстояло побывать в космосе.

Это был шар, обитый изнутри мягким поролоном, с небольшим боковым

иллюминатором, вторым круглым отверстием для оптического визирного

устройства «Взор», доской приборов, пультом и рукояткой ручного управления, креслом космонавта, — словом, со всем штатным оборудованием корабля.

В последующие годы такой корабль могли подробно рассматривать

миллионы посетителей павильона «Космонавтика» московской Выставки

достижений на-

98

родного хозяйства и многие тысячи побывавших в музее Звездного городка.

Но то в последующие годы. А тогда, увидев впервые космический корабль —

пусть предназначенный только для тренировок, — я ощутил редко посещающее

меня волнение. Вроде бы прикоснулся к чему-то большому, фантастическому, к

чему-то из Будущего. Я погладил рукой поверхность шара — вполне реальная

шершавая поверхность. Заглянул внутрь, на приборную доску — нормальные, похожие на авиационные приборы. . Фантастика оказалась густо перемешанной с

обычным, привычным, чуть было не сказал — земным.

Создатели тренажера объясняли мне его устройство, показывали

размещенные в соседней комнате пульт инструктора и секции электронно-вычислительной машины, с помощью которой тренажер «жил»: реагировал на

действия ручным управлением, светился транспарантами сигнального табло, отслеживал вращением смонтированного в центре приборной доски

миниатюрного глобуса движение (пока воображаемое) космического корабля

вокруг Земли. .

Мне казалось тогда, что чем меньше будет отличий — даже в мелочах —

между тренажером и настоящим космическим кораблем, тем лучше. Разницу

между собственно тренажером, предназначенным для формирования у

обучающихся каких-то рабочих навыков, и имитатором — натурной моделью, на

которой вырабатывается привычка к определенному, до последнего тумблера

включительно, интерьеру, я тогда еще не очень понимал. А потому бодрым

голосом внес несколько предложений по дальнейшему улучшению тренажера, предложений, нацеленных на то же: чтобы все было «как на самом деле». Для

этого надо было подать снаружи на иллюминаторы подсветку, которая в нужные

моменты могла бы включаться и выключаться, имитируя проход корабля через

терминатор — линию раздела освещенной и не освещенной солнцем половин

земного шара. Записать на магнитофон шум какого-нибудь двигателя и

воспроизводить его через динамик на активном участке полета — когда работают

двигатели ракеты-носителя, а также на участке работы тормозной двигательной

установки (ТДУ). И еще что-то в подобном же роде. Все это было принято, быстро реализовано и прочно прижилось как на том первом тренажере, так и на