Избранное в двух томах. Том 2

ее в нейтраль. И все это в бою — крутясь, уворачиваясь от огненных трасс, ни на

секунду не теряя из виду противника! Посторонний наблюдатель сказал бы, наверное, что для того, чтобы справиться со всем этим, надо иметь третью руку и

дополнительную пару глаз (желательно — на затылке). Груздев говорил иначе:

«Надо правильно распределять внимание».

Видимо, сам он распределял внимание достаточно правильно. Во всяком

случае, пользуясь закрылками, он уверенно заходил на «лаге» в хвост «мессеру»

и сбил таким способом не одну вражескую машину.

Всего Груздев успел за несколько первых месяцев войны сбить почти два

десятка самолетов противника. А сколько сбили другие летчики, используя

умные технические и тактические приемы, предложенные этим настоящим

испытателем, в полном смысле слова, — кто может подсчитать это?

Вскоре Груздева, как и почти всех других испытателей, отозвали с фронта: возрождался выпуск новых самолетов, нужно было их испытывать.

83

Между прочим, Груздев выполнил один полет на такой, без преувеличения, исторической машине, как первый ракетный (имеющий жидкостный реактивный

двигатель) самолет БИ-1, который испытывал капитан Г. Я. Бахчиванджи, тоже

отозванный с фронта специально для проведения этой работы. На испытаниях

Груздев летал так же талантливо, напористо, инициативно, как на фронте. Но, к

несчастью, продлилась его деятельность обидно недолго. В одном из

испытательных полетов у него не вышел из штопора американский истребитель

«Аэрокобра» — машина, вообще говоря, очень сильная, но по части штопорных

свойств достаточно капризная. Груздев до последнего старался найти способ

вытащить падающий самолет из неуправляемого вращения, но так и не успел ни

вывести «Кобру» из штопора, ни покинуть ее. Так и был потерян этот

незаурядный летчик.

В один прекрасный день наша эскадрилья была расформирована.

В приказе командующего Военно-Воздушными Силами Красной Армии

говорилось, что она «сыграла свою положительную роль при отражении первых

налетов немецкой авиации на Москву, когда летный состав частей ПВО Москвы

не в достаточном еще количестве был подготовлен к ночным действиям на новой

материальной части».

Еще раз получила подтверждение старая истина — настоящий

испытательский коллектив всегда осилит любое, самое нестандартное задание, даже если поначалу был не очень подготовлен к его выполнению. Привычка к

непривычно м у — опять она!

В общем, оказалось, что авторы того, первого приказа, выпущенного при

формировании эскадрильи, в котором боевые возможности летчиков-испытателей

оценивались достаточно высоко, не так уж ошиблись. Впрочем, это тоже один из

уроков войны: выяснилось, что люди вообще могут чрезвычайно много —

несоизмеримо больше, чем представлялось им самим совсем недавно, в мирные, казавшиеся такими далекими времена.

Мы получили другие задания — война с воистину неистощимой

изобретательностью ставила перед - нашей авиацией одну задачу за другой.

84

А славный шестой авиакорпус продолжал держать в своих руках небо над

Москвой.

Правда, интенсивность налетов фашистской авиации постепенно снижалась.

Если в первые налеты к Москве устремлялось по 200—220 бомбардировщиков, то уже в августе больше 110—120 самолетов собрать не удавалось, в сентябре же

наибольшее количество участвующих в налете машин не превышало 35.

Бомбардировки Москвы оказались далеко не таким простым делом, как, судя по

всему, представлялось немцам накануне первого налета.

Даже в октябре и ноябре, когда линия фронта подошла к Москве так близко, что в налетах стали принимать участие не только дальние бомбардировщики, но

и самолеты фашистской фронтовой авиации— двухместный истребитель

«Мессершмитт-110» и пикирующий бомбардировщик «Юнкерс-87», — даже

тогда массированные налеты у них больше не получались. Только в ночь на 10

ноября противник попробовал было ударить по Москве группой в 100 самолетов, но, потеряв во время этого налета 47 (сорок семь!) машин, от массовых налетов

отказался. Отказался, как показал последующий ход событий, навсегда.

Но не следует думать, что октябрь и ноябрь сорок первого года были для

шестого авиакорпуса месяцами передышки. Нет, именно в это время на его долю

пришлись самые тяжкие испытания и самые жестокие потери. Фронт

приблизился к городу. Война пришла в Подмосковье. И летчикам-истребителям

ПВО пришлось, кроме выполнения своих прямых обязанностей по обороне

Москвы, еще и патрулировать над линией фронта, и сопровождать своих

бомбардировщиков и штурмовиков, а в дни самых острых, критических событий

— самим штурмовать позиции и войска противника. Штурмовать на

небронированных, одномоторных, совсем не приспособленных для этого вида

боевой работы самолетах!

Я перелистываю старые документы — боевые донесения частей корпуса и

оперативные сводки его штаба. Октябрь сорок первого. Потери. . потери..

потери. . Один за другим гибнут классные летчики — герои отражения первых

налетов на Москву.

Восьмого октября не возвращается с боевого задания лейтенант В. Д.

Лапочкин. Его тогда сочли погибшим.

85

Десятого октября гибнет замечательный летчик, ветеран корпуса — капитан

Константин Николаевич Титенков. За три дня до гибели он вместе с Лапочкиным, Васильевым и Верблюдовым (который не вернулся с задания, сбив «Хейнкель-111» в тот же день, когда погиб Титенков, четырьмя часами раньше) сбил

очередной «мессершмитт». Через две недели будет опубликован Указ о